Гражданский кодекс часть 1

Двадцатый арбитражный апелляционный суд в составе председательствующего Капустиной Л.А., судей Дайнеко М.М. и Заикиной Н.В.,при ведении протокола судебного заседания секретарем судебного заседания Труновой И.Ю., при участии от истца – открытого акционерного общества «Научно-исследовательский институт автоматических приборов» (г. Новосибирск, ИНН <***>, ОГРН <***>) – ФИО1 (доверенность от 09.06.2020), от ответчика – акционерного общества «Калужский научно-исследовательский радиотехнический институт» (Калужская область, Жуковский район, г. Жуков, ИНН <***>, ОГРН <***>) – ФИО2 (доверенность от 30.12.2019) и ФИО3 (доверенность от 30.12.2019), в отсутствие третьих лиц – закрытого акционерного общества «Энергосервис «Чкаловец», общества с ограниченной ответственностью «Управляющая компания «Грифон», Федерального государственного унитарного предприятия «СИБНИА им. С.А. Чаплыгина» и Министерства обороны Российской Федерации, рассмотрев в открытом судебном заседании апелляционные жалобы акционерного общества «Калужский научно-исследовательский радиотехнический институт» на решение Арбитражного суда Калужской области от 21.02.2020 и на дополнительное решение от 08.06.2020 по делу № А23-7549/2018 (судья Чехачева И.В.),

УСТАНОВИЛ:

открытое акционерное общество «Научно-исследовательский институт автоматических приборов» (далее – институт) обратилось в Арбитражный суд Калужской области с исковым заявлением какционерному обществу «Калужский научно-исследовательский радиотехнический институт» (далее – общество) о взыскании 16 787 960 рублей 62 копеек, в том числе задолженности по арендной плате в размере 12 559 300 рублей 95 копеек, задолженности по возмещению затрат на тепловую энергию в размере 352 754 рублей 38 копеек и неустойки в сумме 3 875 905 рублей 29 копеек за период с 15.10.2015 по 15.10.2018, с последующим начислением неустойки с 16.10.2018 по ставке 0,1 % от суммы долга до момента фактической уплаты задолженности.

В свою очередь общество, в порядке статьи 132 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, обратилось со встречным иском к институту о расторжении договора аренды недвижимого имущества от 01.10.2015 № 014/007 (т. 4, л. д. 3).

Определением суда от 04.04.2019 встречное исковое заявление принято к производству для его совместного рассмотрения с первоначальными требованиями.

В порядке статьи 51 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации к участию в деле в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, привлечены закрытое акционерное общество «Энергосервис «Чкаловец», общество с ограниченной ответственностью «Управляющая компания «Грифон», Федеральное государственное унитарное предприятие «СИБНИА им. С.А. Чаплыгина» и Министерство обороны Российской Федерации (далее – министерство).

До рассмотрения спора по существу истец по первоначальному иску неоднократно уточнял заявленные требования, в окончательном виде сформулировав их как требования взыскания задолженности по арендной плате за период с 01.10.2017 по 31.10.2018 в размере 12 559 300 рублей 95 копеек, задолженности по возмещению затрат на тепловую энергию в размере 344 510 рублей 72 копеек, неустойки за период с 18.10.2015 по 24.01.2020 в сумме 9 725 643 рублей 56 копеек с последующим начислением неустойки с 25.01.2020 на сумму задолженности по дату ее фактического погашения. Судом уточнение принято.

Решением суда от 21.02.2020 первоначальные исковые требования удовлетворены частично: с общества в пользу института взыскана задолженность в размере 12 559 300 рублей 95 копеек и неустойка в сумме 9 725 643 рублей 56 копеек за период с 18.10.2015 по 24.01.2020; в остальной части первоначального иска отказано. Встречные исковые требования удовлетворены.

Дополнительным решением от 08.06.2020 с института в пользу общества взыскана неустойка в размере 904 269 рублей 66 копеек за период с 25.01.2020 по 05.04.2020.

В апелляционных жалобах общество просит отменить решение в части удовлетворения первоначального иска о взыскании задолженности и неустойки и в указанной части в иске отказать; полностью отменить дополнительное решение и в удовлетворении требований о взыскании неустойки отказать. Оспаривая судебные акты, общество выражает несогласие с выводом суда о том, что оно являлось держателем конструкторской документации и использовало для этого спорные помещения. Указывает, что при рассмотрении дела общество сообщило, что институт организовал в спорном помещении свое собственное режимно-секретное подразделение, обусловив тем самым невозможность его использования арендатором. Сообщает, что для исследования данного обстоятельства обществом заявлялись ходатайства об истребовании у истца сведений на право работы с государственной тайной; документов для переоформления соответствующей лицензии; документации по работе с государственной тайной и степени секретности; сведений о конкретном нахождении подразделений истца и месте работы с государственной тайной. Информирует, что при рассмотрении дела истец признал, что в арендуемом ответчиком помещении было организовано его режимно-секретное подразделение, в котором хранились соответствующие документы, в силу чего данное обстоятельство не подлежит доказыванию на основании статьи 70 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации. Утверждает, что взятые на себя обязательства по освобождению помещения от секретных документов (протокол от 08.02.2017) институт не выполнил, и с 2017 года общество было лишено возможности использовать имущество по договору. Поясняет, что акт приема-передачи от 01.10.2015, на который сослался суд, был подписан до возникновения нарушения прав общества по доступу в помещение и не относится к спорному периоду (с 01.10.2017 по 31.10.2018). Считает, что показания свидетеля ФИО4 являются недопустимыми, поскольку они касаются ее нахождения в командировке с 06 по 09.08.2019, что не относится к спорному периоду взыскания долга, а договоры подряда с ФИО5 и ФИО6 от 01.01.2017 содержат прямое указание на выполнение работ не в арендованных помещениях, а по месту нахождения института. Указывает, что факт использования самим истцом спорного помещения подтверждается актом прокурорской проверки от 15.03.2018, протоколом нотариального осмотра от 17.07.2019, исполнением истцом предписания МЧС России по обеспечению пожарной безопасности. Утверждает, что истец сам являлся держателем конструкторской документации, которая подлежала передаче ответчику, но в спорный период не была передана обществу. Считает ничем не подтвержденным вывод суда о том, что институт лишь оказывал услуги для ответчика по обеспечению сохранности государственной тайны. Ссылается на неверное начисление неустойки, указывая, что судом не учтена просрочка арендодателя в виде его указаний не осуществлять уплату арендной платы. Полагает невозможным начисление неустойки на авансовые платежи, мотивируя это отсутствием в договоре условий о таком порядке применения ответственности. Обращает внимание на то, что все платежи по арендной плате были перечислены арендатором исключительно на основании писем самого арендодателя ввиду нахождения счетов последнего под арестами и блокировками, что не противоречит пункту 3.2 договора аренды. Заявляет о злоупотреблении институтом правом на предъявление требования о взыскании арендной платы и неустойки, отмечая, что им самим были созданы препятствия в использовании имущества. В апелляционной жалобе на дополнительное решение общество ссылается на неприменение судом пункта 2 статьи 330 Гражданского кодекса Российской Федерации, запрещающей кредитор требовать уплаты неустойки, если должник не несет ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств. Отмечает, что по условиям договора в аренду передавался единый объект (не отдельные помещения в нем), возможность пользования им арендодателем для своих нужд не предусматривалась. Между тем, такое пользование, по мнению общества, зафиксировано протоколом от 08.02.2017, в связи с чем основания для взыскания платы и неустойки с арендатора после этой даты отсутствуют.

В отзыве истец просит решение в оспариваемой части оставить без изменения, одновременно заявляя несогласие с судебным актом в части удовлетворения встречного иска о расторжении договора аренды и отказа в первоначальном иске о взыскании затрат на тепловую энергию; дополнительное решение институт просит оставить без изменения. Утверждает, что институтом в период действия спорного договора не создавалось собственных подразделений в переданных в аренду помещениях, и не признавался данный факт в суде первой инстанции. Ссылается на наличие в материалах дела решения, утвержденного заместителем Министра обороны 30.10.2014, согласно которому именно общество определено разработчиком и держателем подлинников конструкторской документации, частично содержащей сведения о государственной тайне. Считает, что данное обстоятельство подтверждает факт нахождения документации именно у общества. Сообщает, что при заключении договора аренды общество было осведомлено о наличии в помещениях конструкторской документации и образцов изделий, держателем которых оно являлось, однако данное обстоятельство не препятствовало ему принять решение о совершении сделки и подписании акта приема-передачи помещения. Информирует о том, что институт имеет достаточное количество помещений для организации работы его собственного режимно-секретного подразделения, что опровергает довод заявителя о размещении такого подразделения на арендуемых площадях. Поясняет о том, что общество уклонялось от приемки конструкторской документации, держателем которой оно было определено, по причине отсутствия у него подготовленных специалистов и невозможности обеспечения условий для размещения и хранения этой документации в собственных помещениях; для выполнения работ с конструкторской документацией общество заключало договоры подряда с сотрудниками института. Указывает, что показания свидетеля ФИО4, служебная записка ФИО7 от 07.08.2019, выкопировки из журналов регистрации посетителей и приема-выдачи ключей арендаторам, письма общества от 01.10.2019, служебные записки от 02.10.2019 подтверждают фактический допуск общества в арендуемые помещения. Сообщает, что допуск прокурора в спорное помещение, на что ссылается заявитель, был осуществлен на основании его требования в рамках прокурорской проверки; замена входной двери осуществлена институтом как собственником имущества по предписанию МЧС об обеспечении пожарной безопасности. Считает, что неиспользование помещений обществом в спорный период обусловлено его собственным бездействием. Выражает согласие с выводом суда об обязанности общества уплачивать арендную плату вне зависимости от получения каких-либо писем арендодателя. Полагает ошибочным вывод суда о том, что все арендуемое помещение является режимным объектом, указывая, что он опровергается протоколом нотариального осмотра от 17.07.2019, из которого видно, что свободный доступ ограничивался лишь в помещения № 12–20 (где находилась документация, содержащая сведения о государственной тайне, держателем которой определено общество). Считает неправильным применение судом пункта 1 статьи 612 и пункта 4 статьи 620 Гражданского кодекса Российской Федерации, отмечая, что договор аренды от имени арендодателя и арендатора подписан одним лицом, это свидетельствует о наличии у общества сведений о состоянии и условиях использования помещений; отсутствие свободного доступа в часть помещений могло быть установлено при осмотре имущества; доказательств ограничения доступа после заключения договора не представлено; хранение документации, разработчиком и держателем которой определено общество, возможно только в режимном помещении, которыми и являлись помещения № 12–20; в период действия договора претензий по поводу невозможности использования помещений от арендатора не поступало. Считает необоснованным отказ суда во взыскании задолженности по возмещению затрат на тепловую энергию, указывая, что пунктом 2.2.2 договора обязанность по содержанию имущества возложена на арендатора.

В судебном заседании представители сторон поддержали позиции, изложенные в апелляционной жалобе и отзыве на нее.

Третьи лица, извещенные надлежащим образом о времени и месте рассмотрения дела, в том числе путем размещения информации о движении дела в сети Интернет, в суд представителей не направили. С учетом мнений представителей истца и ответчика судебное заседание проводилось в их отсутствие в соответствии со статями 123, 156, 266 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

В соответствии с абз. 1, 4 пункта 27 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30.06.2020 № 12 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции» (далее – постановление Пленума № 12), при применении части 5 статьи 268 АПК РФ необходимо иметь в виду следующее: если заявителем подана жалоба на часть судебного акта, арбитражный суд апелляционной инстанции в судебном заседании выясняет мнение присутствующих в заседании лиц относительно того, имеются ли у них возражения по проверке только части судебного акта, о чем делается отметка в протоколе судебного заседания.

Вместе с тем следует принимать во внимание, что при наличии в пояснениях к жалобе доводов, касающихся обжалования судебного акта в иной части, чем та, которая указана в апелляционной жалобе, арбитражный суд апелляционной инстанции осуществляет проверку судебного акта в пределах, определяемых апелляционной жалобой и доводами, содержащимися в пояснениях.

При этом арбитражный суд апелляционной инстанции оценивает данные доводы наряду с доводами, приведенными в апелляционной жалобе ранее, соблюдая процессуальные гарантии лиц, участвующих в деле, для чего предоставляет лицам, участвующим в деле, необходимое время для подготовки возражений на новые доводы, а при наличии ходатайства вправе объявить перерыв или отложить рассмотрение апелляционной жалобы на требуемое время.

Поскольку после принятия к производству апелляционной жалобы общества на решение от 21.02.2020 институтом были заявлены возражения в части удовлетворения встречного иска о расторжении договора аренды и отказа в первоначальном иске о взыскании затрат на тепловую энергию, судебное заседания апелляционной инстанцией откладывалось, институтом уплачена государственная пошлина, судебная коллегия пересматривает решение от 21.02.2020 в полном объеме, дополнительное решение – по доводам общества (в связи с отсутствием возражений института).

Изучив материалы дела и доводы жалобы, выслушав представителей сторон, Двадцатый арбитражный апелляционный суд пришел к следующим выводам.

Как видно из материалов дела,01.10.2015 между институтом (арендодатель) и обществом (арендатор) заключен договор аренды недвижимого имущества № 014/007 (т. 1, л. д. 7), по условиям которого арендодатель передает, а арендатор принимает во временное владение и пользование (аренду) нежилое помещение, расположенное по адресу: <...>, на 3 этаже 5-этажного отдельно стоящего здания корпуса № 1 с кадастровым номером 54-54-01/560/2009-354, общей площадью 1432,7 кв. метров, номера на поэтажном плане: 4, 9-54, 57-59, 62, 63 (далее – объект), с характеристиками, указанными в приложении № 1, для использования в качестве офисных помещений, на срок 5 лет.

Согласно разделу 3 договора сумма арендной платы составляет 965 324 рубля 61 копейка в месяц, НДС не предусмотрен. Уплата арендной платы производится ежемесячно путем перечисления в безналичном порядке денежных средств на расчетный счет арендодателя либо на расчетный счет организации-кредитора арендодателя или иного юридического лица арендатора по его письмам в течение первых десяти рабочих дней расчетного месяца. Обязанность арендатора по оплате считается исполненной с даты поступления на расчетный счет арендодателя денежных средств, указанных в договоре.

Дополнительным соглашением от 27.11.2017 (т. 1, л. д. 17–18) раздел 3 договора изложен в новой редакции, согласно которой сумма арендной платы составляет 965 324 рублей 61 копейки. В размер арендной платы, помимо платы за пользование объектом, включена также плата за теплоснабжение и электроэнергию. Уплата арендной платы производится ежемесячно в течение первых десяти рабочих дней расчетного месяца в следующем порядке: арендная плата за август месяц каждого года в полной сумму производится путем перечисления денежных средств на расчетный счет поставщику электрической энергии по объекту; арендная плата за сентябрь месяц каждого года в полной сумме производится путем перечисления денежных средств на расчетный счет поставщику тепловой энергии; арендная плата за январь-июль и октябрь-декабрь каждого года производится путем перечисления денежных средств на расчетный счет арендодателя, указанный в договоре либо на расчетный счет иного юридического лица по письменному указанию арендодателя.

Таким образом, после заключения дополнительного соглашения общий размер арендных платежей не изменился, в нем лишь было констатировано на включение в них платы за коммунальные услуги по тепло- и электроснабжению, а также определен порядок помесячного внесения арендных платежей.

По акту приема-передачи от 01.10.2015 имущество передано обществу (т. 1, л. д. 12–13) с указанием на его нахождение в состоянии, пригодном для использования арендатором, а также номеров и площади входящих в объект помещений на основании поэтажного плана.

По расчету истца за период аренды с 01.10.2015 по 31.01.2018 общество, исходя из условий договора, должно было уплатить арендную плату в сумме 35 717 010 рублей 57 копеек (965 324 рубля 61 копейка * 37 месяцев), в то время как фактическим им внесено 23 157 709 рублей 62 копейки. Задолженность за период с 01.10.2017 по 31.10.2018 составила 12 559 300 рублей 95 копеек (35 717 010 рублей 57 копеек – 23 157 709 рублей 62 копейки).

Кроме этого, истец указал на неоплату арендатором стоимости коммунальных услуг (тепловой энергии) за период с 01.10.2015 по 26.11.2017, которые, по мнению института, подлежали оплате обществом до даты заключения дополнительного соглашения к договору, исходя из того, что условия договора аренды до 27.11.2017 не предусматривали, что названная стоимость включена в состав арендных платежей.

Ссылаясь на отказ общества в добровольном порядке удовлетворить требования института об оплате задолженности, тепловой энергии и неустойки, изложенные в претензии от 18.07.2018 (т. 1, л. д. 45), институт обратился в арбитражный суд с настоящим иском.

В свою очередь общество, ссылаясь на невозможность использования арендованного помещения с 08.02.2017 (в связи с его режимным статусом), фактическом нахождении в помещении собственных подразделений института, не достижении сторонами соглашения о расторжении договора во внесудебном порядке (письмо от 19.06.2018, т. 4, л. д. 14), обратилось в арбитражный суд со встречным исковым заявлением о расторжении договора аренды.

В соответствии со статьей 606 Гражданского кодекса Российской Федерации по договору аренды арендодатель обязуется предоставить арендатору имущество за плату во временное владение и пользование или во временное пользование.

Согласно пункту 1 статьи 611 Гражданского кодекса Российской Федерации арендодатель обязан предоставить арендатору имущество в состоянии, соответствующем условиям договора аренды и назначению имущества. В свою очередь, арендатор в силу пункта 1 статьи 614 Гражданского кодекса Российской Федерации обязан своевременно вносить плату за пользование имуществом (арендную плату).

Таким образом, исполнение арендатором обязательства по внесению арендной платы обусловлено исполнением арендодателем встречного обязательства по передаче имущества во владение и пользование арендатору (пункт 1 статьи 328 Гражданского кодекса Российской Федерации).

По договору аренды имеет место встречное исполнение обязательств: обязанность арендодателя по отношению к арендатору состоит в предоставлении последнему имущества в пользование, а обязанность арендатора – во внесении платежей за пользование этим имуществом в согласованном порядке (пункт 10 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 11.01.2002 № 66 «Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой»).

Арендодатель вправе требовать от арендатора исполнения обязанности по внесению арендной платы за период, истекший с момента передачи ему указанного имущества до момента прекращения арендодателем обеспечения возможности владения и пользования арендованным имуществом в соответствии с условиями договора (постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 09.04.2013 № 13689/12).

Согласно статье 655 Гражданского кодекса Российской Федерации передача здания или сооружения арендодателем и принятие его арендатором осуществляются по передаточному акту или иному документу о передаче, подписываемому сторонами.

Имеющийся в материалах дела акт приема-передачи от 01.10.2015 подтверждает передачу арендованного имущества ответчику и его нахождение в пользовании ответчика в спорный период. Доказательств возврата имущества ответчиком не представлено.

За период действия договора аренды с 01.10.2015 по 31.01.2018 общество, исходя из условий договора (раздел 3), должно было уплатить арендную плату в сумме 35 717 010 рублей 57 копеек (965 324 рубля 61 копейка * 37 месяцев). Фактическим им внесено 23 157 709 рублей 62 копейки. Таким образом, задолженность по арендной плате за период с 01.10.2017 по 31.10.2018 в размере 12 559 300 рублей 95 копеек (35 717 010 рублей 57 копеек – 23 157 709 рублей 62 копейки) обоснованно взыскана в пользу института.

В соответствии с пунктом 1 статьи 330 Гражданского кодекса Российской Федерации неустойкой (штрафом, пеней) признается определенная законом или договором денежная сумма, которую должник обязан уплатить кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, в частности, в случае просрочки исполнения. По требованию об уплате неустойки кредитор не обязан доказывать причинение ему убытков.

Пунктом 60 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее – постановление Пленума № 7) разъяснено, что на случай неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, в частности при просрочке исполнения, законом или договором может быть предусмотрена обязанность должника уплатить кредитору определенную денежную сумму (неустойку), размер которой может быть установлен в твердой сумме – штраф или в виде периодически начисляемого платежа - пени (пункт 1 статьи 330 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Пунктом 4.2 договора предусмотрено, что за просрочку уплаты арендной платы, возмещения стоимости коммунальных услуг арендатор, в случае предъявления арендодателем обоснованной претензии уплачивает неустойку сверх суммы убытков в размере 0,1 % подлежащей уплате суммы за каждый день просрочки. В случае непредъявления арендодателем претензии, неустойка не начисляется и не подлежит уплате.

Размер неустойки за период с 18.10.2015 по 24.01.2020 (с учетом добровольного исключения истцом из расчета периода, покрываемого сроком исковой давности) составил 9 725 643 рублей 56 копеек (т. 8, л. д. 116). Расчет неустойки проверен и признан правильным. Ходатайство ответчика о применении статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации Российской Федерации отклонено в связи с отсутствием доказательств явной несоразмерности установленной договором ставки неустойки последствиям нарушения обязательства.

Более того, размер неустойки в 0,1 % за каждый день просрочки не превышает обычно применяемую за нарушение обязательства ставку для расчета пени, которая признается судебной практикой, при отсутствии доказательств обратного, адекватной мерой ответственности за нарушение договорных обязательств (определения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30.01.2014 № ВАС-250/14, от 10.04.2012 № ВАС-3875/12).

Согласно пункту 65 постановления Пленума № 7 по смыслу статьи 330 Гражданского кодекса Российской Федерации, истец вправе требовать присуждения неустойки по день фактического исполнения обязательства (в частности, фактической уплаты кредитору денежных средств, передачи товара, завершения работ).

Принимая во внимание, что на дату рассмотрения спора осуществлен вывоз (09.10.2019) из арендованных помещений документации, хранителем которой является ответчик, суд, применив положения статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации к периоду с 25.01.2020 по 05.04.2020, посчитал возможным снизить размер неустойки до 904 269 рублей, указав данную сумму в дополнительном решении по делу.

Истец по первоначальному иску дополнительное решение суда не оспаривает, в письменных пояснениях от 11.08.2020 выражает согласие с ним. В связи с этим у суда апелляционной инстанции отсутствуют процессуальные полномочия для переоценки дополнительного решения в сторону увеличения размера неустойки.

Указание ответчика на то, что суд применил статью 333 Гражданского кодекса Российской Федерации к периоду взыскания, указанному в дополнительном решении, и не применил названную норму при вынесении основного решения к периоду до 24.01.2020, отклоняется.

Указанная материальная норма не препятствует суду, исходя из фактических обстоятельств спорных правоотношений, сложившихся в разных периодах (в том числе с учетом оценки действий сторон, которыми подтверждено, что 09.10.2019 из спорных помещений осуществлен вывоз конструкторской документации общества, в них осталась документация самого истца), оценить ставку неустойки применительно к конкретному временному интервалу нарушения обязательства. Кроме того, уменьшение неустойки за период с 25.01.2020, с учетом не оспаривания дополнительного решения истцом, не нарушает права ответчика.

Довод заявителя о том, что в спорный период времени (начиная с февраля 2017 года) арендатор не имел возможности пользоваться имуществом по причине нахождения в нем режимного подразделения самого истца, не принимается судом.

Договор аренды носит взаимный характер, риск невозможности использования арендованного имущества в соответствии с условиями договора и назначением этого имущества лежит на арендодателе. Если невозможность использования имущества возникла по причине, за которую арендатор не отвечает, то он не обязан вносить арендную плату. Данная правовая позиция изложена в пункте 4 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2015) от 26.05.2015, пункте 5 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2017) от 12.07.2017, определении Верховного Суда Российской Федерации от 16.06.2020 № 310-ЭС19-16588.

В данном случае общество не доказало, что после принятия имущества по акту от 01.10.2015 оно не могло продолжить дальнейшее использование объекта, начиная с февраля 2017 года.

Из материалов дела видно, что на основании решения заместителя Министра обороны Российской Федерации от 30.10.2014 (т. 1, л. д. 148-149) ответчик определен держателем подлинников конструкторской документации на бортовые комплексы дальней авиации; истцу предписано передать ему опытные образцы изделий. Одновременно сторонам поручено заключить договор о передаче подлинников конструкторской документации и опытных образцов.

Во исполнение указанного решения между сторонами 25.04.2016 был заключен договор № КА-47/2016 на выполнение работ по передаче подлинников конструкторской документации и опытных образцов (т. 1, л. д. 144).

Указанная передача фактически произведена 09.10.2019, что подтверждается подписанным истцом совместно с представителем министерства актом (т. 7, л. д. 50) и транспортной накладной № 38 о приеме перевозчиком груза для доставки ответчику (т. 7, л. д. 72).

До момента этой передачи подлежащая хранению ответчиком документация и опытные образцы находились в арендуемом объекте.

Исходя из пояснений сторон, оценки фактических обстоятельств спора, взаимоотношений истца и ответчика, суд апелляционной инстанции приходит к выводу о том, что фактически спорный договор аренды заключался не для собственно использования имущества института в целях ведения полноценной хозяйственной деятельности общества (под размещение офиса), а для хранения подлежащей принятию ответчиком документации. Для этих целей необходима была обработка и обслуживание указанной документации, организация ее надлежащего хранения в соответствии с установленными требованиями с учетом в документации наличия сведений о государственной тайне.

То обстоятельство, что часть из арендуемых помещений (№ 12 –20) являлись режимными обусловлено свойствами документации и образцов, фактически находившихся в них, как содержащих сведения, составляющие государственную тайну.

Ответчик, определенный в установленном порядке держателем названной документации в спорный период, не был лишен возможности доступа в указанные помещения. Доказательств, позволяющих суду прийти к иному выводу, не установлено, исходя из следующего.

В силу пункта 2 статьи 612 Гражданского кодекса Российской Федерации арендодатель не отвечает за недостатки сданного в аренду имущества, которые были заранее известны арендатору либо должны были быть обнаружены арендатором во время осмотра имущества или проверки его исправности при заключении договора или передаче имущества в аренду (определение Верховного Суда Российской Федерации от 09.12.2014 № 19-КГ14-22).

Пунктом 2.4.2 договора арендатору предоставлено право в случае обнаружения в объекте скрытых недостатков потребовать от арендодателя устранить эти недостатки или соразмерно уменьшить арендную плату, или возместить расходы, понесенные арендатором при устранении скрытых недостатков в размере, согласованном с арендодателем или, предварительно уведомив арендодателя, уменьшить размер месячной арендной платы на сумму расходов, понесенных арендатором при устранении скрытых недостатков, в размере согласованном с арендодателем.

Между тем, общество в нарушение статьи 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации не представило в материалы дела доказательства, свидетельствующие о наличии выявленных им после принятия имущества недостатков, препятствующих обществу использовать помещение. Доказательств недопуска работников общества в арендуемые помещения суду не представлено, соответствующих актов не составлено, сведений об извещении арендодателя о необходимости направить представителя для их составления и отказ арендодателя от подписания названных актов, не представлено.

Напротив, из материалов дела следует, что имущество передано арендатору по акту приема-передачи от 01.10.2015 без каких-либо претензий, с указанием на его нахождение в состоянии, пригодном для использования арендатором, а также номеров и площади входящих в объект помещений на основании поэтажного плана.

Отсутствие свободного доступа в часть арендуемых помещений, на что указывает ответчик, с очевидностью должно было быть установлено арендатором при осмотре арендуемых помещений. Тем более, что до заключения основного договора сторонами заключен предварительный договор аренды от 19.11.2014.

Протокол от 08.02.2017, на который ответчик ссылается как на доказательство невозможности использования объекта с февраля 2017 года, таковым признаваться не может.

Так, названный протокол оформлен по итогам совещания о сроках выполнения работ по передаче конструкторской документации и определении места ее хранения (т. 5, л. д. 37).

Согласно этому документу стороны решили изыскать ресурсы на завершение инвентаризации документации во исполнение решения от 30.10.2014, утвержденного заместителем Министра обороны Российской Федерации; обеспечить передачу секретной документации обществу; освободить помещение, подлежащее передаче обществу, от иных секретных документов института в срок до июля 2017 года. В пункте 2 протокола, касающегося определения места хранения конструкторской документации, указано, что помещения по договору аренды позволяют осуществлять хранение документации на специально оборудованных площадях института; крыло здания, принадлежащего институту, оборудовано отдельным входом, не создает помех для эксплуатации остальной части здания. Протоколом зафиксировано отсутствие возможности перемещения документации и опытных образцов на площадку общества в связи с отсутствием свободных площадей и отсутствием подготовленных специалистов (т. 5, л. д. 37).

Таким образом, данным документом подтверждено нахождение документации, которая должна была храниться ответчиком, в арендованном у института помещении.

Само по себе указание в протоколе на то, что данное помещение подлежит освобождению от иных секретных документов института, не подтверждает невозможности пользования объектом (в целях хранения подлежащей передаче обществу документации и образцов) с учетом недоказанности ответчиком факта изъятия и вывоза его собственной документации с февраля 2017 года. Возможное одновременное нахождение в арендуемом помещении, помимо документации ответчика, также и документации истца, с учетом осмотра объекта при подписании акта передачи и недоказанности перемещения обществом своего имущества после подписания акта приема-передачи в иное место, не свидетельствует о неиспользовании имущества и отсутствии обязанности арендатора уплатить арендную плату.

Более того, после проведения совещания, оформленного протоколом от 08.02.2017, который ответчик оценивает как доказательство невозможности пользования имуществом, сторонами было заключено дополнительное соглашение к договору аренды от 27.11.2017, что свидетельствует о наличии у общества заинтересованности в сохранении арендных отношений в спорный период времени.

Как указано выше, материалами дела подтверждено, что в части арендуемых помещений № 12-20 (по поэтажному плану) хранилась конструкторская документация, разработанная институтом и подлежащая передаче обществу на основании решения, утвержденного заместителем Министра обороны Российской Федерации 30.10.2014, содержащая сведения, составляющие государственную тайну. То есть до 30.10.2014 подлежащая передаче обществу конструкторская документация находилась на хранении института. О хранении указанной документации в части арендуемых помещений общество было осведомлено при заключении договора аренды (т. 1, л. д. 140, письменные пояснения на оборотной стороне).

В протоколе совещания от 14.11.2017 (т .1, л. д. 150) зафиксированы рассмотренные сторонами проблемные вопросы инвентаризации конструкторской документации и констатировано, что указанная инвентаризация не завершена, конструкторская документация для передачи обществу не подготовлена, стороны не располагают достаточными ресурсами для продолжения работ по инвентаризации конструкторской документации.

При этом апелляционная инстанция также обращает внимание на заключение сторонами, после проведения совещания от 14.11.2017, дополнительного соглашения от 27.11.2017 к договору аренды, что опровергает позицию ответчика о неиспользовании объекта.

Заявляя об использовании арендованных помещений самим арендодателем, общество фактически связывает довод о своем собственном неиспользовании с моментом передачи ему документации, держателем которой ранее являлся институт.

Между тем данная позиция не может быть признана убедительной, поскольку с момента принятия решения заместителя Министра обороны Российской Федерации от 30.10.2014 (т. 1, л. д. 148-149) именно ответчик определен держателем подлинников конструкторской документации на бортовые комплексы дальней авиации; истцу предписано передать ему опытные образцы. Указанное решение согласовывалось ответчиком; для его исполнения сторонами был заключен договор от 25.04.2016 № КА-47/2016 на выполнение работ по передаче подлинников конструкторской документации и опытных образцов (т. 1, л. д. 144).

Фактически такая передача состоялась 09.10.2019, что подтверждается подписанным истцом совместно с представителем министерства актом (т. 7, л. д. 50) и транспортной накладной № 38 о приеме перевозчиком груза для доставки ответчику (т. 7, л. д. 72).

Следовательно, именно ответчику, как определенному уполномоченным органом держателю документации, до момента ее принятия необходимо было обеспечить надлежащее хранение (с учетом требований законодательства о государственной тайне). В связи с этим апелляционная инстанция приходит к выводу о том, что заключение ответчиком спорного договора аренды было обусловлено необходимостью обеспечить сохранность конструкторской документации до момента ее фактического принятия обществом.

Таким образом, до фактической передачи подлежащая хранению ответчиком документация и опытные образцы находились в арендуемом объекте.

Довод заявителя о том, что режимными являлись все арендуемые по спорному договору помещения, и это препятствовало их использованию, не принимается судом.

В обоснование указанного довода заявитель ссылается на показания ФИО7 и ФИО8 (т. 5, л. д. 36, т. 6, л. д. 86).

Согласно заявлению ФИО7 (начальник отдела технической документации общества), которая во второй половине 2017 года была направлена в институт для проверки подготовленной к передаче конструкторской документации, хранение совершенно секретной документации осуществлялось в первом отделе института, который располагался в помещениях № 4-63 на третьем этаже, по адресу: <...>. Свободный доступ в указанные помещения сотрудников общества не осуществлялся. При этом подготовка и хранение документов осуществлялась сотрудниками института ФИО9 и ФИО5 в помещениях, которые предполагались к передаче в аренду обществу (т. 5, л. д. 36).

В соответствии с заявлением ФИО8 (первый заместитель генерального директора института) допуск в помещения, являющиеся предметом спорного договора аренды, осуществлялся исключительно в отношении лиц, имеющих право на допуск к указанным сведениям, составляющим государственную тайну и на основании руководства общества (т. 6, л. д. 86).

Между тем изложенные обстоятельства не свидетельствуют о неиспользовании арендатором помещений, в которых находилась подлежащая передаче ему документация, так как на основании статьи 2 Федерального закона от 21.07.1993 № 5485-1 «О государственной тайне» допуск к государственной тайне представляет собой процедуру оформления права граждан на доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, а предприятий, учреждений и организаций – на проведение работ с использованием таких сведений; доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, заключается в санкционировании полномочным должностным лицом ознакомление конкретного лица со сведениями, составляющими государственную тайну.

Следовательно, истец, как арендодатель, зная и понимания специфику находящейся в арендуемом помещении документации, должен был таким образом организовать доступ сотрудников общества к нему, чтобы не нарушить законодательство о государственной тайне.

С сотрудниками института ФИО9 и ФИО5, на которых указано в заявлении ФИО7 как на лиц, фактически осуществлявших подготовку и хранение документов в арендуемом помещении, обществом были заключены договоры подряда (т. 3, л. д. 40–43, т. 4, л. <...>, т. 8, л. <...>). Данное обстоятельство подтверждает, что, несмотря на наличие у названных лиц трудовых отношений с институтом, в арендуемом помещении они выполняли работу в интересах общества.

Одновременно суд апелляционной инстанции отмечает, что заявления ФИО7 и ФИО8 не могут признаваться свидетельскими показаниями, так как согласно статье 56 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации свидетелем является лицо, располагающее сведениями о фактических обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения дела. Свидетель обязан по вызову арбитражного суда явиться в суд и сообщить арбитражному суду сведения по существу рассматриваемого дела, которые известны ему лично, и ответить на дополнительные вопросы арбитражного суда и лиц, участвующих в деле. За дачу заведомо ложных показаний, а также за отказ от дачи показаний свидетель несет уголовную ответственность, о чем он предупреждается арбитражным судом и дает подписку.

В соответствии с частью 1 статьи 88 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации по ходатайству лица, участвующего в деле, арбитражный суд вызывает свидетеля для участия в арбитражном процессе. Свидетель сообщает известные ему сведения устно. По предложению суда свидетель может изложить показания, данные устно, в письменной форме. Показания свидетеля, изложенные в письменной форме, приобщаются к материалам дела (часть 3 статьи 88 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

Таким образом, изложение свидетелем показаний в письменном виде допустимо только в случае, если они были сообщены суду устно в судебном заседании, после предупреждения свидетеля под расписку об уголовной ответственности. Получение лицами, участвующими в деле, показаний свидетеля в письменной форме без явки свидетеля в судебное заседание, нормами арбитражного процессуального законодательства не предусмотрено.

Согласно статье 80 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, свидетельствуя подлинность подписи, нотариус удостоверяет, что подпись на документе сделана определенным лицом, но не удостоверяет фактов, изложенных в документе.

Таким образом, заверение нотариусом заявлений ФИО7 и ФИО8 может подтверждать лишь подлинность подписей этих лиц на заявлениях, но не изложенные в них факты.

Между тем, оцененные как иные доказательства в совокупности с договорами подряда между ответчиком и ФИО9 и ФИО5, данные заявления не опровергают факта использования обществом арендуемого имущества (в частности, режимных помещений № 12–20). Сведений о недопуске каких-либо сотрудников общества в арендованное помещение они не содержат. Кроме того, пояснения ФИО8 не согласуются с совершенными им действиями: подписанием от имени института предварительного договора аренды от 19.11.2014; подписанием от имени института и от имени общества расписки в получении документов на государственную регистрацию договора аренды; подписании актов по договору до июля 2017 года; направление в адрес общества писем об оплате арендной платы на расчетный счет ООО УК «Грифон».

Факт допуска работников общества к арендуемому имуществу подтвержден показаниями свидетеля ФИО4, опрошенной судом 15.11.2019 (пояснила, что работала с секретными документами в режимном помещении института, доступ к ним был предоставлен, в иные арендуемые помещения она не заходила из-за отсутствия необходимости, однако допуск в них не был ограничен); служебной запиской ФИО7 от 07.08.2019; выкопировкой из журнала регистрации посетителей института; выпиской из журнала приема и выдачи ключей арендаторам института; письмами обществаот 01.10.2019 № 2381/50эл, от 01.10.2019 № 2379/44эл; служебной запиской от 02.10.2019; актом приема-передачи от 04.10.2019 носителей сведений, составляющих государственную тайну, в соответствии с решением от 30.10.2014, приемо-сдаточным актом от 03.10.2019 № 1-2019; приемо-сдаточным актом о передаче материальных ценностей от 07.10.2019.

Нотариальным протоколом осмотра спорного имущества от 17.07.2019 (т. 6, л. д. 40), зафиксировано ограничение доступа только к части спорных помещений № 12-20 (в которых находилась секретная документация), в прочие помещения допуск ограничен не был. В протоколе также указано, что часть арендуемых помещений являются помещениями общего пользования (коридоры, санузлы, лестничные площадки и т.д.), а другая часть помещений, не являющихся местами общего пользован, не имеет установленных дверных полотен.

Помимо этого, факт использования помещения по назначению подтвержден актом проверки прокурора от 15.03.2018 (т .5, л. д. 28), которым подтверждено хранение документов на основании решения заместителя Министра обороны Российской Федерации от 30.10.2014.

Само по себе установление истцом особого порядка доступа к арендуемому имуществу, в котором осуществлялась работа со сведениями, содержащими государственную тайну, не свидетельствует о создании препятствий к его использованию. Установление данного порядка обусловливалось требованиями законодательства об обеспечении режима секретности. Кроме того, в спорный период общество не предъявляло претензий институту относительно невозможности прохода к арендуемому объекту; не фиксировало данное обстоятельство какими-либо допустимыми документами (нотариальным протоколом обеспечения доказательств, актами, направлением соответствующих обращений в контролирующие органы и т.п.). Напротив, материалами дела подтверждается, что в спорный период между сторонами осуществлялось сотрудничество по вопросу хранения подлежащей принятию обществом конструкторской документации и опытных образцов (в том числе – путем привлечения сотрудников истца по гражданско-правовым договорам для выполнения работ с документацией).

По указанным причинам судом не принимается во внимание ссылка ответчика на замену арендодателем входной двери в помещение, поскольку, как видно из материалов дела, такая замена осуществлена истцом не в целях прекращения доступа арендатора к объекту, а в целях исполнения предписания государственного инспектора по пожарному надзору (установка противопожарной двери).

Факт работы общества с конструкторской документацией, находящейся в спорный период в арендованном имуществе, подтверждается письмом министерства от 21.12.2016 № 235/4/3/8815 (т. 5, л. д. 93), в котором обществу дается указание предоставить учетные копии конструкторской документации ОАО СЗ «Экран»; письмом ОАО СЗ «Экран» от 27.03.2017 № 001/173 по этому вопросу, адресованному обществу; письмами общества в адрес института относительно названной документации от 20.04.2017 № 656/19эл, от 22.05.2017 № 1620/19ф (т. 5, л. д. 95–97). Помимо этого, именно обществом был заключен договор по корректировке конструкторской документации с институтом (изготовление составной части документации) от 05.08.2015 (т. 5, л. д. 99), в котором содержится ссылка на его заключение в рамках договора между обществом и АО «НИИ «Экран» от 15.04.2015 № ОП-42/20-15 во исполнение государственного контракта от 08.12.20914 между АО «НИИ «Экран» и министерством.

В связи с этим ссылка заявителя на невозможность использования арендованных помещений, на отсутствие бесконтрольного доступа в спорные помещения в связи с тем, что часть помещений является режимными, судом отклонена, поскольку материалами дела подтверждено, что в спорных помещениях работниками ответчика и лицами, являющимися работниками истца, привлеченными ответчиком по гражданско-правовым договорам, осуществлялась работа со сведениями, содержащими государственную тайну. При этом истцом, являющимся собственником помещений, осуществлялось соблюдение требований инструкции по обеспечению режима секретности в Российской Федерации.

Само по себе возможное неиспользование ответчиком части арендуемых помещений (в которых не осуществлялось хранение документации), принятых в составе имущества по договору аренды, не освобождает его от уплаты арендной платы.

Применительно к разъяснениям, изложенным в пункте 13 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 11.01.2002 № 66 «Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой», досрочное освобождение арендуемого помещения (до прекращения в установленном порядке действия договора аренды) не является основанием прекращения обязательства арендатора по внесению арендной платы.

В данном случае фактические обстоятельства дела не позволяют сделать вывод о том, что в спорный период отсутствовало пользование помещением по причине его освобождения от конструкторской документации, держателем которой определено общество; каких-либо документов сторон о неиспользовании арендованного имущества в спорный период не составлялось, с соответствующими письмами в адрес истца ответчик не обращался, срок действия договора не являлся прекращенным (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 19.05.2020 № 310-ЭС19-26908). Напротив, материалами дела подтверждено нахождение конструкторской документации, держателем которой является общество, в арендованном имуществе до 09.10.2019, в том числе – работа с ней. При таких обстоятельствах оснований для освобождения общества от внесения арендной платы до 31.10.2018 не имеется.

Ссылка ответчика на пункт 5 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2017) как на основание для отказа во взыскании долга, отклоняется, поскольку указанная в нем правовая позиция сформирована по делу с иными фактическими обстоятельствами: когда установлена противоправность действий арендодателя. В данном случае в спорном периоде, за который взыскивается задолженность, доказательств противоправности действий института не установлено.

Довод ответчика о том, что у истца отсутствует лицензия на оказание услуг по работе с документами, содержащими сведения о государственной тайне, что, по его утверждению, опровергает вывод суда об оказании в спорный период институтом услуг для ответчика по работе с конструкторской документацией, отклоняется, поскольку данное обстоятельство (вопрос об оказании услуг, в том числе возможного нарушения закона при таком оказании) не является предметом спора.

В связи с этим судом апелляционной инстанции отказано в удовлетворении ходатайства общества об истребовании доказательств о проверке института на предмет соблюдения требований законодательства об охране государственной тайны за период с 2014 по 2019 год, месте выполнения работ и хранения секретных сведений, а также степени секретности документов.

Заявленное обществом ходатайство об опросе свидетеля ФИО7 отклонено судебной коллегией, поскольку в силу статьи 68 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, свидетельские показания не могут быть признаны определяющими для установления факта пользования имуществом и опровергающими вышеизложенную совокупность доказательств.

Довод ответчика, что в пользование арендатора передавалось помещение в виде единого объекта и возможное нахождение в спорный период в его отдельных частях документации не свидетельствует об использовании имущества в целом, отклоняется, так как в договоре были указаны конкретные номера помещений в соответствии с поэтажным планом (приложение № 2). Доказательств отсутствия необходимости принятия в пользование каких-либо из помещений поэтажного плана в период нахождения в них конструкторской документации, обществом не представлено.

Отказывая в удовлетворении первоначального иска в части взыскания задолженности по оплате тепловой энергии, суд первой инстанции обоснованно исходил из следующего.

Обращаясь в суд, институт, как истец по первоначальному иску, помимо задолженности по арендной плате и неустойки, просил взыскать с обществастоимость коммунальных услуг (тепловой энергии) за период с 01.10.2015 по 26.11.2017.

По мнению института, указанные услуги подлежали оплате обществом до даты заключения дополнительного соглашения к договору аренды, исходя из того, что первоначальные условия договора аренды до 27.11.2017 (даты заключения дополнительного соглашения) не предусматривали, что названная стоимость включена в состав арендных платежей.

Действительно, согласно разделу 3 договора в первоначальной редакции устанавливалось, что сумма арендной платы составляет 965 324 рублей 61 копейка в месяц, НДС не предусмотрен.

В подтверждение факта потребления коммунальных услуг (тепловой энергии) за период с 01.10.2015 по 26.11.2017 в материалы дела представлены счета фактуры (т. 1, л. д. 60 – 91) с наименованием оказанных услуг, количеством и стоимостью, акты на возмещение затрат за тепловую энергию за период с 01.10.2015 по 26.11.2017, датированные 16.07.2018 (т. 3, л. д. 11–26).

Между тем, проанализировав фактические отношения сторон, суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что хотя в первоначальной редакции договора аренды отсутствовало указание на включение в состав арендной платы стоимости коммунальных услуг, стороны исходили из того, что она покрывает все расходы арендодателя.

Согласно пункту 43 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора» условия договора подлежат толкованию в системной взаимосвязи с основными началами гражданского законодательства, закрепленными в статье 1 Гражданского кодекса Российской Федерации, другими положениями Гражданского кодекса Российской Федерации, законов и иных актов, содержащих нормы гражданского права (статьи 3, 422 Гражданского кодекса Российской Федерации).

При толковании условий договора в силу абзаца первого статьи 431 Гражданского кодекса Российской Федерации судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений (буквальное толкование). Такое значение определяется с учетом их общепринятого употребления любым участником гражданского оборота, действующим разумно и добросовестно (пункт 5 статьи 10, пункт 3 статьи 307 Гражданского кодекса Российской Федерации), если иное значение не следует из деловой практики сторон и иных обстоятельств дела.

Условия договора подлежат толкованию таким образом, чтобы не позволить какой-либо стороне договора извлекать преимущество из ее незаконного или недобросовестного поведения (пункт 4 статьи 1 Гражданского кодекса Российской Федерации). Толкование договора не должно приводить к такому пониманию условия договора, которое стороны с очевидностью не могли иметь в виду.

Значение условия договора устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом (абзац первый статьи 431 Гражданского кодекса Российской Федерации). Условия договора толкуются и рассматриваются судом в их системной связи и с учетом того, что они являются согласованными частями одного договора (системное толкование).

Толкование условий договора осуществляется с учетом цели договора и существа законодательного регулирования соответствующего вида обязательств.

Из буквального толкования пунктов 3.1, 3.2, 3.3 договора в первоначальной редакции следует, что стороны согласовали фиксированный размер арендной платы в сумме 965 324 рублей 61 копейка в месяц (НДС не предусмотрен), обязанность отдельного возмещения арендатором расходов за тепловую энергию после выставления арендодателем соответствующих актов не предусматривалась.

В дополнительном соглашении от 27.11.2017 сторонами был установлен аналогичный размер арендной платы – 965 324 рублей 61 копейка в месяц (НДС не предусмотрен) и указано, что в него, помимо платы за пользование объектом, включены расходы по теплоснабжение и электроэнергия (т. 1, л. д. 17).

При этом в материалах дела отсутствуют доказательства того, что до даты заключения дополнительного соглашения спорные расходы (за тепловую энергию) уплачивались арендатором.

Акты на возмещение затрат за тепловую энергию за период с 01.10.2015 по 26.11.2017 (даты предшествующей дате подписания сторонами дополнительного соглашения от 27.11.2017) датированы институтом 16.07.2018 (т. 3, л. д. 11–26).

Акты переданной тепловой энергии, счета-фактуры с наименованием оказанных услуг, количеством и стоимостью (т. 1, л. д. 60 – 91), выставленные энергоснабжающей организацией ЗАО «Энергосервис «Чкаловец», оплаченные институтом за оказанные услуги по потреблению тепловой энергии до даты составления актов, т.е. до 16.07.2018, к оплате арендатору не предъявлялись.

При таких обстоятельствах, следует прийти к выводу о том, что, заключив дополнительное соглашение, стороны лишь уточнили (конкретизировали) составляющие платы по договору, урегулировали отношения по составу арендной платы, фактически сложившиеся до подписания дополнительного соглашения.

Довод заявителя о наличии в действиях института признаков злоупотребления правом по требованию о взыскании задолженности и неустойки отклоняется.

По общему правилу пункта 5 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются, пока не доказано иное.

В абзацах 3 и 4 пункта 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – постановление Пленума № 25) разъяснено, что, оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации. Поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения.

В данном случае арендная плата определена по соглашению сторон, обязательство по ее уплате в согласованном размере принято арендатором добровольно. В связи с этим неисполнение данного обязательства и реализация кредитором своего права на получение такого исполнения не может квалифицироваться как злоупотребление правом.

Довод заявителя о том, что срок исполнения обязательства по уплате арендной платы наступает только после исполнения истцом обязанности по направлению писем с указанием юридических лиц, на расчетные счета которых должна быть перечислена арендная плата, отклоняется, поскольку исходя из буквального толкования пункта 3.2 договора в редакции дополнительного соглашения от 27.11.2017 (т. 1, л. д. 17–18) следует, что уплата арендной платы производится ежемесячно в течение первых десяти рабочих дней расчетного месяца в следующем порядке: арендная плата за август месяц каждого года в полной сумму производится путем перечисления денежных средств на расчетный счет поставщику электрической энергии по объекту; арендная плата за сентябрь месяц каждого года в полной сумме производится путем перечисления денежных средств на расчетный счет поставщику тепловой энергии; арендная плата за январь-июль и октябрь-декабрь каждого года производится путем перечисления денежных средств на расчетный счет арендодателя, указанный в договоре либо на расчетный счет иного юридического лица по письменному указанию арендодателя.

При этом сама по себе ссылка на письма арендодателя не может освобождать от исполнения обязанности по договору.

В пункте 57 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» (далее – постановление Пленума № 54) разъяснено, что встречным признается исполнение обязательства одной из сторон, которое обусловлено исполнением другой стороной своих обязательств, вне зависимости от того, предусмотрели ли стороны очередность исполнения своих обязанностей (пункт 1 статьи 328 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Следовательно, обязательство арендатора по уплате арендной платы является встречным по отношению к обязанности арендодателя по предоставления имущества в пользование.

Сведения о сроках уплаты арендной платы, ее размере и банковских реквизитах арендодателя предусмотрены условиями спорного договора аренды, что позволяло обществу при надлежащем добросовестном исполнении обязательств не допустить их нарушения.

При изложенных обстоятельствах основания для отмены решения суда от 21.02.2020 в части первоначального иска и дополнительного решения от 08.06.2020 отсутствуют.

Судебная коллегия не может согласиться с возражениями истца о незаконности основного судебного акта по делу в части удовлетворения встречного иска исходя из следующего.

Предметом встречного иска являлось требование общества о расторжении договора аренды в судебном порядке.

При этом из материалов дела видно, что направленное в адрес института предложение о расторжении договора по соглашению сторон от 19.06.2018 (т. 4, л. д. 14– 16) не было принято арендодателем. На уведомление общества от 15.01.2019 об одностороннем расторжении договора по правилам пункта 2 статьи 610 Гражданского кодекса Российской Федерации (направлено после подачи иска в суд) (т. 8, л. д. 15), институтом был ответ о неправомерности отказа от договора по указанному основанию, поскольку договор аренды заключен на определенный срок (на 5 лет).

По общему правилу изменение и расторжение договора возможны по соглашению сторон, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом, другими законами или договором (пункт 1 статьи 450 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Основания для судебного расторжения договора определены в пункте 2 статьи 450 Гражданского кодекса Российской Федерации, согласно которому по требованию одной из сторон договор может быть изменен или расторгнут по решению суда только при существенном нарушении договора другой стороной; в иных случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, другими законами или договором.

Статья 620 Гражданского кодекса Российской Федерации предоставляет арендатору право на досрочное расторжение договора аренды в судебном порядке в следующих случаях: арендодатель не предоставляет имущество в пользование арендатору либо создает препятствия пользованию имуществом в соответствии с условиями договора или назначением имущества (пункт 1); переданное арендатору имущество имеет препятствующие пользованию им недостатки, которые не были оговорены арендодателем при заключении договора, не были заранее известны арендатору и не должны были быть обнаружены арендатором во время осмотра имущества или проверки его исправности при заключении договора (пункт 2); арендодатель не производит являющийся его обязанностью капитальный ремонт имущества в установленные договором аренды сроки, а при отсутствии их в договоре в разумные сроки (пункт 3); имущество в силу обстоятельств, за которые арендатор не отвечает, окажется в состоянии, не пригодном для использования (пункт 4). Договором аренды могут быть установлены и другие основания досрочного расторжения договора по требованию арендатора в соответствии с пунктом 2 статьи 450 настоящего Кодекса.

При повторном рассмотрении спора судом апелляционной инстанции установлено, что, несмотря на то, что спорный договор аренды, хотя формально и указывал в качестве целевого назначения объекта использование под офисные помещения, фактически заключался для хранения и работы с конкретной конструкторской документацией, содержащей сведения государственной тайны, держателем которой было определено общество на основании решения, утвержденного заместителем Министра обороны Российской Федерации. При этом, как видно из содержания указанных выше протоколов совещаний сторон, необходимость оставления такой документации в помещениях истца обусловливалась отсутствием у ответчика необходимых площадей, оборудованных в соответствии с установленными требованиями для размещения конструкторской документации, после того, как общество стало ее держателем.

Приходя к такому выводу, судебная коллегия основывается на вышеизложенной оценке фактических взаимоотношений сторон с учетом разъяснений, содержащихся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора».

Таким образом, после того, как арендуемое имущество было освобождено от конструкторской документации, использование объекта оказалось невозможным, с этого момента, несмотря на формальное не подписание сторонами акта сдачи арендуемого имущества, арендодатель объективно не мог предоставлять имущество в пользование арендатору.

Следовательно, применительно к пункту 1 статьи 620 Гражданского кодекса Российской Федерации, возникло основание для расторжения договора, так как после освобождения помещений от конструкторской документации, держателем которой определено общество, арендодатель объективно уже не предоставляет имущество в пользование арендатору.

В таком случае, применительно к правовой позиции, изложенной в определении Верховного Суда российской Федерации от 16.06.2020 № 310-ЭС19-16588, возникает невозможность использования имущества арендатором по целевому назначению, в связи с чем он не должен вносить арендную плату. В связи с этим сохранение договорных отношений, после наступившего момента прекращения предоставления арендодателем имущества в пользование арендатору, в сложившейся конкретной ситуации лишено правового смысла. Отказ во встречном иске в этом случае означал бы формальное сохранение договорных отношений сторон в отсутствие фактического предоставления имущества для целей размещения конструкторской документации и работы с ней и юридической невозможности использования имущества по назначению (определение Верховного Суда Российской Федерации от 03.03.2016 № 305-ЭС15-15053).

Все доводы апелляционных жалоб направлены на иную оценку фактических обстоятельств спора и представленных в дело доказательств.

Рассмотрев дело повторно, апелляционная инстанция оснований для согласия с такой оценкой не нашла.

Таким образом, оснований для отмены или изменения решения и дополнительного решения суда первой инстанции по приведенным в апелляционных жалобах доводам не имеется.

Нарушений процессуальных норм, влекущих безусловную отмену судебного акта (часть 4 статьи 270 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации), не установлено.

В соответствии со статьей 110, частью 3 статьи 271 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации государственная пошлина по апелляционной жалобе подлежит отнесению на заявителей.

Согласно пункту 7 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30.06.2020 № 12 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции» по результатам рассмотрения апелляционной жалобы на несколько судебных актов по одному делу не исключается принятие одного судебного акта.

На основании изложенного, руководствуясь пунктом 1 части 1 статьи 269, статьей 271 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, Двадцатый арбитражный апелляционный суд

ПОСТАНОВИЛ:

решение Арбитражного суда Калужской области от 21.02.2020 и дополнительное решение Арбитражного суда Калужской области от 08.06.2020 по делу № А23-7549/2018

оставить без изменения, апелляционные жалобы – без удовлетворения.

Постановление вступает в законную силу со дня его принятия.

Постановление может быть обжаловано в Арбитражный суд Центрального округа в течение двух месяцев со дня изготовления постановления в полном объеме. В соответствии с частью 1 статьи 275 Арбитражного процессуального кодекса Российской

Федерации кассационная жалоба подается через арбитражный суд первой инстанции.

Председательствующий

Судьи

Л.А. Капустина

М.М. Дайнеко

Н.В. Заикина