Гражданский кодекс часть 1

рассмотрела в открытом судебном заседании суда апелляционной инстанции апелляционное представление государственного обвинителя Рейзер И.В. на приговор Ягоднинского районного суда Магаданской области от 14 апреля 2021 года, которым

П., <.......> ранее не судимый,

оправдан по предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, в соответствии п. 1 ч. 2 ст. 302 УПК РФ в связи с неустановлением события преступления, на основании оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей.

За П. признано право на реабилитацию.

В соответствии с ч. 1 ст. 346 УПК РФ мера пресечения в отношении П. в виде заключения под стражу отменена.

Гражданский иск потерпевшей Е. о взыскании с П. компенсации морального вреда и материального ущерба оставлен без удовлетворения.

Решен вопрос о распределении процессуальных издержек.

Заслушав доклад судьи Лапшина П.В., доложившего обстоятельства дела, доводы апелляционного представления, выступление прокурора Ахмадиева С.Р., поддержавшего доводы об отмене приговора и направлении дела на новое рассмотрение, мнение адвоката Михайлова Н.А., возражавшего против доводов апелляционного представления и просившего оставить приговор без изменения, судебная коллегия

установила

П. обвинялся в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего К., повлекшего по неосторожности его смерть, при следующих обстоятельствах.

В период с 20:40 час. 10 ноября до 05:40 час. 11 ноября 2020 года, находясь у подъезда №2 дома <адрес>, в ходе ссоры с К., П. нанес последнему руками и обутыми в обувь ногами множественные (не менее 18) удары по различным частям тела, а именно: в область головы, туловища, верхних и нижних конечностей, причинив потерпевшему множественные телесные повреждения, которые повлекли наступление смерти К. в 8:40 час. 11 ноября 2020 года.

Непосредственной причиной смерти К. явилась тупая закрытая травма живота с повреждением селезенки, с неполным разгибательным переломом 8-го левого ребра по передней подмышечной линии с кровоизлиянием в окружающую мышечную ткань, с кровоподтеком (1) на боковой поверхности левой половины грудной клетки между 8-м и 9-м ребрами в проекции между передней подмышечной и средней подмышечной линиями, кровоподтеком (1) на животе в верхней трети левой половины непосредственно под реберной дугой 10-го ребра и перед хрящевой частью 11-го ребра между среднеключичной и передней подмышечной линиями; гемоперитонеум (4 500 мл жидкой крови и сгустков), с развитием обильной кровопотери.

Вердиктом коллегии присяжных заседателей признано недоказанным событие преступления, в связи с чем суд первой инстанции постановил в отношении П. оправдательный приговор.

В апелляционном представлении государственный обвинитель Рейзер И.В. полагает приговор подлежащим отмене на основании ст. 389.25 УПК РФ, в связи с существенными нарушениями уголовно-процессуального законодательства, которые повлияли на процедуру судебного разбирательства, ограничили право стороны обвинения на представление доказательств, а также повлияли на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов и данных ими ответов.

По мнению государственного обвинителя, судом были допущены нарушения на стадии формирования коллегии присяжных заседателей. Так, суд освободил от участия в рассмотрении дела кандидата в присяжные заседатели в связи с достижением им 65-летнего возраста, в то время как законом данное обстоятельство исключает участие гражданина в качестве присяжного заседателя только при подаче кандидатом соответствующего письменного заявления. Мнение самого кандидата о возможности его участия в судебном заседании не выяснено.

В ходе судебного разбирательства председательствующим не всегда принимались меры реагирования на высказывания сторон об обстоятельствах, не подлежащих обсуждению в присутствии присяжных заседателей.

В частности, свидетель Н., не подтвердив свои первоначальные показания, пояснила, что таких показаний она не давала и не знает, откуда они взялись. Председательствующий не остановил свидетеля и не дал соответствующих разъяснений присяжным заседателям.

В ходе допроса специалиста С. адвокатом и присяжными заседателями был задан вопрос о возможности предотвратить смерть потерпевшего в случае своевременного оказания ему медицинской помощи. Данный вопрос не относился к обстоятельствам предъявленного П. обвинения, в связи с чем он не подлежал обсуждению. Обсуждение этого вопроса могло ввести присяжных заседателей в заблуждение относительно наступления смерти потерпевшего вследствие несвоевременно оказанной ему медицинской помощи.

Обращаясь к присяжным заседателям со вступительным словом, адвокат указал, что после конфликта между П. и К. последний вернулся в квартиру Г. и находился там достаточно длительный период времени. Однако таких сведений в материалах дела не имелось; свидетель Г. заявил об этом лишь в дальнейшем, в ходе допроса в судебном заседании. При таких данных полагает, что защитник уже в начале судебного заседания знал, какие показания даст свидетель Г., что может свидетельствовать об оказанном воздействии на последнего с целью дачи им ложных показаний в пользу подсудимого.

Изложенные обстоятельства остались без внимания со стороны председательствующего.

После допроса несовершеннолетнего свидетеля А. и оглашения показаний свидетеля И. государственным обвинителем был задан вопрос последней о причине, по которой она не сообщила следователю о событиях, которые ей рассказал сын, с учетом ее пояснений о том, что она узнала об этом до ее допроса. Однако председательствующий снял этот вопрос и предложил его переформулировать, чем ограничил право стороны обвинения на опровержение доказательств стороны защиты. В результате действий председательствующего, И., при содействии защитника, скорректировала свои показания, пояснив, что сын рассказал ей о случившемся уже после ее допроса следователем.

По мнению автора представления, допрос в судебном заседании сына подсудимого мог вызвать у присяжных заседателей определенные предубеждения в отношении последнего, что требовало соответствующих разъяснений со стороны председательствующего. Однако председательствующий не разъяснил присяжным заседателям, что само по себе наличие у подсудимого несовершеннолетнего ребенка не должно приниматься ими во внимание при вынесении решения.

В ходе прений защитник допустил высказывание о возможной причастности к совершению преступления третьих лиц – В. и Д., которые якобы высказали П. намерение разобраться с К. Кроме того, адвокат исказил показания свидетеля В. и подсудимого П. в данной части, которые не сообщали об указанных обстоятельствах. Указанные действия адвоката оставлены без мер реагирования со стороны председательствующего.

В дальнейшем, выступая в прениях, адвокат неоднократно ставил под сомнение допустимость полученных доказательств и законность проведенного предварительного расследования, в частности, заявлял о том, что государственный обвинитель в своей речи исказил факты; государственный обвинитель и суд были возмущены показаниями свидетеля Г. в судебном заседании; следствие не выясняло, с кем по телефону разговаривала М. после возвращения домой с К.; свидетель М. не могла видеть тех ударов, о которых она рассказала, и дала ложные показания с целью помочь своему родственнику В. избежать уголовной ответственности; защитник хочет разобраться, тогда как государственный обвинитель пускает дело на «самотёк» и предлагает поставить в нем точку; П. на следствии оговорил себя, его сотрудничество со следствием никак не изменило его положение; он (адвокат) постоянно видит людей, которые оговаривают себя; сторона обвинения толкает присяжных к судебной ошибке; невиновные люди отбывают наказание, а потом им приносят извинения.

Также указывает на допущенные судом нарушения при постановке вопросов перед присяжными заседателями. Так, сторона обвинения предлагала изложить отдельный вопрос о нанесении потерпевшему двух ударов ногами в живот и в грудь, причинивших ему травму живота с входящими в нее повреждениями, а затем вопрос о нанесении еще не менее 16 ударов по различным частям тела потерпевшего, не причинивших вреда здоровью. Однако суд отклонил предложение стороны обвинения, что могло повлиять на ответ присяжных заседателей о недоказанности события преступления, в то время как сам подсудимый не отрицал факт нанесения потерпевшему двух ударов ногой по телу и одного удара кулаком в лицо.

Полагает, что перечисленные нарушения привели к ограничению права стороны обвинения на представление доказательств, повлияли на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов и данных ими ответов.

Просит приговор отменить и направить дело на новое рассмотрение.

Кроме того, в ходе заседания суда апелляционной инстанции прокурор, ссылаясь на обстоятельства, выявленные после судебного разбирательства, привел доводы о нарушении требования объективности и беспристрастности коллегии присяжных заседателей при вынесении вердикта и представил дополнительные материалы в обоснование этих доводов.

Проверив материалы дела, обсудив доводы апелляционного представления, выслушав стороны, судебная коллегия приходит к следующему.

В соответствии с требованиями статьи 389.17 УПК РФ основаниями отмены или изменения судебного решения судом апелляционной инстанции являются существенные нарушения уголовно-процессуального закона, которые путем лишения или ограничения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на постановление законного обоснованного и справедливого приговора.

Как предусмотрено статьей 389.25 УПК РФ оправдательный приговор, постановленный на основании оправдательного вердикта присяжных заседателей, может быть отменен лишь при наличии существенных нарушений уголовно-процессуального закона, которые ограничили право прокурора, потерпевшего или его представителя на представление доказательств либо повлияли на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов или ответов на них.

Доводы апелляционного представления о том, что в ходе судебного разбирательства по данному делу судом первой инстанции допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, которые повлияли или могли повлиять на вынесение законного и обоснованного судебного решения, являются в целом убедительными.

Право на объективный, независимый и непредвзятый суд входит в основное содержание конституционного права на судебную защиту, выступает одним из неотъемлемых его свойств и необходимым условием справедливого судебного разбирательства. При этом принципиальное требование беспристрастности суда распространяется как на профессиональных судей, так и на входящих в состав суда присяжных заседателей (постановления Конституционного Суда РФ от 25 марта 2008г. №6-П и то 19 апреля 2010г. №8-П).

Суд апелляционной инстанции признает заслуживающими внимания доводы апелляционного представления о том, что сторона защиты неоднократно доводила до сведения присяжных заседателей сведения, которые не подлежали исследованию с участием присяжных заседателей и могли повлиять на их объективность при оценке фактических обстоятельств дела.

В частности, выступая в судебных прениях защитник подсудимого- адвокат Михайлов Н.А. высказал предположение о возможной причастности к избиению потерпевшего других (конкретных) лиц, при этом, в ходе судебного следствия ни он, ни его подзащитный подобную версию не выдвигали (т.4 ст.154 протокола), он также заявил, что в отличие от государственного обвинителя не хочет пускать дело на «самотек», а хочет разобраться (т.4 ст. 154 протокола), адвокат давал негативную оценку процессу собирания доказательств органами предварительного расследования утверждая, что постоянно видит несправедливость со стороны органов следствия, что сторона обвинения убеждает присяжных признать его подзащитного виновным, используя в качестве аргумента ссылку на возможность признать его заслуживающим снисхождения, также указывал, что невиновных осуждают, а потом им приносят извинения (т.4 ст.155 протокола), что сторона обвинения и суд были возмущены показаниями свидетеля Г. в судебном заседании (т.4 ст.150 протокола), утверждал, что, выступая в судебных прениях, государственный обвинитель несколько исказил факты (т.4 ст.149 протокола).

При этом, как следует из протокола судебного заседания, председательствующий не во всех случаях надлежащим образом реагировал на подобные высказывания со стороны адвоката Михайлова Н.А.

Принимая во внимание неоднократность подобных высказываний защитника, а также то, что со стороны председательствующего не во всех случаях были приняты эффективные и достаточные меры для устранения их негативных последствий, суд апелляционной инстанции полагает, что они могли повлиять на беспристрастность и объективность коллегии присяжных заседателей при даче ответов на поставленные перед ними вопросы.

Также обоснованным следует признать довод представления о том, что вопреки требованиям закона (ч.1 ст. 334 УПК РФ), председательствующий допустил возможность доведения до сведения присяжных заседателей обстоятельств, не подлежащих исследованию с их участием.

Так, в ходе допроса свидетеля Н., по ходатайству государственного обвинителя, в связи с наличием существенных противоречий, были оглашены ее показания, данные в ходе предварительного следствия и содержащиеся в т.1 л.д.132-134. При этом данный свидетель, в присутствии присяжных заседателей, заявила, что не давала часть показаний, изложенных в этом протоколе допроса и не знает, откуда такие показания взялись (т.4 стр. 43 протокола). Тем самым, в присутствии присяжных заседателей по существу был поставлен вопрос о допустимости данного доказательства, однако председательствующий на это обстоятельство надлежащим образом не прореагировал. В ходе судебного следствия вопрос о допустимости данного доказательства в отсутствие присяжных заседателей исследован не был, соответствующих разъяснений присяжным заседателям также дано не было.

Суд апелляционной инстанции соглашается с доводом представления о том, что суд первой инстанции существенным образом ограничил права стороны обвинения в части возможности проанализировать и дать оценку показаниям свидетеля защиты А.

Как следует из протокола судебного заседания, в ходе выступления в прениях государственные обвинитель попытался дать анализ показаниям свидетеля А. с точки зрения их соответствия требованию достоверности. Однако в этот момент он был остановлен председательствующим, который разъяснил присяжным заседателям, что государственный обвинитель не вправе ставить под сомнение данное доказательство и что «…последнее высказывание государственного обвинителя… о лжесвидетельстве со стороны свидетеля А. не должны приниматься во внимание и не должны учитываться при вынесении вердикта» (т.4 стр.145 протокола).

Однако такое разъяснение со стороны председательствующего противоречит нормам ст.334 УПК РФ, определяющей объем полномочий присяжных заседателей, поскольку оценка доказательства с точки зрения его соответствия требованию достоверности относится к компетенции присяжных заседателей и потому участники судебного разбирательства вправе высказываться по этому вопросу в присутствии присяжных заседателей.

При этом, как следует из текста письменного обращения в адрес Генерального Прокурора РФ участвовавшей в вынесении вердикта присяжного заседателя Ш., данное разъяснение председательствующего, противоречащее требованиям закона, было воспринято присяжными заседателями и учитывалось ими при вынесении вердикта.

Следует также отметить, что аналогичного рода нарушение было допущено председательствующим и при попытке защитника Михайлова Н.А. в прениях дать оценку достоверности показаний свидетеля М. (т.4 стр.154 протокола).

Кроме того, в ходе заседания суда апелляционной инстанции участвующий в нем прокурор, руководствуясь правовой позицией Конституционного Суда РФ, сформулированной в Постановлении от 7 июля 2020г. №33-П, заявил ходатайство о проведении опроса в судебном заседании участвовавших в вынесении вердикта присяжных заседателей Ш. и Л., мотивируя это тем, что после того, как постановленный по делу оправдательный приговор был обжалован государственным обвинителем, данные лица направили в Генеральную Прокуратуру РФ электронные обращения. При этом содержание обращений, а также обстоятельства их отправки, осуществленной с использованием электронного адреса адвоката, представлявшего интересы подсудимого в суде первой инстанции, по мнению прокурора, давали основание для проверки обстоятельств предполагаемого нарушения требований закона об объективном и беспристрастном суде.

Приглашенные на заседание суда апелляционной инстанции присяжные заседатели Ш. и Л. явиться в суд оказались.

При этом, как следует из представленных прокурором в суд апелляционной инстанции письменных объяснений присяжных заседателей Ш. и Л., данных им в связи проверкой обстоятельств направления им обращений, указанные лица подтвердили свое авторство в обращениях, направленных в адрес Генерального Прокурора РФ, в которых высказали несогласие с позицией государственного обвинителя, обжаловавшего постановленный по делу оправдательный приговор.

В силу требований пунктов 2-4 части 2 статьи 333 УПК РФ присяжные заседатели не вправе нарушать тайну совещания и голосования на поставленные перед ними вопросы, высказывать свое мнение по рассматриваемому уголовному делу до обсуждения вопросов при вынесении вердикта, общаться с лицами, не входящими в состав суда, по поводу обстоятельств дела, собирать сведения по делу вне судебного заседания.

Однако содержание исследованных в заседании суда апелляционной инстанции письменных обращений присяжных заседателей Ш. и Л., адресованных Генеральному Прокурору РФ, по мнению судебной коллегии, свидетельствует о том, что авторы обращений описывают то, как происходило обсуждение обстоятельств дела в совещательной комнате, тем самым раскрывая тайну совещания. Оба обращения также содержат утверждение о том, что мнение о невиновности подсудимого сформировалось у присяжных заседателей еще до окончания судебного следствия: «…сразу после представления доказательств обвинения». При этом постановленный ими оправдательный вердикт авторы обращений обосновывают ссылками на обстоятельства, которые не подлежали исследованию с их участием и, судя по протоколу судебного заседания, не доводились до их сведения в ходе судебного разбирательства. Кроме того, в своих обращениях они дают оценку доводам апелляционного представления прокурора, содержание которого также не могло быть им известно в период выполнения обязанностей присяжных заседателей.

При этом содержание протокола судебного заседания свидетельствует о том, что еще на стадии судебного следствия председательствующий неоднократно снимал поступавшие к нему вопросы от присяжных заседателей, ссылаясь на то, что они касались обстоятельств, не подлежащих исследованию с их участием (т.4 страницы 140,144 протокола).

Данные обстоятельства, как полагает судебная коллегия, давали основание председательствующему более внимательно подойти оценке того факта, не была ли утрачена коллегией присяжных заседателей (либо частью коллегии) объективность и беспристрастность до удаления в совещательную комнату с целью постановки вердикта. Однако председательствующий ограничился формальной постановкой вопроса перед присяжными об их объективности перед началом каждого судебного заседания.

Таким образом, тот факт, что в своих обращениях Генеральному Прокурору РФ двое присяжных заседателей, участвовавших в вынесении вердикта, частично придали огласке сведения, составляющие тайну совещательной комнаты, при этом их выводы и суждения относительно фактических обстоятельств дела основаны исключительно на негативной оценке процесса собирания доказательств органом предварительного расследования, критической оценке действий государственного обвинителя и председательствующего, якобы препятствовавших стороне защиты доказывать невиновность подсудимого, то есть на информации, которая не могла быть доведена до их сведения в силу особенностей судопроизводства по делам с участием коллегии присяжных заседателей, а для придания гласности своим обращениям они воспользовались электронной почтой одного из участников производства по делу (адвоката подсудимого), дает веское основание ставить под сомнение объективность и самостоятельность суда (коллегии присяжных заседателей), и значит, объективность и безупречность постановленного с их участием судебного решения, как акта правосудия.

Тот факт, что данные обращения присяжных заседателей Ш. и Л. были направлены в Генеральную Прокуратуру РФ после провозглашения вердикта и вынесения по делу оправдательного приговора, с учетом содержащихся в обращениях суждений, основанных почти исключительно на обстоятельствах, которые не подлежали доведению до их сведения, как присяжных заседателей, не дает повода судить о том, что в момент вынесения оправдательного вердикта формирование позиций присяжных заседателей происходило объективно, беспристрастно и без постороннего воздействия.

Вместе с тем, как полагает судебная коллегия, ряд приведенных в представлении обстоятельств, не могут расцениваться в качестве существенных нарушений уголовно-процессуального законодательства.

В частности, не может расцениваться в качестве такового факт исключения из списка, на стадии отбора, кандидата в присяжные заседатели, достигшего возраста 65 лет.

Федеральный закон от 20.08.2004 №113-ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» допускает возможность исключения из списка присяжных заседателей лицо, достигшее возраста 65 лет (пп «в» п.2 ст. 7 Закона). Согласно протоколу, данное решение был принято председательствующим после его обсуждения с другими участника судебного разбирательства и с их согласия. Поэтому данное решение не может расцениваться как существенное нарушение.

Как следует из протокола судебного заседания, в ходе допроса специалиста в области судебной медицины С., приглашенного в суд стороной государственного обвинения, председательствующий неоднократно снимал вопросы участников судебного разбирательства в связи с тем, что они не касались либо выходили за рамки обстоятельств дела, подлежащих оценке с участием коллегии присяжных. При этом со стороны государственных обвинителей каких-либо возражений по поводу того, что перед специалистом ставятся вопросы, не подлежащие исследованию, высказано не было (т.4 листы 45-56 протокола). Довод апелляционного представления о том, что результаты допроса специалиста могли сформировать у присяжных неверное мнение о причине смерти потерпевшего и повлиять на их объективность при ответе на вопрос о событии преступления, является ничем не обоснованным предположением.

Учитывая то, что защитник, выступая со вступительным словом, вправе изложить фактические обстоятельства происшедшего в соответствии с избранной позицией защиты, приведенная адвокатом Михайловым Н.А. во вступительном слове собственная интерпретация обстоятельств нахождения потерпевшего в квартире Г. не может расцениваться в качестве объективного свидетельства ранее оказанного стороной защиты незаконного воздействия на данного свидетеля, как и незаконного воздействия на присяжных заседателей.

Факт проведения допроса в судебном заседании несовершеннолетнего сына подсудимого в присутствии коллегии присяжных заседателей сам по себе также не свидетельствует об оказании на них таким путем незаконного воздействия.

Что касается доводов представления о необоснованном отказе председательствующего в постановке вопросов перед присяжными в редакции, предложенной государственными обвинителями, то эти доводы следует учесть суду при новом рассмотрении дела, строго руководствуясь при этом нормами статей 339 и 252 УПК РФ.

Таким образом, признавая, что основная часть доводов апелляционного представления прокурора подтверждает факт допущенных существенных нарушений уголовно-процессуального закона, которые повлияли на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов или ответов на них, судебная коллегия полагает, что постановленный по делу приговор подлежит отмене с направлением дела на новое рассмотрение со стадии судебного разбирательства.

При новом рассмотрении суду необходимо принять меры к недопущению нарушений требований уголовно-процессуального закона, регулирующего особенности рассмотрения дела в суде с участием присяжных заседателей, в том числе по вопросу реализации сторонами их прав и обязанностей в данной форме судопроизводства.

В связи с отменой оправдательного приговора и направлением дела на новое рассмотрение суд апелляционной инстанции обсудил вопрос о мере пресечения, которая должна действовать в отношении подсудимого П. на этот период.

Учитывая тяжесть предъявленного обвинения, длительность содержания П. под стражей на стадии предварительного расследования и судебного разбирательства, данные о его личности, наличие семьи, постоянного места работы, суд полагает возможным избрать в отношении него меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

На основании изложенного, руководствуясь ст.ст. 389.13, 389.17, 389.19, 389.20, 389.25, 389.28, 389.33 УПК РФ, судебная коллегия

определила

Приговор Ягоднинского районного суда Магаданской области от 14 апреля 2021 года в отношении П. отменить и направить дело на новое рассмотрение в тот же суд в ином составе судей.

Избрать в отношении подсудимого П. меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

Состоявшиеся по делу судебные решения могут быть обжалованы в кассационном порядке, предусмотренном статьями 401.7 и 401.8 УПК РФ, в течение шести месяцев со дня вступления в силу итогового решения, путем подачи жалобы в Девятый кассационный суд общей юрисдикции через суд первой инстанции – Ягоднинский районный суд Магаданской области.

В случае пропуска шестимесячного срока стороны вправе ходатайствовать перед судом первой инстанции о его восстановлении в порядке, предусмотренном ч.5 ст.401.3 УПК РФ, либо подать кассационную жалобу непосредственно в Девятый кассационный суд общей юрисдикции в порядке, предусмотренном статьями 401.10 - 401.12 УПК РФ.

Председательствующий

Судьи