Гражданский кодекс часть 1

рассмотрела в открытом судебном заседании апелляционную жалобу защитника Рябцева А.И. и апелляционное представление помощников Алексеевского межрайонного прокурора Т.Ю.П. и З.А.М. на приговор Алексеевского районного суда Белгородской области от 9 марта 2016 года, которым

Г., …

осужден по пункту «в» части 3 статьи 226 УК РФ (по эпизодам хищения ружей, ранее принадлежавших С.Н.М. и Ш.Н.Я.) с применением статьи 64 УК РФ к лишению свободы на 1 год с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

На основании пункта 3 части 1 статьи 47 УК РФ Г. лишен права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти и выполнением административно-хозяйственных функций в органах внутренних дел, сроком на 2 года.

Этим же приговором Г. оправдан по пункту «в» части 3 статьи 226 УК РФ (по обвинению в хищении ружья, изъятого у Б.В.Н.) и по пункту «в» части 3 статьи 226 УК РФ (по обвинению в хищении ружья, изъятого у П.А.И.), в обоих случаях в связи с отсутствием в деянии состава преступления, с признанием за ним права на реабилитацию.

Заслушав доклад судьи Мартюшенко Э.В., изложившего обстоятельства дела и существо апелляционных притязаний заявителей, выступления Г. и защитника Рябцева А.И., поддержавших доводы жалобы об отмене приговора и передаче дела на новое судебное разбирательство, позицию прокурора Кошманова Н.В., ходатайствовавшего об отмене приговора по доводам представления, апелляционная инстанция

УСТАНОВИЛА:

Приговором суда Г. признан виновным в том, что занимая должность старшего инспектора группы организации лицензионно-разрешительной работы и контроля за частной детективной и охранной деятельностью ОВД по Алексеевскому району и г. Алексеевке УВД по Белгородской области, в чьи служебные обязанности входил контроль за оборотом гражданского и служебного оружия, в октябре 2010 года и январе 2013 года, используя свое служебное положение, похитил хранившиеся в комнате хранения оружия отдела внутренних дел две единицы огнестрельного оружия – ружье ИЖ-27Е № … (изъятое у Ш.Н.Я. в связи с совершением последним преступления) и ружье ИЖ-58М № … (изъятое у С.Н.М. вследствие истечения срока действия разрешения на хранение охотничьего оружия), которыми распорядился по своему усмотрению.

По обвинениям в двух хищениях огнестрельного оружия, а именно:

1) в октябре 2009 года - ружья ИЖ-43М № …, сданного на утилизацию Б.В.Н. в декабре 2008 года, и

2) в октябре 2010 года – ружья БМ № …., изъятого у вдовы П.М.И. после смерти владельца (П.А.Н.) в июле 2009 года,

Г. оправдан в связи с отсутствием в деянии состава преступления, с признанием за ним права на реабилитацию.

В судебном заседании осужденный (частично оправданный) Г. своей вины в совершении преступлений не признал.

В апелляционной жалобе - защитник Рябцев А.И. и в апелляционном представлении - помощники Алексеевского межрайонного прокурора Т.Ю.П. и З.А.М. ставят вопрос об отмене приговора, сославшись на несоответствие изложенных в нем выводов фактическим обстоятельствам дела, и ходатайствуют о передаче уголовного дела на новое судебное разбирательство.

Защитник Рябцев А.И. выражает уверенность, что действия, за которые осужден Г., нельзя рассматривать как хищение. Считает, что ружье, изъятое у С.Н.М., является выморочным имуществом, а бывший собственник другого ружья – Ш.Н.Я. - лишен оружия по приговору суда. Полагает, что подзащитным не допущено незаконного оборота оружия - Г. всего лишь произвел перерегистрацию ружей на других лиц, которые на легальных основаниях могли иметь в личном пользовании гладкоствольное охотничье оружие. Обращает внимание, что в приговоре суд не сослался на пункты статьи 61 УК РФ при признании ряда обстоятельств, смягчающими наказание Г.. Также суд не мотивировал отказ в применении к осужденному положений статьи 73 УК РФ.

Государственные обвинители Т.Ю.П. и З.А.М. убеждены, что суд ошибочно квалифицировал действия Г. по обвинениям в хищении ружей, изъятых у С.Н.М. и Ш.Н.Я., как единое продолжаемое преступление. Отмечают, что должных аргументов в пользу такого вывода суд в приговоре не привел. Считают верной квалификацию действий Г. по названным обвинениям как два единичных преступления.

Обращают внимание, что в отношении этих деяний суд так и не установил способ хищения, приводя в приговоре суждения как о присвоении осужденным ружей, так и о тайном их изъятии.

Выражают мнение, что по обвинению в хищениях двух ружей, изъятых у Б.В.Н. и у П.А.Я., Г. оправдан необоснованно. Оправданный по собственной инициативе предлагал знакомым содействие в заведомо незаконном приобретении конкретного образца огнестрельного оружия, сообщал им данные о нем, умалчивал действительные сведения о законных владельцах ружей от будущих приобретателей, получал необходимые разрешения на перерегистрацию ружей, не отбирал у собственников оружия заявлений о реализации ружей либо об их утилизации.

Полагают, что «оправдательная» часть приговора включает формулировки, ставящие под сомнение невиновность Г.. Находят немотивированным решение суда в части судьбы вещественных доказательств.

Изучив материалы дела, и проверив доводы авторов апелляционных жалобы и представления, суд второй инстанции находит приговор подлежащим отмене ввиду несоответствия изложенных в нем выводов, как о виновности, так и невиновности Г., фактическим обстоятельствам дела.

Как следует из материалов уголовного дела, в числе прочих деяний, Г. обвинялся в двух хищениях ружей, изымавшихся правоохранителями у Ш.Н.Я. и С.Н.М., каждое из которых было квалифицировано следственными органами по пункту «в» части 3 статьи 226 УК РФ.

Согласно приговору эти действия Г. квалифицированы по пункту «в» части 3 статьи 226 УК РФ как «одно продолжаемое длящееся преступление».

Апелляционная инстанция не может согласиться с таким выводом в силу неверного толкования судом уголовного закона.

Так, действующее уголовное законодательство Российской Федерации определяет длящееся преступление как действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования.

Продолжаемым признается преступление, слагаемое из неоднократных, объединенных единством вины и цели тождественных деяний, представляющих отдельные акты единой деятельности лица, направленной на один и тот же непосредственный объект или предмет посягательства для достижения общего результата (см. Постановления 23 Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 года и от 11 июля 1972 года № 4, не утратившие законной силы).

Таким образом, продолжаемое и длящееся преступления не являются синонимами и представляют собой различные виды единичного уголовно-наказуемого деяния.

Доказательств тому, что в рассматриваемом случае действия осужденного Г. образуют длящееся преступление, в обжалуемом судебном акте не приводится.

Как следует из приговора, хищение ружья, изъятого у Ш.Н.Я., осужденный совершил в октябре 2010 года, а ружья, изъятого у С.Н.М. – в январе 2013 года.

Таким образом, эти два деяния разделяет большой временной промежуток (свыше 2 лет), что едва ли свидетельствует в пользу единства умысла Г. на совершение этих преступлений.

Вызывает недоумение и то обстоятельство, что говоря о единстве умысла осужденного на хищение ружей С.Н.М. и Ш.Н.Я., суд указывает различные мотивы преступления – выполнение требований руководства ОВД о снижении количества хранившегося оружия и «личные корыстные цели при наличии появившихся потребности и возможности».

Далее, несмотря на кажущуюся однородность предметов посягательства (огнестрельное оружие), из приведенных доказательств неоспоримо следует, что изначально ружья принадлежали разным владельцам, в дальнейшем они были вручены также разным субъектам - Я.В.И. и Г.П.П. (по мнению суда второй инстанции, данный факт вряд ли можно соотнести с критериями продолжаемого преступления).

При этом на момент хищения ружей первый субъект являлся начальником штаба УВД по Белгородской области, а второй - участковым государственным инспектором леса.

Если, по мнению суда первой инстанции, в отношении Я.В.И. осужденный действовал из ложно понятого чувства товарищества, в целях оказания помощи сослуживцу (фактически, руководству), то в случае с Г.П.П. действия Г. были продиктованы добрыми отношениями (обычным приятельством, дружбой).

При таких обстоятельствах вывод суда о наличии в действиях виновного единого умысла на совершение хищений ружей Ш.Н.Я. и С.Н.М. высказан вопреки исследованным доказательствам.

Поэтому изменение (уменьшение) судом объема обвинения Г. представляется безосновательным.

Исходя из положений пункта 1 части 1 статьи 73 и пункта 1 статьи 307 УПК РФ, описательно-мотивировочная часть приговора должна содержать описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени и способа его совершения.

Согласно предъявленному обвинению хищения ружей Ш.Н.Я. и С.Н.М. осужденный Г. совершил тайно, то есть путем кражи.

Между тем, из приговора следует, что изъятое у С.Н.М. ружье виновный похитил путем присвоения.

Что касается ружья, изъятого у Ш.Н.Я., то здесь суд усматривает как присвоение огнестрельного оружия, так и его тайное хищение.

Немало существенных противоречий содержат вывода суда и в части оправдания Г. по обвинениям в хищениях ружей, изъятых у П.М.И. и Б.В.Н..

В соответствии со статьей 299 УПК РФ при постановлении приговора суд в совещательной комнате в числе других должен разрешить следующие вопросы:

1) доказано ли, что имело место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый;

2) доказано ли, что деяние совершил подсудимый;

3) является ли это деяние преступлением и какими пунктом, частью, статьей Уголовного кодекса Российской Федерации оно предусмотрено;

4) виновен ли подсудимый в совершении этого преступления.

Примечательно, что оправдывающая Г. часть приговора не содержит ответов ни на один из перечисленных юридически значимых вопросов.

Судом установлено, что до обретения новых владельцев ружья вдовы П.М.И. и Б.В.Н. находились в оружейной комнате отдела полиции.

Младший инспектор по вооружению П.С.Д. и оперативный дежурный ОВД К.Ю.В. фактически признали выдачу указанного огнестрельного оружия старшему инспектору Г..

По свидетельству Ш.А.В. и К.А.В., именно оправданный предложил им приобрести эти ружья, которые впоследствии продемонстрировал и передал им в своем служебном кабинете. Сведений о бывших законных владельцах оружия Г. им не сообщал.

Г. не отрицал, что при перерегистрации ружей на К.А.В. и Ш.А.В. пренебрег волей бывших владельцев оружия.

Суд не усомнился в том, что оправданный не получил письменного заявления от Б.В.Н. на утилизацию ружья, как и не получил одобрения вдовы П.М.И. на отчуждение ружья ее покойного супруга, и расценил эти действия Г. как «недоработки».

Однако далее в приговоре суд констатирует, что доказательств тому, что Г. передавал ружья новым владельцам без согласия Б.В.Н. и П.М.И., не представлено.

Также двусмысленны и другие выводы суда.

Так, в приговоре суд указывает, что Г. не в полной степени информировал должностных лиц, от действий которых зависело подписание разрешений, дубликата лицензии на право приобретения огнестрельного оружия, о правовом положении и основаниях нахождения ружей в ОВД и переоформлении оружия на других лиц.

В то же время в последующих тезисах суд отмечает отсутствие доказательств тому, что оправданный вводил в заблуждение должностных лиц полиции, которые подписывали разрешения на хранение и ношения оружия Ш.А.В. и К.А.В..

Таким образом, в оправдывающую Г. часть приговора суд включил формулировки, ставящие под сомнение невиновность оправданного, что прямо запрещено законом (часть 2 статьи 302 УПК РФ).

Суд второй инстанции обращает внимание, что из «оправдательной» части приговора невозможно понять, что же на самом деле произошло с ружьями вдовы П.М.И. и Б.В.Н. – являлись ли рассматриваемые события хищением огнестрельного оружия либо же имело место иное уголовно-наказуемое деяние (дисциплинарный проступок).

Как установлено судом, Г. состоял в должности старшего инспектора группы по организации лицензионно-разрешительной работы и контроля за частной детективной и охранной деятельностью ОВД по Алексеевскому району и г. Алексеевке. Он являлся единственным работником названной группы, в чьи непосредственные обязанности входил учет вооружения и боеприпасов из числа изъятых, добровольно сданных, найденных, в том числе являющихся вещественными доказательствами.

В соответствии с должностной инструкцией на него возлагались обязанности по выдаче (аннулировании) лицензий и разрешений на приобретение, хранение и ношение оружия у граждан, проведение своевременной регистрации и перерегистрации оружия, осуществлению контроля за оборотом оружия, находящегося в пользовании граждан (т.1 л.д. 68-72).

Эта инструкция прямо предусматривает ответственность Г. за противоправные действия (бездействие) при исполнении служебных обязанностей, ненадлежащее их исполнение.

Как видно из приговора, ни в случае осуждения Г., ни в случаях его оправдания, суд в обоснование своих выводов не привел положений закона, регулирующих оборот гражданского оружия.

И в завершение апелляционная инстанция отмечает, что в обжалуемом судебном акте нет ясного, логичного и аргументированного ответа, являлись ли правомерными (неправомерными) действия Г. по каждому из четырех инкриминируемых ему деяний.

При таких обстоятельствах приговор нельзя признать законным и обоснованным, вследствие чего он подлежит отмене.

Ввиду отмены приговора не только в части осуждения Г., но и в части его оправдания, суд второй инстанции лишен возможности вынести новое решение (часть 1 статьи 389.20 УПК РФ), а потому вынужден передать уголовное дело на новое судебное разбирательство.

Поэтому апелляционное представление государственных обвинителей Т.Ю.П. и З.А.М. подлежит удовлетворению.

Поскольку приговор отменяется не по доводам апелляционной жалобы защитника Рябцева А.И., она подлежит удовлетворению частично.

В ходе повторного рассмотрения уголовного дела суду необходимо устранить допущенные нарушения закона, всесторонне и полно исследовать собранные доказательства, соотнести действия Г. с положениями Федеральных законов «О полиции», «Об оружии», «Инструкции по организации работы органов внутренних дел по контролю за оборотом гражданского и служебного оружия…», дать надлежащую оценку и другим доводам, в том числе, изложенным в апелляционных жалобе и представлении.

Разрешая вопрос о мере пресечения, апелляционная инстанция исходит из того, что действовавшую на момент вынесения приговора меру пресечения в виде подписки о невыезде Г. не нарушал, вел себя надлежаще, являлся в суд, проводимому разбирательству не препятствовал, попыток скрыться от правосудия не предпринимал.

Доказательств противоположному, прокурор, участвующий в рассмотрении дела в суде второй инстанции, не представил.

В этой связи апелляционный суд считает возможным избрать Г. на период нового судебного разбирательства меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

Руководствуясь статьями 389.13, 389.22 и 389.28 УПК РФ, апелляционная инстанция

ОПРЕДЕЛИЛА:

Приговор Алексеевского районного суда Белгородской области от 9 марта 2016 года в отношении Г. отменить, уголовное дело передать на новое судебное разбирательство в тот же суд другим судьей.

Меру пресечения Г. в виде заключения под стражу отменить, его из под стражи освободить незамедлительно.

Избрать Г. меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

Апелляционное представление помощников Алексеевского межрайонного прокурора Т.Ю.П. и З.А.М. удовлетворить.

Апелляционную жалобу защитника Рябцева А.И. удовлетворить частично.

Председательствующий

Судьи