Гражданский кодекс часть 1

к межрегиональному территориальному управлению федерального агентства ПО УПРАВЛЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННЫМ ИМУЩЕСТВОМ В ГОРОДЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ И ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ (адрес: Россия 191186, г САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, <...>/ЛИТ. А, ОГРН: <***>);

о признании права собственности

при участии:

представителя истца ФИО1, действующего на основании доверенности от 16.01.2020,

представителя ответчика ФИО2, действующего на основании доверенности от 28.12.2020,

установил:

открытое акционерное общество "Кронштадтский хлебозавод" (далее по тексту – истец) обратилось в Арбитражный суд г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области с исковым заявлением к межрегиональному территориальному управлению федерального агентства по управлению государственным имуществом в городе Санкт-Петербурге и Ленинградской области (далее по тексту – ответчик) с требованием о признании права собственности на помещения 2-Н,10-Н, расположенные по адресу: Санкт-Петербург, – ул Аммермана д.21 корп.1. лит. «А», кад. № 78:10307:1:5:2 площадь 1791,5 кв.м., отдельно стоящее здание по адресу: Санкт-Петербург, ул.Аммермана д. 21, корп. 2, лит «Б», кад. № 78:10307:1:4, площадью 2663,3 кв.м.

В судебном заседании представитель истца поддержал заявленные требований, представитель ответчика против удовлетворения исковых требований возражал.

Изучив материалы дела, заслушав представителей сторон, учитывая достаточность собранных по делу материалов, суд счёл возможным рассмотреть дело по существу по имеющимся в материалах дела документам в порядке, предусмотренном статьей 156 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

Как следует из материалов дела, истец образован в 1992 году в результате приватизации государственного предприятия «Кронштадтский хлебозавод», в порядке предусмотренном действующим законодательством.

Истец является собственником помещений 1Н, 3Н, 4Н, 5Н, 6Н, 7Н, 8Н и 9Н общей площадью 3 576,5 кв. м с кадастровым номером 78:10307:1:5:1, расположенных по адресу: <...>, лит. А., а также помещения 2Н площадью 113,1 кв. м с кадастровым номером 78:10307:1:6:2, расположенного по адресу: <...>, лит. Д, что подтверждается свидетельствами о государственной регистрации права от 11.04.2005 серия 78 АА № 096223 и от 11.04.2005 78 АА № 096222.

В Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее – ЕГРП) 29.06.2012 зарегистрировано право собственности Российской Федерации на помещения 2-Н и 10-Н площадью 1 791,5 кв. м с кадастровым номером 78:10307:1:5:2, расположенных по адресу: <...>, лит. А, и здания площадью 2 663,3 кв. м с кадастровым номером 78:10307:1:4, расположенного по адресу: <...>, лит. Б. (свидетельства о государственной регистрации права от 29.06.2012 78-АЖ 571717 и 78-АЖ 571715).

Данные обстоятельства не оспариваются сторонами, установлены вступившими в законную силу судебными актами по делу А56-80549/2013 с участием тех же лиц, в силу чего не нуждаются в доказывании по правилам пункта 2 статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

В судебное заседание ответчик представил отзыв и подтверждающие документы, включая выписки из ФГИС ЕГРН, из которых следует, что спорные помещения прошли повторный технический и кадастровый учет, в результате которого принадлежащие истцу на праве собственности помещения 1Н, 3Н, 4Н, 5Н, 6Н, 7Н, 8Н, 9Н, расположенными по адресу: Санкт-Петербург, ул. Аммермана д. 21 корп 1., общей площадью 3576,5 кв.м., предыдущий кадастровый номер № 78:10307:1:5:1, объединены с принадлежащими ответчику спорными помещениями 2-Н и 10-Н, в результате чего возникли помещения:

-1-Н, общей площадью 5 270,2 кв.м. (ранее помещения 1-Н, 2-Н, 9-Н) кад № 78:34:0010307:1049

-2-Н, общей площадью 37,9 кв.м. (ранее помещения 3-Н, 4-Н) кад № 78:34:0010307:1050

-3-Н, общей площадью 27,7 кв.м. (ранее помещения 8-Н) кад № 78:34:0010307:1051

-4-Н, общей площадью 11,4 кв.м. (ранее помещения 7-Н) кад № 78:34:0010307:1052

-5-Н, общей площадью 11,4 кв.м. (ранее помещения 6-Н) кад № 78:34:0010307:1053

-6-Н, общей площадью 4,8 кв.м. (ранее помещения 5-Н) кад № 78:34:0010307:1054

-7-Н, общей площадью 9,9 кв.м. (ранее помещения 10-Н), кад № 78:34:0010307:1055

-все вместе входящие в состав здания общей площадью 5373,3 кв.м., количество этажей - 4, кадастровый номер 78:34:0010307:1008, расположенное по тому же адресу. Назначение – нежилое здание, хлебозавод, является объектом культурного наследия № 781711202230005 памятник «Жилой дом купца Синебрюхова».

В отношении отдельно стоящего здания по адресу: Санкт-Петербург, ул.Аммермана д. 21, корп. 2, кад. № 78:10307:1:4, площадью 2663,3 кв.м., установлено изменение кадастрового номера и площади здания (новая площадь – 2658 кв.м., кадастровый номер 78:34:0010307:1009, включает в себя помещения:

-1-Н, общей площадью 2646 кв.м. кад № 78:34:0010307:1056

-2-Н, общей площадью 12 кв.м. кад № 78:34:0010307:1057, является объектом культурного наследия. Назначение – нежилое здание, хлебозавод.

В ходе судебного разбирательства истец уточнил исковые требования - потребовал признать за ним право собственности на:

-отдельно стоящее здание, кадастровый номер 78:34:0010307:1008, площадью 5373,3 кв.м., количество этажей – 4, расположенное по адресу: Санкт-Петербург, <...>.,

-отдельно стоящее здание, кадастровый номер 78:34:0010307:1009, площадью 2658 кв.м., количество этажей – 3, расположенное по адресу: Санкт-Петербург, <...>

Уточнения требований, заявленные истцом, были приняты судом в порядке, предусмотренном статьи 49 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

Кроме того в ходе судебного разбирательства было по ходатайству истца была проведена строительно-техническая экспертиза для определения природы и целевого назначения помещений истца и ответчика, невозможности их раздельного использования.

В соответствии со статьей 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать обстоятельства, на которые оно ссылается как на основание своих требований и возражений.

В соответствии со статьей 234 Гражданского кодекса Российской Федерации лицо, не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным недвижимым имуществом в течение пятнадцати лет либо иным имуществом в течение пяти лет, приобретает право собственности на это имущество (приобретательная давность). Право собственности на недвижимое и иное имущество, подлежащее государственной регистрации, возникает у лица, приобретшего это имущество в силу приобретательной давности, с момента такой регистрации.

Лицо, ссылающееся на давность владения, может присоединить ко времени своего владения все время, в течение которого этим имуществом владел тот, чьим правопреемником это лицо является.

Течение срока приобретательной давности в отношении вещей, находящихся у лица, из владения которого они могли быть истребованы, начинается со дня поступления вещи в открытое владение добросовестного приобретателя

Как следует из разъяснений, содержащихся в пункте 15 Постановления Верховного Суда № 10 и Высшего Арбитражного Суда № 22 от 29 апреля 2010г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», давностное владение является добросовестным, если лицо, получая владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности; давностное владение признается открытым, если лицо не скрывает факта нахождения имущества в его владении, и непрерывным, если оно не прекращалось в течение всего срока приобретательной давности; владение имуществом как своим собственным означает владение не по договору.

Как следует из правовой позиции, содержащейся в Постановлении №48-П Конституционного Суда Российской Федерации от 26.11.2020г. по делу о проверке конституционности пункта 1 статьи 234 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина ФИО3, под действие конституционных гарантий подпадают и имущественные интересы давностного владельца, поскольку только наличие подобных гарантий может обеспечить выполнение конституционно значимой цели института приобретательной давности, которой является возвращение имущества в гражданский оборот, включая его надлежащее содержание, безопасное состояние, уплату налогов и т.п. (определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 20 марта 2018 года № 5-КГ18-3).

При этом Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно указывал, что поддержание правовой определенности и стабильности, предсказуемости и надежности гражданского оборота, эффективной судебной защиты прав и законных интересов его участников является конституционной гарантией (постановления от 21 апреля 2003 года № 6-П, от 16 ноября 2018 года №43-П и др.).

В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» указано, что давностное владение является добросовестным, если лицо, получая владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности (абзац третий пункта 15).

Принцип добросовестности означает, что при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно (пункт 3 статьи 1 ГК Российской Федерации). Этот принцип относится к основным началам гражданского законодательства, а положения Гражданского кодекса Российской Федерации, законов и иных актов, содержащих нормы гражданского права, подлежат истолкованию в системной взаимосвязи с его основными началами, закрепленными в статье 1 названного Кодекса (пункт 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).

В частности, в соответствии со статьей 302 Гражданского кодекса Российской Федерации добросовестным является приобретатель, который приобрел имущество у лица, не имевшего права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать.

В отличие от названной статьи Гражданского кодекса Российской Федерации в статье 234 данного Кодекса не раскрываются критерии добросовестности применительно к приобретению права собственности по давности владения.

Различие двух правовых институтов, предполагающих учет критерия добросовестности, – приобретения права собственности по давности владения и защиты добросовестного приобретателя от предъявленного к нему виндикационного иска – обусловлено прежде всего различными функциями виндикационного иска, служащего для защиты права собственности (иного вещного права), и института приобретательной давности, который направлен на защиту не только частных интересов собственника и владельца имущества, но и публично-правовых интересов, как то: достижение правовой определенности, возвращение имущества в гражданский оборот, реализация фискальных целей.

В области вещных прав, в том числе в части института приобретательной давности, правопорядок особенно нуждается в правовой определенности и стабильности, что имеет особую важность как для частноправовых, так и для публичных целей. Статья 302 Гражданского кодекса Российской Федерации направлена на разрешение спора собственника и добросовестного приобретателя и при определенных обстоятельствах разрешает этот спор в пользу последнего, который в силу добросовестности приобретения в таком случае становится собственником спорной вещи.

В случае же с приобретательной давностью добросовестность владельца выступает лишь в качестве одного из условий, необходимых прежде всего для возвращения вещи в гражданский оборот, преодоления неопределенности ее принадлежности в силу владения вещью на протяжении длительного срока (определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 28 июля 2015 года № 41-КГ15- 16, от 20 марта 2018 года № 5-КГ18-3, от 15 мая 2018 года № 117-КГ18-25 и 13 от 17 сентября 2019 года № 78-КГ19-29).

Для приобретательной давности правообразующее значение имеет прежде всего не отдельное событие, состоявшееся однажды (как завладение вещью), а добросовестное длительное открытое владение, когда владелец вещи ведет себя как собственник, при отсутствии возражений со стороны других лиц. В этом случае утративший владение вещью собственник, в отличие от виндикационных споров, как правило, не занимает активную позицию в споре о праве на вещь.

При таких условиях определение добросовестности приобретателя в сделке, влекущей мгновенное приобретение права собственности, и добросовестности давностного владельца, влекущей возникновение права собственности лишь по истечении значительного давностного срока, должно предполагаться различным.

Разъяснение содержания понятия добросовестности в контексте статьи 234 Гражданского кодекса Российской Федерации дано в пункте 15 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», согласно которому судам рекомендовано при разрешении споров, связанных с возникновением права собственности в силу приобретательной давности, учитывать, что давностное владение является добросовестным, если лицо, получая владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания у него права собственности.

С учетом пункта 18 того же постановления, посвященного пункту 4 статьи 234 Гражданского кодекса Российской Федерации в прежней редакции, приведенное понимание добросовестности не препятствовало при определенных обстоятельствах приобретению по давности владения имущества и тем лицом, которое могло знать об отсутствии у него оснований приобретения права собственности по сделке.

Таким образом, изложенный в пункте 15 названного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации критерий добросовестности отражает сложность добросовестности как оценочного понятия, допускающего ее различные проявления применительно к различным категориям дел.

Различие критериев добросовестности применительно к правовым ситуациям приобретения имущества добросовестным приобретателем (статья 302 ГК РФ) и давностного владения (статья 234 ГК Ф) обусловлено их разными целями, что требует от судов изучения фактических обстоятельств каждого конкретного дела, а это в свою очередь требует дифференцированного подхода при определении критериев добросовестности.

Так, практика Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не исключает приобретения права собственности в силу приобретательной давности и в тех случаях, когда давностный владелец должен был быть осведомлен об отсутствии оснований возникновения у него права собственности (определения от 27 января 2015 года № 127-КГ14-9, от 20 марта 2018 года № 5-КГ18-3, от 17 сентября 2019 года № 78-КГ19-29, от 22 октября 2019 года № 4-КГ19-55, от 2 июня 2020 года № 4-КГ20-16 и др.).

В приведенных определениях применительно к конкретным обстоятельствам соответствующих дел указано, что добросовестность предполагает, что вступление во владение не было противоправным, совершено внешне правомерными действиями.

Добросовестное заблуждение давностного владельца о наличии у него права собственности на данное имущество положениями статьи 234 Гражданского кодекса Российской Федерации не предусмотрено в качестве обязательного условия для возникновения права собственности в силу приобретательной давности.

Напротив, столь длительное владение вещью, право на которую отсутствует, предполагает, что давностный владелец способен знать об отсутствии у него такого права, особенно в отношении недвижимого имущества, возникновение права на которое, по общему правилу, требует формального основания и регистрации в публичном реестре; требование о добросовестном заблуждении в течение всего срока владения без какого-либо разумного объяснения препятствует возвращению вещи в гражданский оборот и лишает лицо, открыто и добросовестно владеющее чужой вещью как своей, заботящееся об этом имуществе и несущее расходы на его содержание, не нарушая при этом ничьих прав, права легализовать такое владение, оформив право собственности на основании данной нормы.

Таким образом, складывающаяся в последнее время практика применения положений о приобретательной давности свидетельствует, что для признания владельца добросовестным при определенных обстоятельствах не требуется, чтобы он имел основания полагать себя собственником имущества.

Добросовестность может быть признана судами и при наличии оснований для понимания владельцем отсутствия у него оснований приобретения права собственности. Следовательно, при толковании таких общих норм гражданского права, рассчитанных на правовые ситуации и отношения с различными субъектами права, необходимо учитывать конституционно-правовой контекст, и прежде всего концепцию верховенства права, являющуюся основой принципа правового государства (статья 1, часть 1, Конституции Российской Федерации) и предполагающую реализацию принципов приоритета права, равенство перед законом, правовую определенность и юридическую безопасность.

Развитие подходов в практике Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в отношении критериев добросовестности владельца по давности подкрепляется судами ссылками на правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированную в Постановлении от 22 июня 2017 года №16-П, в котором проводится различие между неперсонифицированным интересом публично-правового образования и интересом конкретного гражданина.

В рамках института приобретательной давности защищаемый законом баланс интересов определяется, в частности, и с учетом возможной утраты собственником имущества (в том числе публичным) интереса в сохранении своего права.

Так, судами отмечается, что для приобретения права собственности в силу приобретательной давности не является обязательным, чтобы собственник, в отличие от положений статьи 236 Гражданского кодекса Российской Федерации, совершил активные действия, свидетельствующие об отказе от собственности, или объявил об этом.

Достаточным является то, что титульный собственник в течение длительного времени устранился от владения вещью, не проявляет к ней интереса, не исполняет обязанностей по ее содержанию, вследствие чего вещь является фактически брошенной собственником (определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 22 октября 2019 года № 4-КГ19- 55 и др.).

Таким образом, понимание добросовестности давностного владения, подразумевающее, что лицо при получении владения должно полагать себя собственником имущества, лишает лицо, длительное время владеющее имуществом как своим, заботящееся об этом имуществе, несущее расходы на его содержание и не нарушающее при этом прав иных лиц, возможности легализовать такое владение, вступает в противоречие с целями, заложенными в статье 234 Гражданского кодекса Российской Федерации .

Кроме того, с учетом необходимости возвращения имущества в гражданский оборот нельзя не принять во внимание практически неизбежный при давностном владении пропуск собственником имущества для истребования вещи у давностного владельца срока исковой давности, который, как отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, имеет целью упорядочить гражданский оборот, создать определенность и устойчивость правовых связей, дисциплинировать их участников, обеспечить своевременную защиту прав и интересов субъектов гражданских правоотношений, поскольку отсутствие разумных временных ограничений для принудительной защиты нарушенных гражданских прав приводило бы к ущемлению охраняемых законом прав и интересов ответчиков и третьих лиц; а применение судом по заявлению стороны в споре исковой давности защищает участников гражданского оборота от необоснованных притязаний и одновременно побуждает их своевременно заботиться об осуществлении и защите своих прав (Постановление от 15 февраля 2016 года № 3-П).

Выявленный в настоящем Постановлении конституционно-правовой смысл пункта 1 статьи 234 Гражданского кодекса Российской Федерации является общеобязательным, что исключает любое иное его истолкование в правоприменительной практике.

Руководствуясь указанными правовыми подходами, принимая во внимание их общеобязательность и недопустимость иного истолкования, исследовав конкретные обстоятельства, суд рассмотрел дело.

Исследовав историческую справку (исх №7 от 03.02.2021г.) ФГБУ «Центральный военно-морской музей», план приватизации, заключение КУГИ Кронштадтского района № 594 от 30.07.2008г., суд приходит к выводу о неразрывном единстве производственного назначения спорных помещений, принадлежащих истцу и ответчику.

Суд при этом также учитывает отзыв ответчика, в котором последний фактически соглашается с вышеназванными доводами, считая необходимым регистрацию общей долевой собственности на совокупность принадлежащих сторонам помещений.

Руководствуясь положениями пункта 3 статьи 234 Гражданского кодекса Российской Федерации, суд соглашается с правом истца присоединить ко времени своего владения все время, в течение которого этим имуществом владел тот, чьим правопреемником это лицо является.

Таким образом, датой фактического начала владения следует рассматривать январь 1930г.

Исследовав инвентарные карточки №№ 1 и 5, решение о реконструкции от 01.07.1976г., акты ввода спорного имущества в эксплуатацию после реконструкции 1984 и 1989г.г., а также тот факт, что ответчик не привел доказательств выбытия спорных объектов из владения истца и получения их в собственное владение или владение своих правопредшественников, суд приходит к выводу, что спорные помещения во фактическое владение ответчика или его правопредшественников никогда не поступали, из владения истца никогда не выбывали, соглашается с доводом истца о том, что договор хозяйственного ведения № 00-001771(09) от 20.07.1994г. и акт приема-передачи от 20.07.1994г. не отражал реальных событий хозяйственной жизни и являлся способом устранения правовой неопределенности в статусе спорных объектов.

Исследовав отказ №347 от 04.05.2005г. от договора хозяйственного ведения №00-001771(09) от 20.07.1994г., а также содержание указанного договора, суд приходит к следующим выводам.

Ссылка в отказе на сложившуюся судебную практику, отсутствие спора между сторонами о природе данного договора, условия исследованного судом договора, позволяет суду согласиться с его квалификацией как договора безвозмездного пользования по правилам статьи 70 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

На момент заключения указанного договора (20.07.1994г.) спорные правоотношения регулировались гл. 29 Гражданского кодекса РСФСР (утв. ВС РСФСР 11.06.1964).

Глава 29 ГК РСФСР прекратила свое действие 01.03.1996г. согласно ст. 2 Федерального закона от 26.01.1996 N 15-ФЗ (ред. от 09.04.2009) "О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации".

Согласно пункту 1.4. договора срок действия Договора устанавливается с 01 июля 1994г. до момента прекращения его действия на основаниях и в порядке, предусмотренным Договором и действующим законодательством, т.е. на неопределенный срок.

Согласно статьи 343 ГК РСФСР, срок договора безвозмездного пользования имуществом, заключенного между социалистическими организациями, не должен превышать одного года, поскольку законодательством Союза ССР или РСФСР не установлено иное. Если договор заключен на более длительный срок, он считается заключенным на один год или на иной установленный законом предельный срок.

Если такой договор заключен без указания срока, применяется часть первая статьи 278 настоящего Кодекса. Если ни одна из сторон не отказалась от договора до истечения одного года или иного установленного законом предельного срока, договор по истечении этого срока считается прекращенным.

Таким образом, спорный договор прекратил свое действие не позднее 20.07.1995г. Данный правовой подход подтвержден Постановлением ФАС Северо-Западного округа от 26.04.2005 по делу А56-12569/04.

Ввиду изложенного суд приходит к выводу, что отказ от договора безвозмездного пользования № 347 от 20.05.2005г. не имеет правового значения, поскольку спорные правоотношения прекратились за 10 лет до его совершения.

Оценивая открытость и добросовестность владения, суд принимает во внимание многократные попытки истца урегулировать статус спорных объектов путем обращений в органы власти различного уровня с просьбой провести процедуры по их аренде или возмездному отчуждению.

Как следует из обращений и ответов органов власти, истец не скрывал факт владения, постоянного его подчеркивал, просил обеспечить правовую базу владения.

Ни одна из предложенных истцом мер не была реализована, вины истца суд не усматривает.

Руководствуясь требованием высших судебных инстанций об анализе поведения правообладателя, суд приходит к выводу, что ответчик как действующий собственник спорных объектов судьбой имущества не интересовался, не проявляет к ней интереса в настоящее время, не исполняет обязанностей по их содержанию, вследствие чего объекты являются фактически брошенными собственником.

Суд исследовал позицию ответчика в арбитражном деле А56-4039/2020 по иску истца о признании его бездействия незаконным. Из позиции ответчика, изложенной в отзыве на иск по указанному делу следует, что ответчик полагает заявление виндикационного иска или иные меры по истребованию спорного имущества из владения истца нецелесообразными в силу очевидного пропуска срока исковой давности.

В силу изложенного, суд полагает применимыми к настоящему делу правовые подходы, сформулированные в Постановлении Конституционного Суда № 48-П.

Исследовав материалы дела А56-80549/2013, суд полагает, что исковые требования заявлены на иных фактических обстоятельствах и не видит оснований для прекращения производства по делу по правилам ст. 150 АПК РФ.

В силу пункта 1 статьи 67 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, арбитражный суд принимает только те доказательства, которые имеют отношение к рассматриваемому делу.

В силу пункта 1 статьи 82 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих специальных знаний, арбитражный суд назначает экспертизу по ходатайству лица, участвующего в деле, или с согласия лиц, участвующих в деле.

Поскольку в рамках настоящего дела истцом не заявлены требования о возмещении убытков от невозможности использования собственного имущества ввиду бездействия ответчика, ходатайство истца о назначении строительной экспертизы судом отклоняется.

Ходатайство истца об оставлении на нем государственной пошлины не противоречит законодательству и подлежит удовлетворению.

Оценивая уточнение исковых требований, суд принимает во внимание, что указанные здания включают в себя как помещения, принадлежащие на праве собственности истцу, так и спорные помещения, изменение нумерации и площади объектов носит технический характер, не затрагивает права и законные интересы третьих лиц, в связи с чем уточнение иска соответствует правам истца, указанным в ст. 49 АПК РФ и принимается судом.

Учитывая, что запрет на нахождение спорных объектов в частной собственности отменен Указом Президента РФ от 26.11.1994 №2121 (ред. от 20.01.1997) "О приватизации в Российской Федерации недвижимых памятников истории и культуры местного значения", а также тот факт, что спорные объекты отсутствуют в «Перечне объектов исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения", утвержденном Указом Президента РФ от 20.02.1995 №176, суд, руководствуясь статьей 234 Гражданского кодекса Российской Федерации, статьями 167, 170 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации

решил:

признать за открытым акционерным обществом «Кронштадтский хлебозавод» (197760, С-Пб, Кронштадт, ул. Аммермана д. 21. ОГРН <***> ИНН <***>) право собственности на отдельно стоящее здание, кадастровый номер 78:34:0010307:1008, площадью 5373,3 кв.м., количество этажей – 4, расположенное по адресу: Санкт-Петербург, <...>., отдельно стоящее здание, кадастровый номер 78:34:0010307:1009, площадью 2658 кв.м., количество этажей – 3, расположенное по адресу: Санкт-Петербург, <...>

Решение может быть обжаловано в Тринадцатый арбитражный апелляционный суд в течение месяца со дня принятия Решения.

Судья Сайфуллина А.Г.