Гражданский кодекс часть 1

Арбитражный суд Псковской области в составе судьи Булгакова С.В., при ведении протокола судебного заседания секретарём судебного заседания Федоровой А.И.,

рассмотрев в открытом судебном заседании в режиме онлайн обособленный спор по заявлению общества с ограниченной ответственностью «Звезда» (юридический адрес: 450065, <...>; ИНН <***>, ОГРН <***>) в лице конкурсного управляющего ФИО1 (адрес для направления корреспонденции: 460024, г.Оренбург, а/я 3228)

и конкурсного управляющего ФИО2

к обществу с ограниченной ответственностью «Научно исследовательский проектный институт нефти и газа «Петон» (юридический адрес: 450071, <...>; ИНН <***>, ОГРН <***>),

обществу с ограниченной ответственностью «Петон Констракшн» (юридический адрес: 450096, <...>; ИНН <***>, ОГРН <***>),

ФИО3 (адрес: 450064, г.Уфа),

ФИО4 (адрес: 123100, г.Москва),

ФИО5 (адрес: 450069, г.Уфа),

ФИО6 (адрес: 620105, г.Екатеринбург),

ФИО7 (адрес: 457626, Челябинская область, Кизильский район)

и ФИО8 (адрес: 450105, Республика Башкортостан, г.Уфа)

о привлечении к субсидиарной ответственности,

в рамках дела о несостоятельности (банкротстве) общества с ограниченной ответственностью «Ордена Ленина трест «Нефтепроводмонтаж» (юридический адрес: 180000, <...> Великой д.6, офис 401; ИНН <***>, ОГРН <***>),

при участии в судебном заседании:

представителя конкурсного управляющего обществом с ограниченной ответственностью «Звезда» ФИО1 – ФИО9 (в режиме онлайн; предъявлены доверенность от 01.06.2021 и паспорт);

конкурсного управляющего должником ФИО2 (в режиме онлайн; лично, предъявлен паспорт)

представителей Федеральной налоговой службы – ФИО10 и ФИО11 (предъявлены доверенности от 24.01.2022 и служебные удостоверения);

представителей ответчика - общества с ограниченной ответственностью «Научно исследовательский проектный институт нефти и газа «Петон» - ФИО12 (предъявлены доверенность от 04.03.2020 и паспорт) и ФИО13 (предъявлены доверенность от 19.10.2021 и паспорт);

представителя ответчика - общества с ограниченной ответственностью «Петон Констракшн» - ФИО14 (в режиме онлайн; предъявлены доверенность от 25.11.2021 и паспорт);

представителя ответчика ФИО4 – ФИО15 (в режиме онлайн; предъявлены доверенность от 10.02.2022 и паспорт);

представителя ответчика ФИО6 – ФИО16 (предъявлены доверенность от 21.01.2021 и паспорт);

ответчика ФИО17 (лично, предъявлен паспорт) и его представителя ФИО16 (по устному ходатайству ответчика, предъявлен паспорт);

иные участвующие в споре и в деле лица не явились, извещены,

УСТАНОВИЛ:

Определением Арбитражного суда Псковской области от 21.07.2020 (резолютивная часть объявлена 14.07.2020) признано обоснованным заявление общества с ограниченной ответственностью «СтройМеханизация» о признании общества с ограниченной ответственностью «Ордена Ленина трест «Нефтепроводмонтаж» (далее – Общество, должник) несостоятельным (банкротом), открыта процедура наблюдении, временным управляющим утверждён ФИО18.

Сообщение о введении в отношении должника процедуры наблюдения опубликовано в газете «КоммерсантЪ» 25.07.2020 №131.

Решением суда от 15.06.2021 (резолютивная часть объявлена 07.06.2021) должник признан несостоятельным (банкротом), открыто конкурсное производство, исполнение обязанностей конкурсного управляющего возложено на ФИО18

Определением председателя IV судебного состава Арбитражного суда Псковской области ФИО19 от 06.07.2021 состав суда по настоящему делу изменён, оно, включая все обособленные споры, путём перераспределения в автоматизированной информационной системе распределения дел, передано в производство судьи Шубиной О.Л.

Затем, определением председателя IV судебного состава Арбитражного суда Псковской области ФИО19 от 11.08.2021 состав суда по настоящему делу вновь изменён, оно, включая все обособленные споры, путём перераспределения в автоматизированной информационной системе распределения дел, передано в производство судьи Булгакова С.В.

Определением суда от 07.09.2021 (резолютивная часть объявлена 01.09.2021) ФИО18 от временного исполнения обязанностей конкурсного управляющего должником освобождён.

Определением суда от 21.09.2021 конкурсным управляющим должником утверждён ФИО2 (далее также – Управляющий).

Общество с ограниченной ответственностью «Звезда» (далее – Организация, аффилированный кредитор, первоначальный инициатор спора), чьи требования в размере 201 805 306 руб. 78 коп. определением суда от 13.01.2021 признаны обоснованными и подлежащими погашению в очерёдности, предшествующей распределению ликвидационной квоты, в лице конкурсного управляющего ФИО1 08.09.2021 обратилось в суд с заявлением о привлечении общества с ограниченной ответственностью «Научно исследовательский проектный институт нефти и газа «Петон» (далее – Институт, ответчик-1), общества с ограниченной ответственностью «Петон Констракшн» (далее – Предприятие, ответчик-2), ФИО3 (далее также – ответчик-3), ФИО4 (далее также – ответчик-4), ФИО5 (далее также – ответчик-5) и ФИО6 (далее также – ответчик-6) к субсидиарной ответственности по основаниям статьи 61.11 Федерального закона от 26.10.2002 №127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) по обязательствам должника солидарно в пределах суммы задолженности в размере 812 985 384 руб. 40 коп., из которых 297 649 021 руб. 15 коп. включённых в реестр требований кредиторов (далее – Реестр), 230 590 420 руб. 25 коп. включённых «за реестр» и 284 745 943 руб. 00 коп. текущих обязательств (с учётом дополнений от 16.09.2021 и от 27.09.2021).

Названное заявление с учётом дополнений от 16.09.2021 и от 27.09.2021 мотивировано, по сути, тем, что ответчики 3, 5 и 6 непосредственно в силу своего отношения к должнику (руководитель и участники) являлись контролирующими его лицами (далее – КДЛ), ответчик-2 является КДЛ в силу наличия в период с 16.02.2017 по 14.01.2019 доли в уставном капитале должника в размере 49%, при этом Институт, Предприятие и ФИО4 являются аффилированными друг к другу лицами, контролирующими в конечном итоге должника, что, по мнению ФИО1, подтверждается, в частности, определением суда от 16.04.2021 по настоящему делу, оставленному без изменения постановлением Арбитражного суда Северо-Западного округа от 04.10.2021 №Ф07-13207/2021. В обоснование требований указывалось, что между должником и Институтом 09.06.2016 был заключен договор подряда №97-12-2016 (далее – договор подряда), конечным получателем работ по которому (заказчиком) являлось общество с ограниченной ответственностью «Газпром переработка» (далее – Корпорация) (т.225 л.д.36-50, т.226 л.д.63), в рамках которого должник выполнил ряд обязательств как субподрядчик, однако ответчик-1 не произвёл оплату по договору на сумму 2 461 672 449 руб. 38 коп., что в конечном итоге повлекло банкротство должника. Поступавшие от ответчика-1 должнику средства в рамках названного договора составляли существенную часть выручки последнего, что, по мнению ФИО1, влечёт за собой невозможность их рассмотрения исключительно в качестве авансов. Единственным активом должника на сегодняшний день является право требования к Институту на указанную сумму, исковые требования о чём рассматриваются Арбитражным судом Республики Башкортостан (дело №А07-23976/2020). Отмечал, что ответчики 1 и 2 неправомерно, по его мнению, не принимали своевременно или вовсе не принимали выполнявшиеся должником работы по договору подряда, не производили оплаты, что влекло за собой увеличение кредиторских задолженностей. Предприятием также не принимались работы по заключенным с должником договорам от 29.12.2017 №ПК/514/2017 по организации Обществом питания и проживания и от 19.09.2018 №49/А/2018 субаренды оборудования, задерживались платежи, в результате чего с 2018 года стала образовываться задолженность по налогам и сборам, а затем – перед рядом указанных в заявлении контрагентов, что повлекло за собой совершение ФИО3 противоправных действий по осуществлению расчётов минуя счета должника, в связи с чем в дальнейшем он был привечён к уголовной ответственности по части 2 статьи 199.2 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ). Отмечал, что договор подряда предусматривал возможность начисления процентов на представлявшиеся Институтом должнику авансы, что, по его мнению, закон не допускает, и это, по мнению ФИО1, также свидетельствует о противоправности поведения ответчиков, поскольку свойственно для договоров займа, но не подрядных отношений. Указывал, что Институт в ущерб интересам кредиторов производил зачёты требований по выполненным в рамках договора подряда работам, а также на то, что значительный объём получавшихся должником от Института денежных средств направлялся в адрес аффилированных с последним лиц. Полагал, что противоправность поведения ответчиков в рамках договора подряда подтверждается также показаниями ФИО17, данными им в качестве свидетеля при рассмотрении обособленного спора о включении требований Института в Реестр. По мнению ФИО1, фактически должник был подконтролен Институту через Предприятие и ФИО4. В подтверждение своих доводов ссылался, в том числе, на ряд бухгалтерской документации должника (т.225 л.д.10-20; т.226 л.д.69-72, 105, 118).

Определением суда от 09.09.2021 заявление оставлено без движения. Затем письмом от 21.09.2021 суд дополнительно указал ФИО1 на имеющиеся недостатки (т.225 л.д.4-7, 8).

Вместе с тем, первоначальный инициатор спора недостатки, послужившие основанием к оставлению заявления без движения, устранил частично, подав, при этом, заявление председателю суда об ускорении рассмотрения дела (т.226 л.д.10-101).

Учитывая это, суд пришёл к выводу о нецелесообразности продолжения оставления заявления без движения, расценив поведение ФИО1, по сути, как отказ от дальнейшего устранения отмечавшихся недостатков, в связи с чем определением от 30.09.2021 принял его к рассмотрению, назначив предварительное и основное судебные заседания на 20.10.2021.

При этом в определении судом отмечено, что требования о привлечении ответчиков к субсидиарной ответственности в порядке статьи 61.12 Закона о банкротстве Организацией фактически не заявлено (последний абзац страницы 19 заявления от 03.09.2021 №С-ЗНВ), недостатки в данной части ФИО1, на которые указывалось при оставлении заявления без движения, не устранены, в том числе не обосновано как наличие у него права на подачу заявления с таковым требованием (с точки зрения положений пункта 2 статьи 61.12 и пункта 2 статьи 61.14 Закона о банкротстве), так и размер ответственности, в связи с чем заявление подлежит рассмотрению лишь по основаниям статьи 61.11 Закона о банкротстве (с учётом поступивших от первоначального инициатора спора дополнений), то есть в пределах приведённых изначально оснований (обстоятельств), но с учётом дополнений от 16.09.2021 и от 27.09.2021, более точно (конкретно) раскрывающих их (обстоятельства).

Определением исполняющей обязанности председателя Арбитражного суда Псковской области Никульниковой О.В. от 01.10.2021 в связи с принятием заявления ФИО1 к производству в удовлетворении его заявления об ускорении рассмотрения дела отказано (т.226 л.д.122-123).

ФИО1 19.10.2021 представил в суд заявление, поименованное в качестве уточнённого, приведя в нём, по сути, также новые требования по предмету и основаниям, а также отдельно – ходатайство о привлечении в качестве соответчиков ФИО7 и ФИО8, ссылаясь лишь на то, что названные лица являлись бывшими руководителями должника с признаками номинальных руководителей в период, предшествующий возбуждению дела о банкротстве (дело возбуждено 11.12.2018) (т.226 л.д.106, 108-117). Также отдельно представил расчёт размера спорных требований (т.226 л.д.118).

Представители Института и ФИО6 в предварительном судебном заседании 20.10.2021 против привлечения соответчиков возражали по мотивам необоснованности ходатайства, представитель Предприятия оставил разрешение данного ходатайства на усмотрение суда.

Определением суда от 20.10.2021 в удовлетворении ходатайства ФИО1 о привлечении соответчиков отказано, вопрос о принятии уточнений оставлен на стадии рассмотрения, предварительное судебное заседание завершено, судебное разбирательство по рассмотрению спора назначено на 24.11.2021 (т.237 л.д.91-92, 94-98).

ФИО1 09.11.2021 на названное определение от 20.10.2021 в части отказа в привлечении соответчиков подана апелляционная жалоба. В указанной связи материалы настоящего спора сопроводительным письмом от 12.11.2021 направлены в Четырнадцатый арбитражный апелляционный суд (т.237 л.д.104).

Постановлением Четырнадцатого арбитражного апелляционного суда от 26.01.2022 (резолютивная часть оглашена 19.01.2022) определение суда от 20.10.2021 в части отказа в привлечении соответчиками ФИО7 (далее также – ответчик-7) и ФИО8 (далее также – ответчик-8) отменено, названные лица привлечены к участию в споре в качестве соответчиков (т.237 л.д.141-145).

Кроме того, 22.11.2021 ФИО20, а также ФИО21 обратились в суд с заявлениями о вступлении в спор в качестве созаявителей (т.258 л.д.26-27, 29-30).

Также 22.11.2021 ФИО2 обратился в суд с ходатайством о замене инициатора спора с Организации на себя, как конкурсного управляющего должником, то есть лицо, имеющее в силу закона процессуальное право на подачу подобного заявления (о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности) (т.258 л.д.32-34).

Определением суда от 30.11.2021 (резолютивная часть от 24.11.2021) в удовлетворении ходатайств ФИО20, а также ФИО21 о вступлении в спор в качестве созаявителей отказано, Управляющий (ФИО2) привлечён в качестве созаявителя; судебное разбирательство по рассмотрению спора отложено на 24.12.2021.

На данное определение в части отказа ФИО21 о вступлении в спор в качестве созаявителей названными лицами 25.01.2022 подана апелляционная жалоба с ходатайством о восстановлении процессуального срока, в связи с чем сопроводительным письмом от 28.01.2022 отдельные тома настоящего обособленного спора направлены в суд апелляционной инстанции (т.258 л.д.47-48, 49-53).

Постановлением Четырнадцатого арбитражного апелляционного суда от 21.03.2022 (резолютивная часть оглашена 14.03.2022) указанное выше определение оставлено без изменения (т.258 л.д.96-100).

Определением суда от 27.12.2021 по ходатайству Управляющего от Корпорации истребован ряд доказательств, протокольным определением от названной даты судебное заседание отложено на 24.01.2022 (т.265 л.д.134-135, 139-149).

Корпорация 19.01.2022 сообщила о невозможности представления истребованных доказательств по причине их отсутствия в связи с непередачей подрядчиком (ответчик-1) (т.266 л.д.14).

ФИО1 и его представитель в судебных заседаниях на вопросы суда раскрыть, в частности, право на обращение в суд с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности по основаниям статьи 61.12 Закона о банкротстве, а также причины, по которым все перечисленные в «уточнённом» заявлении факты, обстоятельства и требования не были сформулированы в первоначальном заявлении, в том числе в период его оставления судом без движения, не смогли. Пояснили, что основаниями к привлечению к субсидиарной ответственности ФИО7 и ФИО8 является сам по себе факт участия их в руководстве должником и наличие признаков номинальных руководителей. Также на вопросы суда пояснили, что изначальное заявление, по сути, мотивировано совершением нескольких обозначенных в нём сделок – с Институтом и Предприятием, повлекшим банкротство должника, а также совершение ответчиком ФИО3 ряда противоправных действий, в результате чего он был привлечён к уголовной ответственности.

Исходя из формулировки описательно-мотивировочной части заявления Организации и дополнений к нему, суд пришёл к выводу, что, по сути (учитывая пояснения первоначального инициатора спора и его представителя в настоящем судебном заседании 24.01.2022), предметом изначального заявления являлось привлечение ответчиков к субсидиарной ответственности за доведение должника до банкротства, вызванного:

1) причинением существенного вреда имущественным правам кредиторов в результате совершения ответчиками или в пользу ответчиков либо одобрения этим ответчиками (одним или несколькими из них) одной или нескольких сделок должника (совершения таких сделок по указанию этого лица/лиц), включая сделки, указанные в статьях 61.2 и 61.3 настоящего Федерального закона (подпункт 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве), при наличии при этом контроля за деятельностью должника со стороны ответчиков 1, 2, 4, 5 и 6;

2) совершением одним из ответчиков – ФИО3, - правонарушения, за совершение которого вступившим в силу решением (приговором) но привлечён к уголовной ответственности за налоговые правонарушения (подпункт 3 пункта 2 статьи 61.11 названного Закона, а также содействие в совершение данного правонарушения со стороны другого ответчика – Предприятия, при наличии при этом контроля за деятельностью должника со стороны ответчиков 1, 2, 4, 5 и 6.

В указанной связи, с учётом разъяснений, приведённых в пункте 35 и абзаце третьем пункта 57 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 №53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (далее – Постановление ВС №53), определением суда от 24.01.2022 отказано в принятии в качестве уточнений поступивших от ФИО1 от 18.10.2021 №С-ЗНВ (входящий суда от 20.10.2021 №62394/2021) новых требований по мотивам, подробно изложенным в указанном определении. Разъяснено право на подачу отдельного заявления о привлечении соответствующих лиц к субсидиарной ответственности в соответствии с требованиями подпунктов 2 и 4 пункта 2 статьи 61.11, статьи 61.12 и 61.14 Закона о банкротстве, а также статей 125, 126 и 130 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ) (т.266 л.д.143-148).

Учитывая, что постановлением суда апелляционной инстанции от 19.01.2022 ФИО7 и ФИО8 привлечены к участию в споре в качестве соответчиков, суд неоднократно предлагал как первоначальному инициатору спора, так и иным присоединившимся (в том числе фактически) к заявлению лицам – конкурсному управляющему ФИО2 и Федеральной налоговой службе (далее – ФНС России) раскрыть в пределах рассматриваемых судом требований по предмету и основаниям требования к названным лицам, а также обосновать возможность привлечения к субсидиарной ответственности ФИО8, учитывая смерть данного ответчика 15.04.2021, что, в частности, отмечалось судом в определении от 23.12.2021 по делу №А52-5453/2018 и что не отрицалось всеми участниками спора, а также в целом обосновать (раскрыть надлежащим образом) основания привлечения к субсидиарной ответственности всех ответчиков и представить соответствующие доказательства в подтверждение своих доводов и требований (т.225 л.д.1-3, 4-7, 8-9; т.237 л.д.94-98; т.258 л.д.47-48, 449-53; т.265 л.д.133-135; т.266 л.д.143-148; т.268 л.д.81-84; 269 л.д.9-13, 66-67).

ФИО1 12.02.2022 повторно представил дополнения к заявлению в части оснований к привлечению к субсидиарной ответственности ответчиков 7 и 8, ссылаясь на те же основания, которые ранее определением суда от 24.01.2022 уже были оценены как новые предмет и основания (т.268 л.д.8-10).

В судебном заседании 14.02.2022 представитель ФИО1 настаивал на принятии данных дополнений. Протокольным определением суда от 14.02.2022 в принятии данных дополнений отказано по мотивам, схожим с основаниями, изложенными в определении суда от 24.01.2022, на что обращено внимание представителя первоначального инициатора спора; повторно разъяснено право на обращение в суд с отдельным самостоятельным заявлением (т.268 л.д.81-84).

Судом отмечается, что в период рассмотрения настоящего спора, несмотря на разъяснение первоначальному инициатору спора в определении суда от 24.01.2022 и в ходе судебного заседания 14.02.2022 права на обращение в суд с отдельными самостоятельными заявлениями, содержащими в себе иной предмет и основания, а также иной перечень ответчиков, таковых заявлений ни от Организаций, ни от иных участников дела не поступило.

Первоначальный инициатор спора (ФИО1) неоднократно представлял письменные дополнения к заявлению; отмечал необоснованное непредставление Корпорацией истребовавшихся судом документов, поскольку не ясно, на каких тогда основаниях (по каким документам) производилась оплата в пользу Института. Полагал, что право на обращение в суд с настоящим заявлением у него имеется несмотря на то, что Организация является аффилированным к должнику лицом, поскольку он (ФИО1) является независимым и действует исключительно в интересах конкурсных кредиторов Организации (т.265 л.д.21-22; т.266 л.д.87; т.268 л.д.123-125).

В ходе рассмотрения спора ФИО1 в своих дополнениях и его представитель – выступая в судебных заседаниях, продолжали отмечать, что, по их мнению, о противоправности поведения ответчиков и о заведомой убыточности договора подряда для должника, то есть его банкротстве по вине данных лиц, свидетельствует, в частности, наличие в договоре подряда условия о возможности начисления процентов на представлявшиеся Институтом должнику авансы, возможность чего, по его мнению, закон не допускает. Полагали, что Предприятие контролировало должника и оказывало на него влияние в принятии основных (ключевых) решений по договору подряда (т.268 л.д.82 – оборотная сторона). В части возможности привлечения к субсидиарной ответственности ФИО8, учитывая его смерть, дополнительных доводов привести не смогли, при этом в судебном заседании 04.04.2022 представитель ФИО1 на вопросы суда прямо указал об отсутствии намерения менять данного ответчика (т.269 л.д.9-13).

Кроме того, в судебном заседании 29.04.2022 представитель ФИО1 на вопросы суда указал, что факты привлечения ФИО3 к уголовной ответственности в заявлении приведены не в качестве самостоятельного основания к его привлечению к субсидиарной ответственности по подпункту 3 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве, а как обоснование (доказательство) тому, что схема взаимодействия должника с Институтом и Предприятием в рамках, в частности, договора подряда была противоправна и повлекла банкротство должника, а привлечение ответчика-3 к уголовной ответственности косвенно это подтверждает.

Также ФИО1 11.02.2022 обратился с ходатайством об истребовании от Управления ФНС России по Республике Башкортостан книг покупок и продаж Института за период с 1 квартала 2017 года пол 4 квартал 2020 года, в удовлетворении которого отказано протокольным определением суда от 14.02.2022 за необоснованностью и неотносимостью интересуемой документации к предмету и основаниям спора (не является спором о взыскании долга); 18.04.2022 представил ходатайство о назначении судебной экспертизы для целей выявления экономически невыгодных сделок должника в период с 01.01.2016 по ноябрь 2018 года, повлекших его банкротство, установления изменений финансового положения должника в названный период времени и выявления повлиявших на это негативных факторов, в удовлетворении которого протокольным определением суда от 18.04.2022 отказано (т.269 л.д.56, 66-67).

Суд отмечает, что после принятия заявления ФИО1 к рассмотрению, им фактически занята пассивная позиция, каких-либо дополнительных доказательств своим доводам, несмотря на неоднократные предложения суда, не представлялось. Все последующие основные действия в ходе рассмотрения спора совершались лишь со стороны Управляющего и ФНС России.

ФИО2 и его представитель, отвечая на вопросы суда, обращал внимание, что, по его мнению, настоящее заявление ФИО1 подано преждевременно; неоднократно в судебных заседаниях отмечали, что заявление ФИО1 поддерживают лишь в разрезе изначально сформулированных требований, то есть лишь в части требований к ответчикам 1-6, что зафиксировано судом, в частности, в протоколе судебного заседания от 04.04.2022; полагал, что ответчик-8 не может быть привлечён к субсидиарной ответственности и отмечал, что самостоятельных требований к ФИО7 и ФИО8 он не заявляет и менять ответчика-8 на правопреемника (наследника) не намерен (т.269 л.д.11).

Представители уполномоченного органа также неоднократно указывали на то, что поддерживают заявление первоначального инициатора спора лишь частично, полагая, что ответчики ФИО22, ФИО8 и ФИО7 с учётом изначальной формулировки ФИО1 своих требований привлечению к субсидиарной ответственности не подлежат (т.269 л.д.10-11).

При этом Управляющий неоднократно также представлял собственные позиции и заявления, в части из которых отмечал, что ответчиками 1-6 создана такая схема деятельности, при которой должник выступал центом убытков, а Институт – центром прибыли, которая фактически концентрировалась в имущественной сфере ответчиков 1 и 2 при одновременном наращивании на стороне Общества долговых обязательств перед его независимыми кредиторами. Полагал, что должник фактически не являлся самостоятельным экономическим субъектом начиная с даты заключения договора подряда (09.06.2016) и до момента подписания последнего документа по форме КС-3 в апреле 2020 года. По мнению ФИО2, осуществление должником подрядных работ в условиях отсутствия оплаты либо зачёта в счёт перечисленного аванса очевидно противоречили интересам независимых кредиторов; полагал, что действия (бездействие) Института и Предприятия являются умышленными и виновными, совершёнными в целях доведения должника до фактической неплатёжеспособности (банкротства), а также полагал, что предоставление ФИО5 поручительств на авансирование Институтом должника свидетельствует о фактических заёмных отношениях сторон и подтверждают существование контроля за деятельностью должника со стороны ответчиков 1 и 2. Дополнение от 22.01.2022 протокольным определением суда от 04.04.2022 принято в порядке статьи 49 АПК РФ, как не противоречащие закону и не нарушающие прав и законных интересов участвующих в споре и деле лиц (т.237 л.д. 63-64; т.258 л.д.32-34; т.266 л.д.90-93 – приняты протокольным определением суда от 04.04.2022; т.269 л.д.40-49). Вместе с тем, отвечая на вопросы суда в судебном заседании 29.04.2022, Управляющий не отрицал, что должник не создавался изначально как организация, осуществлявшая деятельность в связи с Институтом, и ответчик-1 аффилированным к Обществу лицом стал лишь после вхождения Предприятия в состав участников должника в 2017 году; не оспаривал, что должник получал доход от деятельности и по договорам с иными лицами.

Уполномоченный орган, поддерживая требования первоначального инициатора спора в части привлечения к субсидиарной ответственности ответчиков 1-2 и 4-5, с учётом доводов ФИО2, 26.01.2022 представил переписку Института с Корпорацией в подтверждение доводов о том, что ответчиком-1 не оплачены произведённые должником работы на сумму свыше 2 млрд. рублей (т.267 л.д.5-18, 20-170); отмечал, что Институт не мог выполнить работы перед заказчиком (Корпорация) самостоятельно в связи с отсутствием достаточных ресурсов, следовательно, их выполнял должник, при этом ответчик-1 получил от заказчика оплату, однако неправомерно удержал её, платёж в пользу должника не произвёл; указывал не непринятие руководителями должника мер к истребованию от Института задолженности по договору подряда. В дальнейшем в судебном заседании 14.02.2022 представитель ФНС России представила письменный отзыв, в котором уполномоченный орган отмечал несоответствие отношений должника и Института в рамках договора подряда обычным рыночным (возмездным) условиям, полагая, что именно Институтом выстроена неправомерная схема деятельности должника; указывал, что за период с 01.01.2016 по 01.12.2021 ФИО4 получил выплату дивидендов в размере 2 127 610 тыс.руб. из средств, изначально находившихся в распоряжении Института (т.268 л.д.67-80, 134-141).

Конкурсный кредитор общество с ограниченной ответственностью «ЗапСпецСтрой» 24.12.2021 представило отзыв, в котором, поддерживая требования ФИО1, никаких самостоятельных доводов не привёл, ходатайствовал о приостановлении производства по спору до окончания расчётов с кредиторами, аналогичное ходатайство представил 12.03.2022, в удовлетворении которых протокольным определением суда от 04.04.2022 отказано (т.265 л.д.25; т.268 л.д.109; т.269 л.д.11); 24.11.2021 представил ходатайство о рассмотрении спора в отсутствие своего представителя (т.266 л.д.134)

Суд неоднократно в ходе рассмотрения спора обращал внимание его участников, что предметом не является взыскание долга с Института в пользу должника, круг обстоятельств, подлежащих доказыванию, отличается от доказывания обстоятельств, свидетельствующих о наличии задолженности, и, по сути, определяется в соответствии с положениями пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве, вместе с тем основным (центральным) доводом ФИО1, ФИО2 и ФНС России (далее совместно – инициаторы спора) являлось, по сути, само по себе наличие факта неисполнения со стороны Института оплаты в пользу должника выполненных последним работ в рамках указанного выше договора подряда на сумму более 2 млрд. рублей, что, по их мнению, в конечном итоге и привело должника к банкротству.

В этой же связи, ФИО2 и уполномоченным органом неоднократно заявлялись идентичные по своей сути ходатайства об истребовании доказательств (13.02.2022, 29.03.2022, 25.04.2022 и 28.04.2022), фактически относящихся к спору о взыскании долга, а также о приостановлении производства по настоящему спору до рассмотрения дела №А07-23976/2020 (25.04.2022), в удовлетворении которых отказано протокольными определениями суда от 04.04.2022 и от 29.04.2022 (т.268 л.д.160-162; т.269 л.д.9-13, 95-97, 99-110, 117-128, 131-133).

Институт 19.10.2021 представил отзыв и заключение специалиста от 01.04.2021 №01/04/21-ЗС по вопросу о вероятности банкротства должника по состоянию на 31.12.2018; отмечал аффилированность Организации по отношению к должнику и отсутствие в указанной связи у ФИО1 права на подачу заявления о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности. Полагал, что фактически статус КДЛ у него (ответчика-1) не установлен, а отмеченные в определении суда от 16.04.2021 по настоящему делу обстоятельства свидетельствуют об ином статусе, не в том смысле, который придаётся данному понятию в статье 61.10 Закона о банкротстве. Указывал, что деятельность с должником в рамках договора подряда велась начиная с мая 2016 года, срок выполнения работ по договору неоднократно пролонгировался, при этом статус аффилированного к должнику лица вследствие вхождения в состав его участников Предприятия, являющегося аффилированным к нему (Институту) лицом, получило лишь с 14.03.2017 по 23.01.2019, то есть на момент заключения договора подряда ни он (ответчик-1), ни ответчик-2 не обладали и не могли обладать статусом КДЛ. Отмечал также, что в ходе рассмотрения в рамках настоящего дела о банкротстве обособленного спора об установлении его требований в Реестре (определение суда от 16.04.2021) были установлены факты продолжения осуществления должником финансово-хозяйственной деятельности и работ по договору подряда в феврале 2019 года, то есть после возбуждения производства по настоящему делу 11.12.2018. По сути, отмечал допущенные со стороны должника нарушения при выполнении ряда работ в рамках договора подряда, что привело в конечном итоге к спору сторон, при этом Институт не подписывал дополнительных соглашений об увеличении стоимости работ и компенсации предполагаемых должником затрат, а Корпорацией (заказчиком) не оплачивались таковые дополнительно. Отмечал напротив наличие со стороны должника задолженности по настоящему договору подряда, которая субординирована судом и признана компенсационным финансированием, из чего следует, что Институт уже в определённом размере компенсировал негативные последствия банкротства должника. Указывал, что никакие проценты на авансовые платежи должником в пользу ответчика-1 не оплачивались, а зачёты производились Институтом по уже произведённым им авансам, то есть такое поведение является обычным, следовательно, доводы ФИО1 в данной части являются надуманными. Полагал, что Предприятие в любом случае, даже в периоде с 14.03.2017 по 23.01.2019 не может быть признано КДЛ, поскольку доля его участия в уставном капитале должника составляла лишь 49%, а все значимые решения, в том числе о назначении директора Общества, принимались ФИО5, что прослеживается из имеющихся в материалах спора копий протоколов собраний, в подтверждение чему привёл собственный анализ в дополнениях от 20.01.2022 и от 10.03.2022 к отзыву и представил дополнительные документы; в дополнениях от 09.02.2022 к отзыву ссылался на наличие признанных судом недействительными ряда иных сделок должника на общую сумму 1 236 051 840 руб. 49 коп., на которые, вместе с тем, инициаторы спора не указывают. Также 15.04.2022 представил ряд дополнительных документов, а 25.04.2022 представил дополнения к отзыву, в которых, не соглашаясь с мнением Управляющего, отмечал, что предоставление ФИО5 поручительств в пользу Института не подтверждают существования контроля со стороны ответчиков 1 и 2, а напротив свидетельствует об обратном, поскольку в ином случае не имелось бы целесообразности в обеспечении исполнения должником обязательств по предоставленным в рамках договора подряда авансам (т.237 л.д.27-39, 41-52; т.266 л.д.26-32, 34-45, 62, 63-70, 71-80; т.268 л.д.57-58, 86-89; т.269 л.д.37-39, 114-116).

В судебном заседании 24.01.2022 Институт представил ходатайство о приостановлении производства по спору до окончания рассмотрения Арбитражным судом Республики Башкортостан дела №А07-23976/2020 по иску должника к ответчику-1 о взыскании задолженности по договору подряда, в удовлетворении которого протокольным определением суда от 04.04.2022 отказано за необоснованностью (т.266 л.д.138-139; т.269 л.д.9-13).

Предприятие 24.11.2021 представило отзыв, в котором, соглашаясь с доводами Института, также отмечало отсутствие, по его мнению, как статуса КДЛ, так и аффилированного к должнику лица (т.258 л.д.39-43); 21.01.2022 представило заключение эксперта 02.12.2021 №120-11/21 проведённой (вероятно по собственному заказу) внесудебной экспертизы. В дальнейшем 11.03.2022 представило дополнения к отзыву, в которых отмечало, что не приступало к осуществлению прав участника должника после приобретения долей у ФИО5 и ФИО6 по договору от 16.02.2017, а в ходе голосования 19.03.2018 по вопросу о назначении ФИО3 на должность директора повлиять на результат каким-либо образом не могло, и данную кандидатуру фактически представлял именно ФИО5, действуя через ФИО23, являющегося на тот период времени руководителем общества с ограниченной ответственностью «ГазСтройТехнологии» (далее – ГазСтройТехнологии, аффилированный участник), входившего в состав участника должника с размером доли в 51% (т.266 л.д.84, 86; т.268 л.д.92-94).

ФИО4 (ответчик-4) 11.02.2022 представил отзыв, в котором указывал об отсутствии у себя статуса КДЛ, а также поддержал доводы ответчиков 1-2 по существу спора, в том числе отмечая, что указанные ФИО1 сделки заключены должником в рамках обычной финансово-хозяйственной деятельности и тождественны иным регулярно совершавшимся им (Обществом) на протяжении длительного времени сделкам (т.268 л.д.24-26, 120-122).

Представитель участников должника ФИО5 и ФИО6 (ответчики 5 и 6) 13.10.2021 представила отзыв, в котором отмечала, что обстоятельства деятельности должника в 2017-2019 годах не свидетельствовали о наличии признаков объективного банкротства, исполнительный орган, равно как и участники должника, рассчитывали на преодоление кризиса, прикладывали необходимые для этого усилия, следовательно, учитывая правовую позицию, сформулированную в определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 20.07.2017 №309-ЭС17-1801 по делу №А50-5458/2015, они не могут быть привлечены к субсидиарной ответственности, поскольку действия ответчиков в рамках отмеченных в заявлении обстоятельств не выходили за пределы обычного делового риска. Обращала внимание на то, что Организация является аффилированным к должнику лицом и фактически являлась причастной к управлению им, следовательно, у неё отсутствует право на обращение в суд с заявлением о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности (т.237 л.д.66-69).

При этом ФИО6 кроме того 18.10.2021 представил собственный отзыв, в котором, вместе с тем, каких-либо доводов по существу спора не привёл (т.237 л.д.80-83). В дальнейшем в судебном заседании 24.12.2021 его представитель представила письменные пояснения и указала, что размер доли в уставном капитале должника не позволял ответчику-6 каким-либо образом влиять на принятие решений. Более того, с 01.08.2021 была повторно установлена вторая группа инвалидности, которая имелась и ранее в 2018-2019 годах, в связи с чем он фактически перестал принимать участие в деятельности Общества. На эти же обстоятельства указывал и в дальнейшем в дополнениях к отзыву от 12.02.2022 и от 27.03.2022, а также письменных пояснениях от 15.04.2022, в которых кроме того отмечал, что целью вхождения Предприятия в состав участников являлось, по сути, возникновение у данной компании возможности получить экспертного заключения «ОРГТЕХГОТОВНОСТЬ», а также участия в тендерах;, предложение об оказании помощи данной компании в таком ракурсе поступало ФИО5 от руководства Института (т.265 л.д.117-132, 133-135; т.268 л.д.12-15, 153-156; т.269 л.д.26-29).

ФИО3 (ответчик-3) 18.10.2021 также представил отзыв, в котором, однако, каких-либо доводов по существу не привёл (т. 237 л.д.72-76, 77-79). В дальнейшем в судебном заседании 24.12.2021 и после перерыва – 27.12.2021 представил письменные пояснения и документами, в которых указывал, что свою трудовую деятельность в Обществе начал с 11.01.2010 с должности главного инженера, на должность генерального директора должника переведён с 20.03.2018, трудовую деятельность прекратил по собственному желанию с 20.03.2020, передав всю имеющуюся документации и основные средства по акту участникам должника. На эти же обстоятельства указывал и в дальнейшем в дополнениях к отзыву от 14.02.2022, от 12.03.2022, от 17.03.2022, а также в письменных пояснениях от 15.04.2022 и от 22.04.2022, в которых отмечал, что причиной выхода Предприятия из состава участников должника стали разногласия Института и Общества по исполнению производственных работ, а также указывал, что согласно условиям трудового договора он, как генеральный директор должника, не вправе был самостоятельно принимать решения без предварительного согласования с участниками Общества, а также указывал на то, что в период исполнения им (ответчиком-3) обязанностей каких-либо убыточных сделок не заключалось (т.265 л.д.110-116, 133-135; т.268 л.д.16-18, 20-22, 112-119, 129-133; т.269 л.д.34-36, 90-92).

При этом в судебных заседаниях, отвечая на вопросы представителя ФНС России, ФИО2 и суда, ответчик-3 отмечал, что в период осуществления им деятельности в качестве руководителя должника с 20.08.2018 по 20.03.2020 одним из основных контрагентов был Институт, однако имелись договорные отношения и с иными лицами и средства поступали не только в рамках договора подряда с ответчиком-1. Фактически указывал на то, что произошёл конфликт с Институтом, вследствие чего должник, затратив бо́льшие ресурсы в связи с удорожанием работ, не смог получить оплату в том размере, в котором рассчитывал, и, как следствие, расплатиться с иными кредиторами; также ссылался на блокировку счетов должника и выставление картотеки, что, по его мнению, в результате блокировало финансово-хозяйственную деятельность. Отмечал, что именно в этой связи, часть платежей осуществлялось минуя счета должника, вследствие чего он (ФИО3) уже понёс уголовную ответственность по части 2 статьи 199.2 УК РФ. На вопросы ФИО2 указал также, что отражённые в данных бухгалтерского баланса запасы, возможно, содержат сведения о наличии дебиторской задолженности со стороны Института, однако более точно он ответить не может, и, вероятно, среди данной суммы имеются дебиторские задолженности и иных лиц (т.265 л.д.38-73, 74; т.269 л.д.131-133)

ФИО1 с доводами отзыва Предприятия и дополнений к нему не согласился и 15.03.2022 представил письменные возражения, в которых, однако, опять привёл те же доводы, которые приводил в заявлении и принятых судом дополнениях к нему (т.268 л.д.123-125).

Судебные заседания неоднократно откладывались, а также объявлялись перерывы для целей представления ФИО1 дополнений к заявлению для раскрытия оснований привлечения ответчиков, в том числе ФИО7 и ФИО8, к субсидиарной ответственности, представления дополнительных доказательств инициаторами спора, отзывов и доказательств со стороны ответчиков. В этой связи судом неоднократно разъяснялись в частности положения статей 8, 9, 41, 65 и 66 АПК РФ, в том числе о риске наступления последствий совершения или несовершения ими процессуальных действий.

Ответчики 5 и 7 (ФИО5 и ФИО7) в судебное заседание не явились, явку своих представителей не обеспечили, каких-либо иных отзывов и позиций на заявление не представили.

Ответчик-8, как уже отмечено выше, умер 15.04.2021 и от его замены на правопреемника (наследника) инициаторы спора отказались.

В связи с отказом в удовлетворении ходатайств уполномоченного органа протокольными определениями от 27.04.2022 и от 29.04.2022 в приостановлении производства по спору и истребовании доказательств, а также вследствие снятия ФИО2 в судебном заседании 29.04.2022 ходатайства об отложении судебного заседания, участники судебного заседания сообщили суду об окончании представления доказательств, каких-либо иных ходатайств в этой связи не заявили.

Иные участвующие в споре и в деле лица, надлежащим образом извещённые о дате, времени и месте судебного разбирательства, в судебное заседание не явились. Каких-либо иных заявлений, ходатайств и возражений в материалы дела не поступало.

В силу статей 123 и 156 АПК РФ спор рассмотрен по представленным доказательствам и при названной явке.

Участники судебного заседания выступили в судебных прениях, в которых свои позиции поддержали, иных доводов не привели, правом реплик не воспользовались.

Исследовав материалы настоящего спора и дела, выслушав мнение лиц, явившихся в судебное заседание, оценив с учётом положений статьи 71 АПК РФ представленные доказательства в их совокупности и взаимосвязи, осуществив проверку каждого доказательства, в том числе с позиции его достоверности и соответствия содержащихся в нём сведений действительности, суд приходит к выводу об отсутствии оснований к удовлетворению требований по следующим причинам.

В соответствии с пунктом 1 статьи 32 Закона о банкротстве и частью 1 статьи 223 АПК РФ, дела о банкротстве юридических лиц и граждан, в том числе индивидуальных предпринимателей, рассматриваются арбитражным судом по правилам, предусмотренным процессуальным кодексом, с особенностями, установленными Законом о банкротстве.

Как установлено судом и следует из материалов дела, в том числе выписок из ЕГРЮЛ, Общество учреждено 02.10.2014 путём реорганизации и постановлено на налоговый учёт в Межрайонной ИФНС России №1 по Псковской области. По состоянию на данную дату генеральным директором являлся ФИО5 (ответчик-5), кроме того он являлся участником должника с размером доли 80% в уставном капитале, а вторым участником являлся ответчик-6 (ФИО24) с размером доли 20%. Основным видом деятельности Общества являлось строительство инженерных коммуникаций для водоснабжения и водоотведения, газоснабжения (т.266 л.д.71-72).

Действия (бездействие), на которые указывали инициаторы спора, в любом случае находились в пределах с июня 2018 года по сентябрь 2020 года (в том числе, с учётом доводов, положенных в основу иска по делу №А07-23976/2020).

Вопросы привлечения к субсидиарной ответственности в названный период времени регулировались главой III.2 Закона о банкротстве.

Поскольку длящееся нарушение в виде невыполнения обязанности по общему смыслу закона считается оконченным в момент невыполнения соответствующей обязанности, к спорным правоотношениям подлежит применению подпункт 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве.

О праве ФИО1 на обращение в суд с заявлением о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности.

Из материалов спора и дела следует, что 18.02.2019 в отношении Организации возбуждено дело о банкротстве №А07-39589/2018.

Определением Арбитражного суда Республики Башкортостан от 26.01.2021 по указанному делу арбитражный управляющий ФИО25 освобождена от исполнения обязанностей конкурсного управляющего Организации и в качестве такового утверждён ФИО1

Полагая наличие у себя права на обращение в рамках настоящего дела о банкротстве с заявлением о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности, ФИО1 обратился в суд с настоящими требованиями.

При этом, обосновывая право на подачу заявления, первоначальный инициатор спора ссылался на то, что он является независимым по отношению к должнику лицом – конкурсным управляющим Организации, действует исключительно в интересах кредиторов Организации, что позволяет ему положения Конституции Российской Федерации и нормы Закона о банкротстве, а также ссылался на определение суда от 13.01.2021, которым, вместе с тем, требования Организации признаны компенсационным финансированием должника и субординированы, то есть признаны подлежащими погашению в очерёдности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

Вместе с тем, ФИО1 не учтено следующее

Положения абзаца третьего пункта 11 статьи 61.11 Закон о банкротстве указывают, что размер требований к КДЛ о привлечении их к субсидиарной ответственности не включает в себя требования аффилированных к ним (КДЛ) лиц.

В настоящем случае аффилированность Организации установлена в определении суда от 13.01.2021 по настоящему делу, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции от 07.04.2021, а также в постановлении Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 28.05.2020 по делу №А07-39589/2018, согласно которым конечным бенефициаром является ФИО5 (т.266 л.д.46-52, 53-56, 57-61).

Таким образом, требования Организации в любом случае не могут быть учтены при определении размера субсидиарной ответственности КДЛ.

Из этого же следует, что у Организации фактически отсутствует какой-либо материальный интерес по настоящему спору, поскольку вне зависимости от результатов его рассмотрения получить удовлетворение своих требований от данных результатов она не сможет. Независимым по отношению к должнику кредитором Организация не является, а утверждение ФИО1 её конкурсным управляющим это обстоятельство не нивелирует.

Более того, согласно позиции, изложенной в определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 06.08.2018 №308-ЭС17-6757(2,3) по делу №А22-941/2006, иск о привлечении к субсидиарной ответственности является групповым косвенным иском, так как предполагает предъявление полномочным лицом в интересах группы лиц, объединяющей правовое сообщество кредиторов должника, требования к контролирующим лицам, направленного на компенсацию последствий их негативных действий по доведению должника до банкротства.

Наряду с конкурсным оспариванием (которое также осуществляется посредством предъявления косвенного иска) институт субсидиарной ответственности является правовым механизмом защиты нарушенных прав конкурсных кредиторов, возмещения причиненного им вреда.

В отношении конкурсного оспаривания судебной практикой выработано толкование, согласно которому при разрешении такого требования имущественные интересы сообщества кредиторов несостоятельного лица противопоставляются интересам контрагента (выгодоприобретателя) по сделке. Соответственно, право на конкурсное оспаривание в материальном смысле возникает только тогда, когда сделкой нарушается баланс интересов названного сообщества кредиторов и контрагента (выгодоприобретателя), последний получает то, на что справедливо рассчитывали первые (определения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 03.08.2020 №306-ЭС20-2155 и от 26.08.2020 №305-ЭС20-5613).

Равным образом при разрешении требования о привлечении к субсидиарной ответственности интересы кредиторов противопоставляются лицам, управлявшим должником, контролировавшим его финансово-хозяйственную деятельность. Таким образом, требование о привлечении к субсидиарной ответственности в материально-правовом смысле принадлежит независимым от должника кредиторам, является исключительно их средством защиты. (Именно поэтому в том числе абзац третий пункта 11 статьи 61.11 Закона о банкротстве в настоящее время устанавливает правило, согласно которому в размер субсидиарной ответственности не включаются требования, принадлежащие ответчику либо заинтересованным по отношению к нему лицам).

В настоящем случае ФИО1 не опроверг установленный ранее статус Организации как аффилированного к должнику кредитора, конечным бенефициаром которых является ответчик-5, что лишает его возможности заявлять требование о привлечении к субсидиарной ответственности иных контролирующих должника лиц. При этом, механизм привлечения к субсидиарной ответственности не может быть использован для разрешения корпоративных споров (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 28.09.2020 №310-ЭС20-7837 по делу №А23-6235/2015).

Согласно правовой позиции, изложенной в постановлении Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 02.07.2013 №2416/13 по делу №А42-6788/2011, подача заявления в арбитражный суд лицом, не обладающим материальным правом на его предъявление, является основанием для отказа в удовлетворении заявленного требования.

Следовательно, изложенные выше обстоятельства являются самостоятельным основанием к отказу в удовлетворении заявления ФИО1

Одновременно с этим суд считает необходимым обратить внимание на то, что доводы, положенные в основу заявления ФИО1 и представлявшихся им дополнений, это фактически те доводы, которые приводились представителем участников должника ФИО26 в своих отзывах от 18.09.2021 на кассационные жалобы Института и Предприятия при рассмотрении их требований о включении в Реестр, и которые размещены в общем доступе в данном деле в картотеке арбитражных дел «Мой арбитр». Иными словами, самостоятельный анализ фактических событий первоначальный инициатор спора не проводил.

Вместе с тем отмечается, что поскольку к заявлению первоначального инициатора спора присоединился Управляющий (ФИО2), а также, по сути, это сделала и ФНС России, представив свою собственную позицию по спору в виде отзыва, то их доводы, как лиц, безусловно обладающих в силу пункта 1 статьи 61.14 Закона о банкротстве правом на обращение с подобным заявлением в суд, несомненно подлежат рассмотрению и оценке судом в рамках настоящего спора (по аналогии с положениями статьи 225.10-2 АПК РФ).

О статусе КДЛ у ответчиков.

Не приводя повторно отмечавшиеся ответчиками и инициаторами спора факты и обстоятельства, подробно изложенные в настоящем определении выше, суд отмечает следующее.

Доводы Предприятия об отсутствии у него статуса аффилированного к должнику лица судом отклоняется по мотиву неверного толкования данным лицом норм права. Напротив, ответчик -2 в период с 16.02.2017 и минимум по 14.01.2019 являлся аффилированным к должнику лицом вследствие вхождения в состав его участников. Тот факт, что приобретённые им у ФИО5 и ФИО6 доли находились всё указанное время в залоге у данных лиц, сам по себе вхождения Предприятия в состав участников должника не отменяет.

Вместе с тем, учитывая правовые позиции, отражённые, в частности, в определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 22.06.2020 №307-ЭС19-18723(2,3) по делу №А56-26451/2016, а также в пункте 21 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации №2 (2018), утверждённого Президиумом Верховного Суда РФ 04.07.2018 (далее – Обзор №2 (2018)), и пунктах 3-7, 21 и 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 №53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (далее – Постановление ВС №53), суд соглашается с позициями Предприятия и Института о недоказанности со стороны ФИО1, ФИО27 и ФНС России наличия у них статуса КДЛ в том отношении, которое придаётся данному понятию в статье 61.10 Закона о банкротстве.

Совокупность приводимых инициаторами спора обстоятельств не свидетельствует безусловно о наличии такового статуса у Института и Предприятия и не доказывают наличие у данных лиц того контроля над должником, который по смыслу статьи 61.10 Закона о банкротстве образует соответствующие презумпции. Само по себе вхождение ответчика-2 в состав участников должника с долей 49% не свидетельствует об ином (пункт 5 Постановления ВС №53). Ссылки инициаторов спора на определения суда от 16.04.2021 (обособленный спор о включении требований Института в Реестр) и от 06.12.2021 (обособленный спор о включении требований Предприятия в Реестр) судом отклоняются, поскольку применённые в них термины (понятия) не относятся (не применимы) к настоящему обособленному спору; фактически в тех случаях велась речь о ситуации, описанной в пункте 4 Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утверждённого Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020.

Участники спора не ссылались на то, что по вине кого-либо из ответчиков, которые действовали (бездействовали) вопреки интересам должника и его кредиторов, Общество утратило возможность получить оплату за выполненные работы.

Напротив, как следует из позиций сторон, на сегодняшний день Арбитражным судом Республики Башкортостан продолжается рассмотрение дела №А07-23976/2020 о взыскании с Института в пользу должника задолженности в размере свыше 2 млрд. рублей.

Доказательств (прямых либо косвенных) тому, что в отношениях должника с Институтом и Предприятием, первый фактически выступал центром убытков, а ответчики 1 и 2 – центром прибыли, в материалы спора не представлено. Не подтверждены и утверждения ФНС России о выстраивании именно Институтом схемы финансово-хозяйственной деятельности Общества. Отсутствуют в материалах спора и доказательства тому, что ответчики 1, 2 и 4, равно как и остальные, давали какие-либо указания по деятельности должника.

Само по себе согласование должником с Институтом объёмов авансирования, объёмов выполняемых работ и расходов, несмотря на участие Предприятия в уставе должника с долей в размере 49%, не свидетельствует о даче ответчиками 1, 2 и 4 каких-либо указаний должнику и отсутствии у него самостоятельности, в том числе учитывая, что вхождение ответчика-2 в состав участников должника носило временный характер, и, как утверждали ФИО3 и ФИО6, фактически было связано с необходимостью и возможностью ответчика-2 таким способом получить доступ к определённому рынку работ.

Отсутствуют в материалах спора и доказательства тому, что отношения ответчиков 1, 2 и 4 с ответчиками 3, 5-8 носили характер длительных близких дружеских отношений.

По смыслу пояснений ФИО17, вопросы взаимодействия должника с Институтом и Предприятием решались на уровне учредителей, и данным переговорным процессом занимался ФИО5, и именно он, по сути, контролировал деятельность должника; вхождение же Предприятия в состав участников должника никакого фактического влияния на него не оказывало.

На это же фактически указывали в своих выступлениях и представители Института, обращая внимание суда на то, что из содержащихся в материалах спора протоколов собраний и устава должника усматривается, что обладая лишь 49% доли в уставном капитале должника, Предприятие не могло и фактически не оказывало какого-либо влияния на принятие решений, а таковые принимались ФИО5 (т.225 л.д.22, 23-33, 116, 117-121; т.265 л.д.111-115; т.266 л.д.28-29, 39-45, 62, 63-70, 71-80, 83)

Данные утверждения участниками спора вопреки положениям статьи 65 АПК РФ не опровергались.

Таким образом, утверждения ФНС России и ФИО2 фактически носят характер их личного не подкреплённого какой-либо доказательственной базой мнения.

Учитывая наличие у ответчика-2 лишь 49% доли в уставном капитале должника, существовавших лишь в период с 16.02.2017 по 14.01.2019, инициаторам спора следовало доказать иными способами фактическое наличие у ответчиков 1-2 и 4 статуса КДЛ, однако безусловных (в том числе косвенных) доказательств тому не представлено.

Ссылки ФНС России на анализ движения по счетам Института, на факты выплаты ФИО4 дивидендов, судом отклоняются, поскольку каких-либо доказательств тому, что это в целом каким-либо образом связано с должником, получено за счёт него, в результате его деятельности и причиталось фактически ему, не имеется в материалах спора и, по сути, отношения к существу спора не имеет. Сами по себе такие действия противоправными не являются. Распоряжение Институтом и/или Предприятием своими собственными средствами от деятельности не имеет какого-либо отношения ни к настоящему спору, ни к деятельности должника. Объективных доказательств тому, что эти средства неправомерно получены, то есть извлечена выгода в результате неправомерных действий в отношении должника, повлекших его банкротство, не имеется в материалах спора; на наличие таковых доказательств участники спора не указали ни прямо, ни косвенно.

Доказательств согласованности действий ответчиков, скоординированности и направленности этих действий на реализацию общего для всех намерения, носящего по сути своей противоправный характер, в материалах спора не имеется, а утверждение ФНС России об обратном носит характер неподтверждённого какими-либо доказательствами. Представлявшиеся уполномоченным органом, Управляющим и ФИО1 документы таковых сведений не содержат.

Суд отмечает, что по смыслу закона, в том числе и в рамках спора о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности, не достаточно просто выразить мнение о возможных противоправных действиях (бездействии) ответчиков, создании ими тех или иных незаконных схем осуществления деятельности. Такие утверждения должны быть не только мотивированными, но и подкреплены хотя бы минимальным набором доказательств. В частности, утверждения о создании схемы «центр прибыли – центр убытков» должны быть подтверждены. В противном же случае обязанность по опровержению таких утверждений не может возлагаться на ответчиков вследствие отсутствия основанных на документах утверждений (принцип «нет доказательств утверждений – нет оснований к их опровержению» или презумпция добросовестности – статья 10 Гражданского кодекса Российской Федерации; далее – ГК РФ).

Также суд считает целесообразным обратить внимание инициаторов спора на то, что не любое подтвержденное и косвенными доказательствами сомнение в отсутствии контроля должно толковаться против ответчика, такие сомнения должны быть достаточно серьёзными, то есть ясно и убедительно с помощью согласующихся между собой косвенных доказательств подтверждать факт возможности давать прямо либо опосредованно обязательные для исполнения должником указания (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 06.08.2018 №308-ЭС17-6757(2,3) по делу №А22-941/2006).

Вместе с тем в материалах спора отсутствуют доказательства, свидетельствующие, например, о синхронности действий ответчиков в отсутствие к тому объективных экономических причин; их противоречия экономическим интересам должника и одновременно возникновения существенного прироста имущества лица, привлекаемого к ответственности; тому, что данные действия не могли иметь место ни при каких иных обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности одного другому и т.д.

В настоящем случае, как уже отмечено выше, инициаторы спора хоть и привели определённые доводы, однако не представили каких-либо существенных прямых или косвенных доказательств, которые во взаимосвязи позволяют признать убедительными их аргументы о возникновении отношений фактического контроля и подчинённости.

Более того, отсутствие контроля за должником со стороны ответчиков 1-2 и 4 косвенно подтверждается также и выдававшимися ФИО5 поручительствами в период с 18.07.2016 по 05.03.2019 в обеспечение исполнение обязательств должником на суммы предоставлявшегося Институтом авансирования, на что ссылались представители ответчика-1 в судебном заседании 29.04.2022 и что не оспаривалось участниками судебного заседания, а также подтверждается размещёнными в общем доступе в картотеке арбитражных дел «Мой арбитр» материалами дела №07-33026/2020, оглашёнными судом в интересуемой части в ходе судебного заседания 29.04.2022.

При этом, вопреки доводам ФИО2, предоставление ФИО5 поручительств в пользу Института не подтверждают существования контроля со стороны ответчиков 1 и 2, и, как верно отмечал Институт в дополнениях от 25.04.2022 к отзыву, напротив, свидетельствует об обратном, поскольку в ином случае не имелось бы целесообразности в обеспечении исполнения должником обязательств по предоставленным в рамках договора подряда авансам (т.269 л.д.114-116).

Таким образом, суд приходит к выводу о недоказанности наличия у ответчиков 1-2 и 4 статуса КДЛ, что само по себе влечёт за собой отказ в удовлетворении настоящих требований.

В части наличия (отсутствия) такового статуса у остальных ответчиков суд отмечает следующее.

ФИО5 фактически осуществлял контроль над должником в период с 16.02.2017 по 14.01.2019 опосредованно через аффилированного участника (ГазСтройТехнологии), имеющего 51% доли в уставном капитале должника, и являющегося аффилированным к нему (ответчику-5) лицом в силу наличия родственных связей с руководителем ФИО23 (брат), а также являясь владельцем 70% доли в уставном капитале аффилированного участника. В дальнейшем, после расторжения договора с Предприятием, ответчик-5 также получил дополнительную возможность осуществлять открытый контроль вследствие наличия 39,2% доли в уставном капитале должника. Внесённые 30.10.2017 изменения в устав должника позволили принимать решения простым большинством голосов (пункты 9.2-9.3 устава в редакции от названной даты) (т.225 л.д.22; т.226 л.д.28-38; т.266 л.д.39-45, 62, 63-70, 71-80, 83).

О фактическом контроле со стороны названного лица указывали, по сути, все участники спора, в том числе ответчики ФИО3 и ФИО6, отмечая, в частности, и нахождение ФИО5 на должности генерального директора должника в период с 2014 года по 20.03.2018 (дата назначения на данную должность ФИО3).

Относительно ответчика-6 (ФИО6) следует отметить, что согласно имеющихся в материалах спора документов, в том числе и пояснений самого ФИО6 от 15.04.2022, деятельность в Обществе он начал с 12.10.2010 в должности главного инженера, затем с 21.12.2010 переведён на должность генерального директора, а 04.07.2014 с данной должности уволен и 05.07.2014 назначен на должность исполнительного директора, с которой уволен по собственному желанию 04.04.2018. В дальнейшем с 01.10.2018 принят в Общество на должность советника генерального директора, а 15.10.2019 уволен с данной должности по собственному желанию. Также из материалов дела следует, что с 13.07.2015 по 01.11.2017 он входил в состав совета директоров должника наряду с ФИО5 и иными лицами. В последующем с 23.01.2019 ФИО6 стал владельцем доли в 9,8% в уставном капитале должника, при этом, согласно выписке из ЕГРЮЛ на аффилированного участника, он с 27.02.2017 владеет 20% доли в его уставном капитале (т.225 л.д.22; т.226 л.д.28-38; т.265 л.д.123-130; т.266 л.д.39-45, 79-80; т.269 л.д.26-28

Вместе с тем, в отношении ответчика-5 инициаторы спора и ответчики не указывали на то, что с его стороны руководителю должника поступали какие-либо указания о деятельности; доказательств тому не представлено; в связи с чем, учитывая изложенное выше, суд констатирует недоказанность наличия у ФИО6 статуса КДЛ.

Не являлся ответчик-5 и руководителем должника в пределах 3-х лет до возбуждения настоящего дела о банкротстве, таковым до 19.03.2018 являлся ФИО5, а с 20.03.2018 – ФИО3

Таким образом ФИО6 статусом КДЛ не обладает, однако таковым обладает ФИО3

Что касается ответчиков 7 и 8, то они являлись руководителями должника уже как после возбуждения производства по делу о банкротстве должника (11.12.2018), так и введения в отношении него первой процедуры банкротства – наблюдения (21.07.2020) – ФИО7 осуществлял полномочия руководителя в период с 15.12.2020 по 26.01.2021, а ФИО8 – в период с 26.01.2021 по 13.06.2021.

Применительно к предмету и основаниям настоящего спора (подпункт 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве) указанные лица (ФИО7 и ФИО8) не могут быть отнесены к КДЛ с учётом положений пункта 1 статьи 61.10 Закона о банкротстве, вместе с этим применительно к иным основаниям и предмету, например, таким как подпункты 2 и/или 4 пункта 1 статьи 61.11 названного закона, суд оценку наличия (отсутствия) такового статуса у указанных лиц не даёт, поскольку, как указано неоднократно в настоящем определении выше, предметом и основанием спора указанное не является.

Более того, суд отмечает, что приведённые ФИО1 в своём ходатайстве о привлечении ФИО7 и ФИО8 в качестве соответчиков по спору доводы о том, что названные лица являлись руководителями должника с признаками номинальных в период, предшествующий возбуждению дела о банкротстве должника, действительности не соответствуют. Как уже отмечалось, дело возбуждено 11.12.2018, процедура наблюдения введена с 14.07.2020, тогда как ответчики 7 и 8 стали руководителями должника только с 15.12.2020 и с 26.01.2021, соответственно.

Из изложенного следует, что к числу КДЛ из всего состава ответчиков (с учётом предмета и основания требований) возможно отнести лишь ФИО5 и ФИО3

О фактических обстоятельствах спора (основания привлечения к ответственности).

Поскольку, как отмечено в настоящем определении выше, новые требования (по предмету и основаниям) со стороны ФИО1 в части привлечения к субсидиарной ответственности за неподачу (несвоевременную подачу) заявления должника о банкротстве, а также за непередачу документации должника судом не приняты (определение суда от 24.01.2022) и разъяснено право на обращение с отдельными (самостоятельными) заявлениями в соответствии с положениями подпунктов 2 и 4 пункта 2 статьи 61.11, статьи 61.12 и 61.14 Закона о банкротстве, а также статей 125, 126 и 130 АПК РФ, в данной части оценка доводам ФИО1, не имеющего как указано в настоящем определении ранее права на подачу заявления о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности, не даётся.

В остальной части доводов отмечается следующее.

По своему смыслу, субсидиарная ответственность при банкротстве – это экстраординарный, исключительный способ защиты прав кредиторов (пункт 1 Постановления ВС №53).

Таким образом, механизм привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности не может использоваться, в частности, в целях решения корпоративных конфликтов, в качестве способа компенсации возникшего вреда в результате наступления последствий вследствие обычного делового риска.

В частности, это может означать, что субсидиарная ответственность наступает, когда неспособность удовлетворить требования кредиторов возникла не в связи с рыночными и иными объективными факторами, а искусственно спровоцирована в результате выполнения указаний (реализации воли) контролирующих лиц.

В силу пункта 1 статьи 706 ГК РФ, если из закона или договора подряда не вытекает обязанность подрядчика выполнить предусмотренную в договоре работу лично, подрядчик вправе привлечь к исполнению своих обязательств других лиц (субподрядчиков); в этом случае подрядчик выступает в роли генерального подрядчика. Подрядчик, который привлёк к исполнению договора подряда субподрядчика в нарушение положений пункта 1 данной статьи или договора, несёт перед заказчиком ответственность за убытки, причинённые участием субподрядчика в исполнении договора (пункт 2 статьи 706 ГК РФ). Генеральный подрядчик несёт перед заказчиком ответственность за последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств субподрядчиком в соответствии с правилами пункта 1 статьи 313 и статьи 403 данного Кодекса, а перед субподрядчиком – ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение заказчиком обязательств по договору подряда. Если иное не предусмотрено законом или договором, заказчик и субподрядчик не вправе предъявлять друг другу требования, связанные с нарушением договоров, заключенных каждым из них с генеральным подрядчиком.

Как следует из разъяснений, приведённых в пункте 16 Постановления ВС №53, под действиями (бездействием) следует понимать такие, которые явились необходимой причиной банкротства должника, то есть те, без которых объективное банкротство не наступило бы. Суд оценивает существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между названными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством. Это может выражаться, в частности, в принятии ключевых деловых решений с нарушением принципов добросовестности и разумности, в том числе согласование, заключение или одобрение сделок на заведомо невыгодных условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом («фирмой-однодневкой» и т.п.), дача указаний по поводу совершения явно убыточных операций, назначение на руководящие должности лиц, результат деятельности которых будет очевидно не соответствовать интересам возглавляемой организации, создание и поддержание такой системы управления должником, которая нацелена на систематическое извлечение выгоды третьим лицом во вред должнику и его кредиторам, и т.д.

Поскольку деятельность юридического лица опосредуется множеством сделок и иных операций, по общему правилу, не может быть признана единственной предпосылкой банкротства последняя инициированная контролирующим лицом сделка (операция), которая привела к критическому изменению возникшего ранее неблагополучного финансового положения – появлению признаков объективного банкротства. Суду надлежит исследовать совокупность сделок и других операций, совершённых под влиянием контролирующего лица (нескольких контролирующих лиц), способствовавших возникновению кризисной ситуации, её развитию и переходу в стадию объективного банкротства.

Как отмечено в пункте 23 Постановления ВС №53, согласно подпункту 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве презумпция доведения до банкротства в результате совершения сделки (ряда сделок) может быть применена к контролирующему лицу, если данной сделкой (сделками) причинён существенный вред кредиторам. К числу таких сделок относятся, в частности, сделки должника, значимые для него (применительно к масштабам его деятельности) и одновременно являющиеся существенно убыточными. При этом следует учитывать, что значительно влияют на деятельность должника, например, сделки, отвечающие критериям крупных сделок (статья 78 Закона об акционерных обществах, статья 46 Закона об обществах с ограниченной ответственностью и т.д.). Рассматривая вопрос о том, является ли значимая сделка существенно убыточной, следует исходить из того, что таковой может быть признана в том числе сделка, совершённая на условиях, существенно отличающихся от рыночных в худшую для должника сторону, а также сделка, заключённая по рыночной цене, в результате совершения которой должник утратил возможность продолжать осуществлять одно или несколько направлений хозяйственной деятельности, приносивших ему ранее весомый доход.

По смыслу подпункта 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве для доказывания факта совершения сделки, причинившей существенный вред кредиторам, заявитель вправе ссылаться на основания недействительности, в том числе предусмотренные статьёй 61.2 (подозрительные сделки) и статьёй 61.3 (сделки с предпочтением) Закона о банкротстве. Однако и в этом случае на заявителе лежит обязанность доказывания как значимости данной сделки, так и её существенной убыточности. Сами по себе факты совершения подозрительной сделки либо оказания предпочтения одному из кредиторов указанную совокупность обстоятельств не подтверждают.

Суд приходит к выводу, что отношения должника с Институтом в рамках договора подряда носят характер обычной финансово-хозяйственной деятельности.

Само по себе длительное невостребование Институтом задолженности, что в конечном итоге повлекло субординацию его требований в Реестре вследствие признания компенсационным финансированием, не свидетельствует об обратном.

Обычность сделки подтверждается не только фактом выполнения должником работ по договору подряда, но и выдававшимися ФИО5 поручительствами в период с 18.07.2016 по 05.03.2019 в обеспечение исполнение должником обязательств, о чём уже указывалось судом в настоящем определении выше.

Спор о наличии факта неоплаты (недоплаты) со стороны ответчика-1 не подлежит разрешению в рамках привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности, и даже если и предположить возможность существования таковой задолженности, то этот факт сам по себе не свидетельствует безусловно в пользу наличия оснований к привлечению ответчиков к субсидиарной ответственности. Более того, в случае удовлетворения требований должника к Институту о взыскании долга по договору и удовлетворения настоящих требований, фактически может возникнуть двойное взыскание на стороне должника в результате одних и тех же действий ответчика- 1 – неуплаты им остатка задолженности по договору подряда, тогда как субсидиарная ответственность по смыслу своему имеет в своей основе иные фактические обстоятельства (причины).

По сему вне зависимости от того, имеет ли место быть факт существования задолженности со стороны Института или же нет, это не может являться основанием привлечения к субсидиарной ответственности, поскольку касается вопроса выполнения сторонами обязательств, а не создания такой схемы осуществления деятельности одной из сторон, которая фактически по смыслу своему нацелена на причинение вреда кредиторам должника.

При этом отмечается, что при положительном результате рассмотрения дела №А07-23976/2020, должник получит удовлетворение своих требований и результате сможет (частично или полностью) рассчитаться со своими кредиторами, а отрицательный результат может указывать, в частности, на отсутствие у ответчика-1 какой-либо задолженности перед Обществом.

Неоплата по договору подряда со стороны Института в пользу должника, на что ссылались инициаторы спора, сама по себе не свидетельствует о наличии оснований к привлечению ответчиков к субсидиарной ответственности по основаниям подпункта 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве. Иными словами, сам по себе факт неисполнения обязательств контрагентом должника, коим в любом случае являлся Институт, не влечёт для такого лица бремени субсидиарной ответственности даже в том случае, если таковым контрагентом должника является аффилированное или иное заинтересованное лицо. Последствия неисполнения любым (в том числе аффилированным) лицом обязательств гражданско-правового характера установлены действующим гражданским законодательством и законодательством о банкротстве. Так, в том случае, если заинтересованное лицо заключило с должником ряд гражданско-правовых сделок, то требования, вытекающие из таких договоров, могут быть квалифицированы либо как вытекающие из компенсационного финансирования, либо как вытекающие из мнимых сделок, не предусматривающих реального исполнения.

Вместе с тем, как уже указывалось в настоящем определении, договор подряда изначально заключен должником с Институтом в отсутствие их аффилированности или иной заинтересованности по отношению друг к другу и определением суда от 16.04.2021, с учётом постановления суда апелляционной инстанции от 01.07.2021 и постановление суда кассационной инстанции от 04.10.2021, признан реальной сделкой. Это, по сути, и не оспаривалось инициаторами спора, которые не опровергали выполнение должником для Института уже тех работ, которые последним принимались с 2016 по 2019 год и оплачены им, обстоятельства о чём рассматривались в определённой части в рамках названного выше спора об установлении требований ответчика-1 в Реестре..

Более того, подпункт 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве предусматривает возможность наступления такового вида ответственности в том случае, если существенный вред имущественным правам кредиторов причинён в результате совершения КДЛ или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника (совершения таких сделок по указанию этого лица), включая сделки, указанные в статьях 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве.

В настоящем случае инициаторы спора не ссылались на то, что договор подряда являлся для должника изначально (априори) убыточной сделкой, влекущей в конечном итоге его банкротство.

Доказательств наличия у ответчиков 1 и/или 2 прямого умысла в причинении вреда должнику и/или его кредиторам в материалах спора отсутствуют. Расходование средств от авансирования в целях причинения ущерба иным кредиторам должника по указанию ответчиков не доказано. При этом остались неотработанные должником авансы, что в целом свидетельствует об отсутствии вреда. Уменьшение Институтом в суде апелляционной инстанции размера требований ко включению в Реестр связано с зачётом им авансов, а не совершённых оплат со стороны должника и/или иных лиц, что также свидетельствует о недоказанности причинения вреда.

Это же фактически опровергает доводы инициаторов спора о создании ответчиками схемы взаимодействия «центр прибыли – центр убытков», а возникшие между ответчиками 1 и 2, с одной стороны, и ответчиками 3, 4 и 5, с другой, в ходе выполнения должником разногласия (конфликт), который с высокой долей вероятности действительно произошёл (что следует из фактический конкретных обстоятельств, прослеживающихся по всему делу, в том числе позиций данных лиц в ходе рассмотрения иных различных обособленных споров и в настоящем споре, представлявшиеся ими доказательства, пояснения и иное), данные доводы ФИО1, ФИО2 и ФНС России не усиливают, а напротив – фактически нивелируют.

Схожая правовая позиция относительно гражданско-правового характера спора по задолженности из подрядных отношений отражена в постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 30.11.2021 №Ф07-14614/2021 по делу №А56-26209/2020.

Вопреки утверждениям уполномоченного органа, как следует из материалов настоящего спора и размещённых в свободном доступе в картотеке арбитражных дел «Мой арбитр» материалов по делу №А07-23976/2020, руководителем должника приняты меры ко взысканию с Института задолженности по договору подряда – подано исковое заявление (иск подписан представителем должника ФИО28, действующей по доверенности от 26.03.2018, выданной бывшим руководителем должника ФИО3), а из представленной ФНС России переписки ответчика-1 с Корпорацией следует, что, при наличии с должником спора об оплате дополнительных (неучтённых) работ, Институтом принимаются меры к получению от заказчика (Корпорации) денежных средств.

Доводы ФИО1 о том, что перечисляемые Институтом в пользу должника средства нельзя рассматривать исключительно в качестве авансирования в рамках договора подряда, судом отклоняются, поскольку фактически основаны на предположениях данного лица. Объективных доказательств тому, что перечисление средств носило иные цели, нежели авансирование, в материалах настоящего спора, равно как и дела, не содержится. Напротив, ранее обстоятельства отношений сторон в рамках договора подряда уже были оценены судами и признаны реальными (определение суда первой инстанции от 16.04.2021, постановление суда апелляционной инстанции от 01.07.2021, постановление суда кассационной инстанции от 04.10.2021).

Отклоняются также доводы первоначального инициатора спора и о том, что получавшиеся должником от Института в рамках договора подряда денежные средства в значительном объёме направлялись в адрес аффилированных с ответчиком-1 лиц, поскольку сами по себе эти обстоятельства безусловным основанием к привлечению ответчиков к субсидиарной ответственности не являются, и, более того, документально данные доводы несмотря на неоднократные предложения суда никем из инициаторов спора не подтверждены.

Зачёты по предоставлявшимся Институтом авансом производились им совершенно обоснованно. Такие действия в целом соответствуют складывающейся практике и являлись неоднократными предметами обсуждения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации в рамках так называемого института сальдирования. В этом связи соответствующие доводы ФИО1 и иных инициаторов спора в данной части судом отклоняются.

Управляющий и ФНС России также не смогли представить каких-либо доказательств в обоснование требований, за исключением лишь только косвенных доказательств в обоснование наличия, по их мнению, причин к привлечению ответчиков 1-6 к субсидиарной ответственности в разрезе имеющейся у Института задолженности перед должником – переписка Института с заказчиком (Корпорацией) (т.266 л.д.95-132; т. 267-5-18, 20-170; т.268 л.д.142-146, 151, 152; т.269 л.д.40-50, 56-61, 93-94)

Суд учитывает также наличие помимо договора подряда между должником и ответчиком-1 и иных договорных отношений, на что обращал внимание Институт в своих дополнениях к отзыву и что иными участниками спора не опровергалось (т.266 л.д.31).

Вместе с тем, представленное Институтом заключение специалиста от 01.04.2021 №01/04/21-ЗС по вопросу о вероятности банкротства должника по состоянию на 31.12.2018 (т.237 л.д.41-52) судом не может быть принято в качестве безусловного доказательства отсутствия у должника признаков банкротства, поскольку оно (заключение), во-первых, не содержит в себе сведений о том, какие именно документы предоставлялись специалисту для изучения, данные документы в материалы спора не представлены ответчиком-1, а во-вторых, неплатежеспособность, с точки зрения законодательства о банкротстве, является юридической категорией, определение наличия которой относится к исключительной компетенции судов, равно как и категории добросовестности, разумности, злоупотребления, вины и прочее. По смыслу положений арбитражного процессуального законодательства перед экспертом может быть поставлен только вопрос факта (в данном случае оценка финансового состояния должника), в то время как установление признаков неплатежеспособности относится к вопросам права. Учитывая формулировку поставленных перед специалистом вопросов (т.327 л.д.41 – оборотная сторона), суд приходит к выводу о несоответствии данного заключение критериям об относимости и допустимости (статьи 67 и 68 АПК РФ).

По этим же мотивам отклоняется и представленное Предприятием заключение эксперта от 02.12.2021 №120-11/21 (т.266 л.д.84, 86). Более того отмечается, что данное заключение критерию экспертного не отвечает (статья 86 АПК РФ), поскольку судом не назначалась и эксперт судом об уголовной ответственности не предупреждался, сам по себе факт предупреждения эксперта о таковой ответственности иным лицом названных обстоятельств не нивелирует; также ряд оцененных экспертов вопросов фактически выходит за пределы его компетенции, поскольку относятся к вопросу юридической квалификации (статьи 67 и 68 АПК РФ).

При этом суд находит справедливым утверждение представителей Института и Предприятия о том, что в условиях установленных судом по результатам рассмотрения обособленных споров о включении их требований в Реестре фактов предоставления должнику с их стороны компенсационного финансирования по различным договорам, в том числе в рамках обсуждаемого в настоящем споре договора подряда, в совокупном размере 316 097 488 руб. 79 коп., отсутствуют основания к выводу о доведении данными лицами должника до банкротства.

Учитывая, что на сегодняшний день судом признаны недействительными сделки в виде платежей со стороны должника, совершённых им в период с августа 2017 года по середину декабря 2018 года с рядом аффилированный лиц на общую сумму 1 236 051 840 руб. 49 коп., в том числе и с Организацией на сумму 68 927 351 руб. 38 коп. (определения суда от 09.12.2021 по обособленным спорам №№А52-5453-76/2018 и А52-5453-74,80/2018, от 18.01.2022 по обособленному спору №А52-5453-73,77/2018, а также от 25.01.2022 по обособленному спору №А52-5453-75/2018), суд полагает, что участниками спора не доказано, что должник сдал банкротом в результате тех действий (бездействия), на которые ссылались ФИО1, ФИО2 и ФНС России. Безусловных доказательств тому, что неплатёжеспособность должника начиная с минимум с середины августа 2017 года была обусловлена лишь только неисполнением обязательств со стороны Института, в материалах спора не имеется.

При этом в Реестре, как на то указывал в своём отзыве уполномоченный орган, установлено требований на сумму в совокупном размере 353 345 094 руб. 14 коп., а размер текущих обязательств должника составляет 297 910 529 руб. 50 коп., то есть совокупно 651 255 623 руб. 64 коп. (52,69% от размера требований по признанными недействительными сделкам должника по платежам).

Таким образом, доказательств тому, что спорный договор подряда заключен на невыгодных для должника условиях, с лицом, заведомо не способным выполнить обязательства, что в результате заключения данной сделки выгоду извлекли исключительно ответчики и во вред должнику и его кредиторам, а также что Общество именно после заключения договора подряда утратило возможность осуществлять хозяйственную деятельность, в материалы спора не представлено. Напротив, должник извлёк прибыль от договора подряда, ответчик-1 исполнил обязательства по данному договору, а вопрос о полном или частичном исполнении им обязательств, учитывая изложенные выше обстоятельства, не может повлиять на результаты настоящего спора.

При этом отмечается, что изложенное не исключает возможности заинтересованных лиц иным способом защищать свои права (взыскание задолженности, взыскание убытков, например, в форме упущенной выгоды, причинением иного вреда и/или иное).

Доводы представителей ФНС России о длительности проверки обоснованности (дело возбуждено 11.12.2018) и введение в отношении процедуры наблюдения лишь с 14.07.2020 на существо спора с учётом всех приведённых выше обстоятельств не влияют. Более того, с учётом доводов представителя уполномоченного органа о том, что причинами к тому являлись отложения судебных заседаний с учётом позиции должника (его представителей), указывавших на возможность погашения долгов перед соответствующим заявителем по делу (или последующим вступившим в дело лицом), в том числе в результате получения оплаты от Института, суд, принимая во внимание также пояснения представителей Института и ФИО6, а также ФИО3, отмечавших как продолжение выполнения должником отдельных работ по договору подряда в 2019 году, так и попытки к разрешению между должником и ответчиком-1 спора об оплате, констатирует наличие с относительной степенью вероятности определённого плана выхода действительно контролировавших должника лиц из кризисной ситуации, а не сокрытия таким образом какого-либо имущества или усугубления ситуации в целях причинения вреда кредитором должника, во всяком случае доказательств иному в материалы спора его инициаторами (в том силе и ФНС России) не представлено.

Приводимые ФИО1 изначально в заявлении доводы по разделу №2 – о неправомерных действиях ФИО3 и Предприятия в части осуществления расчётов минуя счета должника – судом отклоняются, поскольку, во-первых, как указал представитель ФИО1 в судебном заседании 29.04.2022, данные обстоятельства приводились лишь в качестве доказательств неправомерности действия ответчиков, вытекающих, по сути, из обязательств по договору поставки, а во-вторых, данные нарушения при приведённых инициаторами спора обстоятельствах и объёме и качестве представленных ими доказательств в любом случае не могут повлечь ответственность ФИО3 и/или ответчика-2 по основаниям подпункта 3 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве, поскольку размер требований уполномоченного органа из допущенных ответчиком-3 при содействии Предприятия нарушений закона не превышают 50% общего размера требований кредиторов третьей очереди по основной сумме задолженности, включенных в Реестр, что не отрицалось инициаторами спора (их представителями) и что влечёт за собой невозможность использования установленной данной нормой презумпции доведения должника до банкротства.

Иных доказательств тому, что исключительно в результате данных неправомерных действий ФИО3 и Предприятия должник признан банкротом, не представлено в материалы спора, равно как отсутствуют и доказательства тому, что приведённые первоначальным инициатором спора договоры, заключенные между должником и Предприятием, могли бы повлечь или повлекли наступление объективного банкротства Общества.

Таким образом, основания к привлечению Института, Предприятия, ФИО4, ФИО3, ФИО29, ФИО8, ФИО6 и ФИО5 по приведённым инициаторами спора основаниям не доказаны.

Вследствие смерти 15.04.2021 ответчика ФИО8, то есть как до момента его привлечения судом апелляционной инстанции к участию в споре в качестве соответчика, так и до даты подачи ФИО1 заявления о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности, а также в связи с тем, что первоначальный инициатор спора, как уже указано в настоящем определении ранее, не обладает правом на самостоятельное обращение в суд с настоящими требованиями, и в связи с тем, что от замены данного ответчика на иное лицо (его правопреемника-наследника) представитель ФИО1 в судебном заседании отказался, а ФИО2 также указал об отсутствии намерений к замене данного ответчика и отмечал, что в целом поддерживает заявление лишь в части ответчиков 1-6, и аналогичную с Управляющим позицию занял уполномоченный орган, согласно пояснениям представителей которого заявление поддерживается лишь в части ответчиков 1-5, производство по спору в указанной части подлежит прекращению применительно к пункту 6 части 1 статьи 150 АПК РФ.

Руководствуясь статьями 61.16, 126 и 129 Федерального закона от 26.10.2002 №127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», а также статьями 150, 184, 185 и 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, арбитражный суд

ОПРЕДЕЛИЛ:

В удовлетворении заявлений конкурсного управляющего обществом с ограниченной ответственностью «Звезда» ФИО1 и конкурсного управляющего обществом с ограниченной ответственностью «Ордена Ленина трест «Нефтепроводмонтаж» ФИО2 о привлечении общества с ограниченной ответственностью «Научно исследовательский проектный институт нефти и газа «Петон», общества с ограниченной ответственностью «Петон Констракшн», ФИО3, ФИО4, ФИО5, ФИО6 и ФИО7 к субсидиарной ответственности отказать.

Производство по спору в части привлечения к субсидиарной ответственности ФИО8 прекратить.

Определение подлежит немедленному исполнению и может быть обжаловано в апелляционном порядке в Четырнадцатый арбитражный апелляционный суд через Арбитражный суд Псковской области в срок, не превышающий десяти дней со дня его вынесения.

Судья С.В. Булгаков