Гражданский кодекс часть 1

рассмотрев в открытом судебном заседании в апелляционном порядке апелляционную жалобу адвоката Кузнеченко О.И., в защиту Пороскуна В.А., на приговор Промышленного районного суда г. Смоленска от (дата) года, которым

Пороскун В.А., родившийся (дата) года в <данные изъяты>, гражданин <данные изъяты>, ранее не судимый,

осужден по ч.2 ст.124 УК РФ к 1 году лишения свободы с лишением права заниматься врачебной деятельностью на срок 1 год.

На основании ст.73 УК РФ наказание в виде лишения свободы постановлено считать условным с испытательным сроком 2 года. На осужденного возложены обязанности: не менять постоянного места жительства без уведомления специализированного государственного органа, осуществляющего контроль за поведением условно осужденного, один раз в месяц являться для регистрации в указанный орган в установленные им сроки.

Меру процессуального принуждения в виде обязательства о явке постановлено отменить по вступлении приговора в законную силу.

Приняты решения по гражданским искам, разрешена судьба вещественных доказательств.

Заслушав пояснения осужденного Пороскуна В.А. и адвоката Кузнеченко О.И. в поддержание апелляционной жалобы, мнение прокурора Лазаренко В.В. об оставлении приговора суда без изменения, суд апелляционной инстанции

УСТАНОВИЛ:

По приговору суда Пороскун В.А. признан виновным в неоказании помощи больному без уважительных причин, будучи обязанным её оказать в соответствии с законом, что повлекло по неосторожности смерть больного.

Преступление совершено при обстоятельствах, подробно изложенных в описательно-мотивировочной части приговора суда.

В апелляционной жалобе адвокат Кузнеченко О.И. в интересах осужденного Пороскуна В.А. ставит вопрос об отмене приговора в связи с его незаконностью, необоснованностью, несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам уголовного дела; указывает, что выставление неправильного диагноза не образует состава преступления, предусмотренного ст.124 УК РФ, поскольку данное деяние представляет собой бездействие; если помощь больному оказывалась, хотя и ненадлежащим образом, ответственность по ст.124 УК РФ исключается. Обращает внимание на заключение экспертизы №<данные изъяты>, согласно которой у И. отсутствовали клинические признаки черепно-мозговой травмы до первого падения в коридоре приемного отделения (дата) года в <данные изъяты> часа <данные изъяты> минут <данные изъяты> секунд, нарушение координации у И. до падения могло быть обусловлено состоянием алкогольного опьянения, а после падения - черепно-мозговой травмой; также установлено, что медицинская помощь с <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года по <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года была оказана своевременно, правильно и в полном объеме. Данные экспертные выводы подтверждены в судебном заседании экспертом Б. и ничем не опровергнуты. Согласно выводам дополнительной комиссионной судебно-медицинской экспертизы №<данные изъяты> от (дата) года, установить, чем было обусловлено пассивное, заторможенное состояние И. в момент его осмотра (дата) года, наличием и тяжестью черепно-мозговой травмы или выраженностью алкогольного опьянения - не представляется возможным; эксперты подтвердили, что черепно-мозговая травма была получена И.(дата) года в <данные изъяты> часа <данные изъяты> минут в условиях лечебного учреждения. Суд необоснованно критически оценил заключения указанных экспертиз и показания эксперта Б.. Отмечает, что Пороскун госпитализировал И. в стационар, что предполагало дальнейшие медицинские манипуляции для определения его состояния и назначения лечения. Действия Пороскуна и наступившая смерть И. не состоят в причинно - следственной связи; смерть потерпевшего наступила в результате его падения, которое имело место уже после того, как он был осмотрен осужденным и помещен в палату. Обращает внимание на то, что видеозапись, на которую ссылается суд, содержит сведения о коротком промежутке времени и лишь из коридора приемного отделения. Доводы Пороскуна о том, что надлежащий осмотр И. был им проведен немного позднее, не опровергнуты. Считает, что объективных доказательств вины Пороскуна в неоказании помощи больному не имеется, видеозапись его вину не подтверждает. Полагает, что суд необоснованно не принял во внимание показания свидетелей Л. и Л.1 о том, что они видели Пороскуна в ночь с (дата) года в палате наблюдения, указав на то, что свидетели являются медицинскими работниками, длительно работали с осужденным и дали такие показания из чувства солидарности. В то же время суд принял во внимание показания иных свидетелей из числа медицинского персонала о том, что никто не видел Пороскуна входящего либо находящегося в палате наблюдения. Избирательная позиция суда ставит под сомнение объективность выводов, приведенных в приговоре. Полагает, кроме того, что нахождение пациента в палате динамического наблюдения не предполагает того, что врач обязан постоянно находиться в данной палате, он обязан провести первичный осмотр, а затем периодически наблюдать за динамикой состояния пациента. Считает, что судом нарушены требования ст.88 УПК РФ об оценке доказательств. Просит приговор суда отменить, вынести в отношении Пороскуна оправдательный приговор, признать за ним право на реабилитацию.

В возражениях на апелляционную жалобу адвоката Кузнеченко О.И. государственный обвинитель Бортников А.В. с доводами в ней изложенными не согласен, находит приговор суда законным и обоснованным, просит оставить его без изменения, а апелляционную жалобу - без удовлетворения.

Проверив материалы дела, заслушав пояснения участников процесса, обсудив доводы апелляционных жалоб и возражений, суд не находит оснований для отмены или изменения обвинительного приговора суда.

По мнению суда, фактические обстоятельства преступления судом первой инстанции установлены правильно и основаны на совокупности исследованных доказательств.

Так, судом установлено, что (дата) года в приемное отделение ОГБУЗ «<данные изъяты>» каретой скорой помощи был доставлен И.. с предварительным диагнозом «закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, множественные ушибы и ссадины лица». Осмотр пациента производился врачом - нейрохирургом Пороскуном В.А., находящимся на дежурстве. Осмотр был проведен небрежно, визуально, длился 40 секунд, после чего в историю болезни И. были внесены заведомо ложные сведения о его удовлетворительном состоянии и выставлен диагноз «ушиб и ссадины мягких тканей головы и лица, алкогольное опьянение», который не соответствовал его тяжелому состоянию, обусловленному неустановленной патологией – черепно-мозговой травмой, алкогольной интоксикацией или их сочетанием, без уважительных причин, не оказав И. помощь, не госпитализировав в профильное отделение для проведения соответствующего лечения, дал указание оформить фиктивный акт о его самовольном уходе из больницы, оформил фиктивную выписку, дал указание медицинскому персоналу поместить И. в «палату наблюдения», не предусмотренную действующим законодательством в области здравоохранения, где оставил И. без медицинской помощи и соответствующего наблюдения с <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года до <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года, вследствие чего в период с <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут до <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года И. покинул палату, и, будучи дезориентирован с нарушением координации движений, в коридоре приемного отделения не менее 5 раз упал с высоты собственного роста, ударяясь головой об пол, получив при этом телесные повреждения в виде перелома костей основания и свода черепа, кровоизлияния под твердую и мягкую мозговые оболочки головного мозга, ушиб головного мозга, ран теменной области головы справа, которые квалифицируются по признаку опасности для жизни как тяжкий вред здоровью, повлекшие смерть И.. в стационаре ОГБУЗ «<данные изъяты>» (дата) года.

Выводы суда о доказанности вины осужденного Пороскуна в совершении преступления при вышеизложенных обстоятельствах, приведенных в приговоре, по мнению суда апелляционной инстанции, являются правильными и основаны на совокупности доказательств, исследованных в судебном заседании и получивших объективную оценку суда.

Так, из показаний свидетелей М., М.1, Л.2 видно, что И. участвовал в драке у бара «<данные изъяты>», ему были нанесены удары, в результате которых он упал на землю и больше не вставал; И. был в крови и до приезда кареты скорой помощи находился в бессознательном состоянии.

Из показаний свидетеля Б.., врача скорой помощи, усматривается, что, прибыв по вызову к бару «<данные изъяты>», он обнаружил И., который лежал на земле без сознания; после применения нашатырного спирта И. открыл глаза, речь у него была невнятная, сознание спутанное; самостоятельно встать он не мог. У И. при осмотре были обнаружены ссадины на лбу и скуле, по характеру травм им был выставлен предварительный диагноз «закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, ушибы и ссадины мягких тканей головы». На фоне запаха изо рта и невнятной речи, он счел, что И. находится в сильной степени алкогольного опьянения. По его мнению, в больнице И. нельзя было оставлять без наблюдения.

Согласно показаниям свидетеля Я.., медбрата приемного отделения ОГБУЗ «<данные изъяты>», когда был доставлен И. работники «скорой» пояснили, что он был избит у бара. И. был заторможен, дезориентирован, не понимал, где находится, издавал нечленораздельные звуки; у него были ссадины и кровоподтеки на лице, от него исходил запах алкоголя. Пороскун визуально осмотрел И., не прикасаясь к нему, иных диагностических процедур не проводил, назначений на анализы и какое-либо лечение не делал. По указанию Пороскуна И. был перевезен в «палату наблюдения». Пороскун заполнил историю болезни И. и дал ему (Я.) указание закрывать историю болезни, в связи с отказом пациента от госпитализации и составить акт о самовольном уходе пациента, тогда как тот находился в «палате наблюдения» без фактического наблюдения, так как формально был уже выписан.

Из показаний свидетеля А.., дежурной медсестры приемного отделения, видно, что бригадой скорой помощи был доставлен И. с диагнозом «закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга». И. издавал нечленораздельные звуки, признаков алкогольного опьянения она не наблюдала. Пороскун визуально осмотрел И. и дал указание транспортировать его в комнату наблюдения, чтобы он протрезвел и ушел домой; указаний по поводу наблюдения за И. Пороскун не давал.

Согласно показаниям свидетеля Л.3., санитарки приемного отделения, у доставленного И. были в крови лицо и рубашка, агрессивен он не был, от него исходил запах алкоголя, но кровь на алкоголь у него не забиралась.

Из показаний свидетеля М.., старшей медицинской сестры приемного отделения ОГБУЗ «<данные изъяты>», усматривается, что в приемном отделении существовала «палата наблюдения», в которую доставляли поступивших пациентов в сильном алкогольном опьянении; средний медицинский персонал не наделен полномочиями или обязанностями по наблюдению за такими пациентами; в случае необходимости оказания больному неотложной медицинской помощи, его помещали в палату профильного отделения.

Свидетель Е.., врач- травматолог, показала, что она осмотрела И. на предмет костно-травматических повреждений. На лице пациента выраженных повреждений мягких тканей не было, была запекшаяся кровь. И. был в состоянии алкогольного опьянения, нечленораздельно мычал. Пороскун осмотрел И., после чего направил его в «палату наблюдения». Ввиду предварительного диагноза «ЗЧМТ», И. являлся пациентом нейрохирургического отделения.

Согласно показаниям свидетеля И.1., заведующего приемным отделением, И. являлся профильным больным нейрохирургического отделения, поскольку поступил с предварительным диагнозом «сотрясение головного мозга». За данного больного отвечал Пороскун, который имел право назначить ему лечение, направить на амбулаторное либо краткосрочное наблюдение в палату динамического наблюдения, за которой не было официально закрепленного медицинского персонала. Младший и средний медперсонал без указания дежурного врача какие-либо действия с пациентом не проводит. В палату наблюдения в основном помещались лица в алкогольном опьянении для протрезвления, а в дальнейшем - для установления клинической картины заболевания, поскольку симптоматика черепно-мозговой травмы «стерта» симптомами опьянения.

Свидетель С., заведующий нейрохирургическим отделением ОГБУЗ «<данные изъяты>», показал, что состояние И. было «замаскировано» воздействием опьянения. Поскольку на лице И. следы травмы и кровь, ему невозможно было поставить диагноз «за 5 минут», признаки опьянения могли скрывать черепно-мозговую травму, такие пациенты нуждаются в динамическом наблюдении специалистов каждые два часа, в ходе которого врачом принимается решение о проведении необходимых мероприятий, в том числе о проведении КТ головного мозга. Кроме того, для определения интоксикации пациенту должен был быть произведен забор крови на алкоголь. Согласно видеозаписи Пороскуном было проведено недостаточно диагностических процедур для установления или исключения диагноза ЧМТ. Определить болезненное состояние пациента, находящегося в состоянии алкогольного опьянения, либо пациента с ЧМТ возможно только в результате динамического наблюдения, которые осуществляет дежурный врач каждые два часа. Считает, что И. нуждался в госпитализации для динамического наблюдения с целью уточнения диагноза, в том числе в проведении СКТ головного мозга.

Согласно показаниям эксперта Б.., она соглашается с выводами врача скорой помощи о том, что у И. имелась закрытая черепно-мозговая травма и состояние опьянения. Состояние И. требовало оказания ему медицинской помощи в палате под круглосуточным наблюдением, он нуждался в проведении дополнительных исследований, в том числе компьютерной томографии. Тяжесть состояния И. не позволяла ему передвигаться без посторонней помощи; не исключает, что у И. могло быть внутреннее кровоизлияние. При проведении первой экспертизы эксперты не сопоставляли записи в медкарте с видеозаписью, не проверяли её подлинность. Врач при осмотре пациента должен был провести все диагностические мероприятия, указанные в листке медкарты «неврологический статус», но они выполнены не были.

Из показаний свидетеля В.., психиатра-нарколога, проводившей в составе комиссии Росздравнадзора проверку правильности оказания медицинской помощи И., усматривается, что симптоматика пациента могла соответствовать, как алкогольному опьянению, так и черепно-мозговой травме, клиника которых похожа, поэтому необходимо проводить дифференциальную диагностику. У таких пациентов сразу проводят анализы на уровень алкоголя, при поступлении пациента с тяжелой степенью алкогольного опьянения, необходимо измерить давление, пульс, частоту дыхательных движений, а затем каждые 20-30 минут осуществлять за ним наблюдение; пациент в состоянии острой интоксикации алкоголем нуждается в неотложной медицинской помощи, медикаментозной терапии и обязательном круглосуточном динамическом наблюдении со стороны медперсонала; его нельзя оставлять без присмотра на срок более 4-х часов, так как такой пациент может встать, потерять координацию и упасть. Ему необходимо провести медикаментозную терапию, солевые растворы. У И. могло быть алкогольное опьянение тяжелой степени, он самостоятельно не мог передвигаться, координация была полностью нарушена, он был вял, сонлив, не мог отвечать на вопросы; данные признаки схожи с черепно-мозговой травмой. При визуальном осмотре нельзя разграничить тяжелое алкогольное опьянение и ЗЧМТ. Через 4,5 часа у пациента весом около 96 кг признаки алкогольного опьянения могли пойти на уменьшение, в связи с чем считает, что у И. имелась еще закрытая черепно-мозговая травма, признаки которой стали нарастать.

Из показаний свидетеля Т.., заместителя руководителя Территориального органа Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения по Смоленской области, следует, что ею в составе комиссии проводилась внеплановая проверка по качеству оказания медицинской помощи И.. Все диагностические действия, указанные в истории болезни, И. не проводились, забор крови был обязателен. Состояние И. было более тяжелое, чем указано в истории болезни. Черепно-мозговую травму и тяжелое алкогольное опьянение было возможно разграничить с помощью компьютерной томографии; очевидно И. нуждался в динамическом наблюдении дежурного врача.

Кроме того, виновность Пороскуна подтверждается письменными доказательствами, содержание которых подробно приведено в приговоре, в том числе:

- заключением эксперта №<данные изъяты> от (дата) года, согласно которому смерть И. наступила от закрытой черепно-мозговой травмы с переломом костей основания и свода черепа, кровоизлияниями под твердую и мягкую мозговые оболочки головного мозга, очагами ушиба головного мозга, осложнившейся отеком головного мозга. Данное телесное повреждение могло образоваться в результате падения И. и соударения с кафельным покрытием пола (дата) года в период с <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут <данные изъяты> секунд по <данные изъяты> часа <данные изъяты> минут <данные изъяты> секунды. При поступлении на стационарное лечение (дата) года в <данные изъяты> часа <данные изъяты> минут <данные изъяты> секунд И. был осмотрен врачами приемного отделения; при этом имеются несоответствия описанной клинической картины представленной видеозаписи в части, касающейся оценки уровня сознания и поведения; согласно медкарте И. был выписан (дата) года в <данные изъяты> часа <данные изъяты> минут, что не соответствует фактическим обстоятельствам дела, согласно которым он был помещен в «палату динамического наблюдения»;

- заключением эксперта №<данные изъяты> от (дата) года, согласно которому выявлено несоответствие описанной в медкарте клинической картины представленной видеозаписи в части, касающейся оценки уровня сознания и поведения; на представленной видеозаписи зафиксировано, что осмотр И. нейрохирургом проведен формально, необходимые процедуры не проводились. В связи с имеющимися противоречиями между видеозаписью и информацией в медкарте экспертная комиссии не может дать оценку полноты и объективности осмотра дежурным нейрохирургом, произведенного И. при госпитализации (дата) года; сведения о проведении И. каких-либо лабораторных исследований в период с <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года по <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года отсутствуют. Установить, чем было обусловлено состояние И. на момент его осмотра (дата) года в приемном отделении, наличием черепно-мозговой травмы или выраженностью алкогольного опьянения, не представляется возможным. Осмотр И. нейрохирургом был проведен формально, его результаты не могут быть положены в основу выводов о наличии или отсутствии черепно-мозговой травмы у И. при его поступлении в ОГБУЗ «<данные изъяты>». Диагноз «алкогольное опьянение» был установлен исключительно на основании субъективных ощущений дежурного нейрохирурга (запах алкоголя), взятие крови для определения наличия и количества алкоголя не проводилось. Результаты формального и противоречивого осмотра И., проведенного дежурным нейрохирургом (дата) года, не могут быть положены в основу объективных выводов о состоянии здоровья И. на момент поступления в ОГБУЗ. Для установления диагноза И., у которого наблюдалось нарушение сознания, особенности поведения и следы травмы на лице, визуального осмотра было недостаточно, в результате осмотра не были получены необходимые сведения, определяющие дальнейшие диагностические мероприятия. И. по своему состоянию нуждался в госпитализации для наблюдения и уточнения диагноза. Спутанное сознание и заторможенное состояние, наличие повреждений на лице и голове, являются показаниями для дополнительного обследования. У И. имелись относительные медицинские показания для проведения спиральной компьютерной томографии головного мозга. Наличие повреждений на лице и голове И. в совокупности с особенностями его общего состояния, зафиксированного видеокамерами, не исключает наличия у него черепно-мозговой травмы до поступления в лечебное учреждение;

- протоколом осмотра предметов от (дата) года, согласно которому осмотрены файлы видеозаписи, на которых видно, как пациент с татуировками поступил в приемное отделение, как его перевозят из приемного отделения в палату наблюдения, как он выходит из палаты наблюдения и неоднократно падает на пол;

- протоколом осмотра и прослушивания фонограммы от (дата) года, согласно которому осмотрен лазерный компакт-диск с имеющейся видеозаписью обстоятельств осмотра И. в приемном отделении нейрохирургии и травматологии ОГБУЗ «<данные изъяты>»;

- справкой о проведении внеплановой выездной проверки ОГБУЗ «<данные изъяты>» от (дата) года, согласно которой при поступлении И., помимо консультации врача-нейрохирурга, необходимо было провести компьютерную томографию; в медицинской карте отсутствуют данные о подтверждении либо снятии диагноза черепно-мозговой травмы. По данным медицинской карты И. был установлен диагноз «алкогольное опьянение», однако исследования крови на алкоголь выполнено не было, что является нарушением стандарта первичной медико-санитарной помощи при острой интоксикации, вызванной употреблением психоактивных веществ, утвержденного приказом Минздрава России от (дата) года №<данные изъяты>.

Представленным сторонами доказательствам судом первой инстанции дана надлежащая правовая оценка с точки зрения их относимости, допустимости, достоверности, а в совокупности - достаточности для разрешения дела.

Судом верно установлен умысел Пороскуна, направленный на неоказание помощи больному И.. Осужденный фактически уклонился от оказания И. медицинской помощи без уважительных причин, не выполнив необходимых действий по диагностированию его состояния, не оказав ему необходимую медицинскую помощь, не назначив соответствующего лечения, оставив без какого-либо наблюдения; Пороскун дал указание оформить выписку И. из лечебного учреждения и акт о его самовольном уходе, следовательно не собирался оказывать ему помощь и осуществлять за ним наблюдение в дальнейшем. При этом, согласно заключению экспертизы №<данные изъяты>, а также совокупности иных приведенных выше доказательств, И. при поступлении в больницу по своему состоянию нуждался в госпитализации для наблюдения и уточнения диагноза, не исключено наличие у него черепно - мозговой травмы до поступления в лечебное учреждение; у него было спутанное сознание и заторможенное состояние, наличие повреждений на лице и голове, что являлось показаниями для дополнительного обследования, в том числе проведения спиральной компьютерной томографии головного мозга.

И., оставленный без какой-либо медицинской помощи и вообще без наблюдения, находясь в тяжелом состоянии, вышел в коридор приемного отделения, где упал; случившееся стало возможным именно вследствие бездействия Пороскуна, которое, вопреки доводам апелляционной жалобы защитника, по мнению суда апелляционной инстанции, безусловно, состоит в прямой причинно-следственной связи с наступившими последствиями - смертью потерпевшего.

Вывод заключения эксперта №<данные изъяты> от (дата) года, согласно которому прямой причинно- следственной связи между недостатками оказания медицинской помощи (дата) года и последующим падением И. в коридоре приемного отделения не имеется, поскольку его падение было обусловлено нарушением координации, обоснованно оценен критически, поскольку противоречит иным выводам того же экспертного заключения (приведенным выше), согласно которым И. при поступлении в больницу находился в пассивном, заторможенном состоянии, нуждался в госпитализации, проведении диагностических процедур, наличие у него черепно-мозговой травмы до поступления в больнице не исключено.

Мнение защитника о том, что суд не вправе отвергнуть одни выводы экспертизы и признать обоснованными другие, противоречит требованиям Уголовно-процессуального кодекса РФ, который регулирует процесс доказывания, в рамках которого все доказательства подлежат оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а в их совокупности - достаточности для разрешения уголовного дела (ч. 1 ст. 88 УПК РФ), закрепляет принцип их свободной оценки: судья оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь законом и совестью, причем никакие доказательства не имеют заранее установленной силы (ст. 17 УПК РФ).

При этом в соответствии с разъяснениями, данными в п.19 Постановления Пленума ВВС РФ от 21 декабря 2010 года №28 «О судебной экспертизе по уголовным делам», заключение эксперта не имеет заранее установленной силы, не обладает преимуществом перед другими доказательствами и, как все они, оценивается по общим правилам в совокупности с другими доказательствами.

Ссылка стороны защиты на отсутствие у И. проходимых вен, что повлекло невозможность забора у него крови, также была обоснованно отвергнута судом, ввиду голословности. При этом суд верно отметил, что на видеозаписи не видно, что у И. пытались взять кровь; согласно показаниям лиц из медицинского персонала, никаких анализов И. не назначалось; согласно официальным сведениям он вообще был выписан.

Доводы защитника о том, что Пороскуном И. выставлен неверный диагноз, что не является бездействием и не влечет ответственности по ст.124 УК РФ, высказывались стороной защиты и в ходе судебного разбирательства в суде первой инстанции, были исследованы судом и обоснованно признаны несостоятельными.

Неверный диагноз был выставлен осужденным И. именно в результате бездействия виновного, который не осмотрел потерпевшего надлежащим образом, не произвел необходимых диагностических исследований.

Ссылка защитника на выводы заключения экспертизы № <данные изъяты> от (дата) года (ответ на вопрос №10), согласно которым у И. отсутствовали клинические признаки черепно-мозговой травмы до первого падения в коридоре приемного отделения (дата) года в <данные изъяты> часа <данные изъяты> минут <данные изъяты> секунд, также была мотивированно отвергнута судом в приговоре.

Оценивая указанные доводы стороны защиты, суд первой инстанции обоснованно указал, что данные выводы эксперта были сделаны без исследования видеозаписи первичного осмотра И. в смотровом кабинете ОГБУЗ «<данные изъяты>».

В то же время, согласно выводам экспертного заключения №<данные изъяты> (ответ на вопросы 11, 16, 21), установить, чем было обусловлено состояние И. на момент его осмотра (дата) года в приемном отделении ОГБУЗ «<данные изъяты>» (наличием и тяжестью черепно-мозговой травмы или выраженностью алкогольного опьянения) не представляется возможным, поскольку результаты его осмотра, проведенного формально, не могут быть положены в основу категоричных и объективных выводов о наличии или отсутствии черепно-мозговой травмы у И. при его поступлении в ОГБУЗ «<данные изъяты>» (дата) года; наличие у И. черепно – мозговой травмы до поступления в лечебное учреждение не исключено.

То обстоятельство, что медицинская помощь с <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года по <данные изъяты> часов <данные изъяты> минут (дата) года И. была оказана своевременно, правильно и в полном объеме (на что ссылается адвокат в жалобе), правового значения по делу не имеет.

Не являются состоятельными, по мнению суда апелляционной инстанции, и утверждения защитника о том, что Пороскун госпитализировал И. в стационар, что предполагало дальнейшие медицинские манипуляции для определения его состояния и назначения лечения, поскольку они опровергаются совокупностью исследованных судом доказательств.

Так, судом на основании вышеприведенных доказательств установлено, что Пороскун внес в историю болезни И. заведомо ложные сведения о его удовлетворительном состоянии, в результате формального осмотра выставил диагноз «ушиб и ссадины мягких тканей головы и лица, алкогольное опьянение», не госпитализировав в профильное отделение для проведения соответствующего лечения, дал указание оформить фиктивный акт о его самовольном уходе из больницы и фиктивную выписку, распорядился поместить И. в «палату наблюдения», где оставил его без какой-либо медицинской помощи и наблюдения.

Ввиду оформления акта об уходе И. из больницы и его выписки, оснований полагать, что Пороскун был намерен производить в отношении И. какие-либо медицинские манипуляции и назначать ему лечение, не имеется; данные обстоятельства, по мнению суда апелляционной инстанции, бесспорно, свидетельствуют об обратном.

Доводы адвоката Кузнеченко о том, что нахождение пациента в палате динамического наблюдения не предполагает того, что врач обязан постоянно находиться в данной палате, а обязан провести первичный осмотр, а затем периодически наблюдать за динамикой состояния пациента, не опровергают выводы суда о виновности Пороскуна, который признан виновным в том, что не произвел надлежащим образом осмотр И., не оказал ему помощь, не госпитализировал в профильное отделение для проведения соответствующего лечения, а оформил его фиктивную выписку и распорядился поместить в палату наблюдения, где пациент оставался вообще без наблюдения и медицинской помощи.

Обоснованно отвергнуты судом и доводы осужденного о том, что он немного позднее произвел надлежащий осмотр И., поскольку данные утверждения ничем не подтверждены, а напротив, опровергаются исследованными доказательствами, в том числе, показаниями свидетелей из медицинского персонала, которые не видели осужденного в палате наблюдения, показаниями потерпевшей ФИО, которая показала, что просмотрела видеозапись с камер наблюдения в полном объеме и видела, что с момента доставления и до выхода И. из помещения, к нему в палату никто не заходил; данные доводы опровергаются также и фактом отсутствия каких-либо записей в меддокументации в отношении И. о результате его осмотра; более того, как указано выше, согласно данным, отраженным в медицинской карте, И., который был доставлен к ОГБУЗ «<данные изъяты>» около 23 часов 20 минут, был выписан из больницы в 23 часа 25 минут.

С учетом приведенных обстоятельств судом были правильно критически оценены показания свидетелей Л. и Л.1, утверждавших, что видели Пороскуна в палате наблюдения в ночь с (дата) года; суд также верно отметил, что указанные свидетели вспомнили о приведенных обстоятельствах через 1,5- 2 года после произошедшего, что само по себе вызывает объективные сомнения в достоверности этих утверждений; также обоснованно суд принял во внимание возможную заинтересованность Л. и Л.1, как лиц, длительное время работавших с Пороскуном, в наиболее благоприятном для последнего исходе дела.

В такой ситуации ссылка адвоката в апелляционной жалобе на избирательную позицию суда при оценке показаний свидетелей из числа медицинских работников, несостоятельна, поскольку всем показаниям суд дал надлежащую оценку, путем, в том числе, сопоставления с совокупностью иных доказательств.

Суд апелляционной инстанции не находит обоснованными доводы апелляционной жалобы защитника о нарушении судом требований ст.88 УПК РФ об оценке доказательств, отмечая, что положения указанной нормы права судом первой инстанции соблюдены надлежащим образом.

Исследованные в судебном заседании доказательства, устанавливающие в совокупности факты, изобличающие Пороскуна в совершении вменяемого ему преступления, позволили суду правильно определить фактические обстоятельства совершенного преступления, сделать обоснованный вывод о доказанности вины осужденного.

Действия осужденного Пороскуна получили правильную юридическую оценку суда и верно квалифицированы по ч.2 ст.124 УК РФ, как неоказание помощи больному без уважительных причин лицом, обязанным её оказывать в соответствии с законом, повлекшее по неосторожности смерть больного.

При назначении осужденному наказания суд учел все критерии, позволяющие его индивидуализировать, в том числе характер и степень общественной опасности совершенного преступления, данные о личности осужденного, обстоятельства, смягчающие наказание, влияние назначенного наказания на его исправление и на условия жизни его семьи.

Пороскун совершил преступление средней тяжести, ранее не судим, характеризуется положительно.

Обстоятельствами, смягчающими осужденному наказание, суд признал совершение преступления впервые, возраст виновного, состояние его здоровья, положительные характеристики.

Обстоятельств, отягчающих наказание, не имеется.

Каких-либо исключительных обстоятельств, существенно уменьшающих степень общественной опасности совершенного преступления, иных обстоятельств, положительно характеризующих личность Пороскуна, кроме приведенных в приговоре, что позволило бы смягчить назначенное ему наказание, судом апелляционной инстанции не установлено.

Оснований для применения положений ст.64, ч.6 ст.15 УК РФ не усматривается.

Назначенное Пороскуну наказание, по мнению суда апелляционной инстанции, является справедливым, соразмерным содеянному, отвечает целям наказания, установленным в ст. 43 УК РФ.

Предварительное расследование по делу и судебное следствие проведено в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона; нарушений, которые могли бы повлиять на постановление судом законного и обоснованного приговора, допущено не было. Приговор соответствует ст. 297 УПК РФ, является законным, обоснованным и справедливым.

При таких обстоятельствах, оснований удовлетворения апелляционной жалобы адвоката, не имеется.

С учетом изложенного, руководствуясь ст.ст. 389.13, 389.20, 389.28, 389.33 УПК РФ, суд

ПОСТАНОВИЛ:

Приговор Промышленного районного суда г. Смоленска от (дата) года в отношении Пороскуна В.А. оставить без изменения, а апелляционную жалобу адвоката Кузнеченко О.И. - без удовлетворения.

Апелляционное постановление может быть обжаловано в кассационном порядке, установленном гл.47.1 УПК РФ, во Второй кассационный суд общей юрисдикции.

Председательствующий /подпись/ Н.В. Мазылевская

Копия верна.

Судья Смоленского областного суда Н.В. Мазылевская