Гражданский кодекс часть 1

защитника, адвоката Мамедова С.А., на приговор Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 20 июля 2017 года, которым М., (дата) года рождения, уроженец (адрес), не судимый, осуждён за совершение преступления, предусмотренного частью 1 статьи 293 Уголовного кодекса Российской Федерации,

осуждённого М. на постановление судьи Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 18 августа 2017 года об оставлении без рассмотрения заявления,

У С Т А Н О В И Л:

М. осуждён приговором Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 20 июля 2017 года за совершение преступления, предусмотренного частью 1 статьи 293 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Суд нашел доказанным, что М., будучи начальником <данные изъяты> таможенного поста <данные изъяты>, 5 сентября 2014 года в служебном кабинете по адресу: (адрес), зная об обязанности гражданина <данные изъяты>А. уплатить таможенные платежи за временно ввезённое им транспортное средство – автомобиль «<данные изъяты>», и о том, что этой автомашиной в нарушение части 3 статьи 358 Таможенного кодекса пользуется другое лицо, не принял от А. заявление о продлении временного ввоза и мер по декларированию названного транспортного средства, по задержанию автомобиля и взысканию таможенных платежей. Напротив, он проинструктировал А. о возможных способах избежания уплаты таможенных платежей и незаконного вывоза для этих целей автомобиля за пределы Российской Федерации.

На основании вышеизложенных обстоятельств осуждённый признан виновным в невыполнении своих должностных обязанностей: по обеспечению совершения таможенных операций и соблюдению установленных законом запретов и ограничений в отношении транспортных средств, перемещаемых через таможенную границу; по контролю над определением таможенной стоимости перемещаемых товаров и транспортных средств, а также над деятельностью декларантов в регионе поста; по обеспечению соблюдения единообразного применения и исполнения законодательства при осуществлении таможенных процедур; по участию в исполнительном производстве в качестве взыскателя при исполнении постановлений о наложении взысканий за административные правонарушения. В результате, посчитал суд первой инстанции, действия М. подорвали авторитет правоохранительных органов, повлекли нарушение нормальной работы <данные изъяты> таможенного поста и существенный вред интересам государства в виде: попустительства нарушению режима ввоза и нахождения временно везенного на территорию Российской Федерации транспортного средства; неуплаты таможенных платежей в сумме 240 294,21 рублей и утраты государством права на их возмещение.

За данное деяние, относящееся в соответствии с положениями статьи 15 Уголовного кодекса Российской Федерации к категории преступлений небольшой тяжести, осуждённому назначено наказание в виде штрафа в размере 120 тысяч рублей, от которого он освобожден в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности.

С апелляционными жалобами на приговор в Суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры обратился защитник, адвокат Мамедов С.А., который просит названное судебное решение отменить, как незаконное и необоснованное, а дело в отношении М. прекратить в связи с отсутствием в его действиях состава преступления.

Анализируя обстоятельства дела, защитник находит, что выводы суда им не соответствуют, поскольку осуждённым 5 сентября 2014 года фактически предпринимались меры, направленным на привлечение А. к административной ответственности и совершение таможенных операций в отношении временно ввезенного транспортного средства. Непосредственно перечисленными вопросами по его поручению занимался сотрудник таможенного поста У.. В силу истечения предусмотренного законом срока давности А. не мог быть привлечен к административной ответственности, а задержать автомобиль «<данные изъяты>» тоже не представлялось возможным, поскольку отсутствовали средства обеспечить его сохранность. В связи с этим, для прекращения противоправных действий он рекомендовал нарушителю вывезти автомашину с территории Таможенного союза.

В последующем в марте 2015 года упомянутое транспортное средство под управлением сына А. – О. вновь было передано на таможенный пост сотрудниками ДПС. Также как и в сентябре 2014 года, он поручил заниматься этим вопросом У.. Последний, несмотря на то, что возможность взыскания таможенных платежей сохранялась, при участии отдела административных расследований Ханты-Мансийской таможни, поступил также: отдал О. ключи и документы на автомобиль, дав возможность вывезти его с территории Таможенного союза.

Автор апелляционных жалоб отмечает, что уголовное преследование в отношении М. по необъясненной причине было начато по истечении полутора лет после случившегося с незаконных действий сотрудников отдела по противодействию коррупции Б. и З., которые 3 марта 2016 года угрозами заставили его написать явку с повинной, не разъяснив процессуальных прав, в связи с чем она не может иметь доказательственного значения. В основу обвинения осуждённого положены показания У., испытывающего к М. неприязненные отношения, которые содержат противоречия, и в одной части не соответствуют действительности, а в другой – только подтверждают позицию защиты. В частности У. признал, что рекомендация отправить А. за границу для вывоза транспортного средства был озвучен должностными лицами вышестоящего подразделения таможни, а М., наоборот, изначально дал указание разобраться с нарушителем «по полной программе». Именно У. был обязан в соответствии с приказом ФТС России от 9 июля 2014 года зарегистрировать заявление А., обратившегося именно к нему, однако указанного не выполнил, как и обязанности принять меры к декларированию товара. Впоследствии, в 2015 году, тот же У. вновь предоставил нарушителям возможность вывезти автомобиль за границу. Данным обстоятельствам, считает защитник, суд первой инстанции не дал надлежащей оценки. Вывод о том, что М., являясь авторитарным руководителем, требовал от У. незаконных поступков, ничем не подтвержден и противоречит другим доказательствам: показаниям свидетелей Н., Х., Л. и многих других, характеризующих осуждённого, как руководителя, исключительно с положительной стороны.

Оперуполномоченный Б., по мнению адвоката, также является заинтересованным лицом, проводившим оперативно-розыскные мероприятия в отношении осуждённого. В связи с этим незаконным, противоречащим требованиям части 2 статьи 41 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, представляется возложение на него полномочий по допросу подавляющего числа свидетелей и потерпевшей по настоящему делу. Кроме того, в своих показаниях Б. не был последовательным и убедительным. Его пояснения прямо противоречат составленным им же документам, приобщенным к делу. Он не смог правдоподобно объяснить, почему уголовное преследование М. по событиям 2014 года начато только в 2016 году, уже после того, как в 2015 году не осуждённым, а другими должностными лицами таможни в отношении А. приняты соответствующие действиям осуждённого официальные решения, которые противоправными никем не признаны.

Также, по убеждению защитника, в основу обвинения положены и другие недостоверные и недопустимые доказательства: акт обследования помещений и протокол изъятия документов, оформленные 3 марта 2016 года; видеозапись, произведенная в кабинете осуждённого 5 сентября 2014 года; протокол допроса потерпевшей Х.. В то же время показаниям М., которые тот неоднократно давал в судебном заседании, суд не дал всесторонней оценки, не опроверг упомянутые в них обстоятельства, оставив их без внимания.

Определяя значимые, по его мнению, обстоятельства, подлежащий доказыванию по делу о преступлении, предусмотренном частью 1 статьи 293 Уголовного кодекса Российской Федерации, защитник утверждает, что в вину М. не может быть вменено непринятие заявления А. и мер по декларированию ввезенного им транспортного средства. Обязанность выполнения этих действий непосредственно его должностной инструкцией не предусмотрена. Такую обязанность содержит должностная инструкция У., однако названному факту суд тоже не дал никакой оценки. Исследованные в судебном заседании доказательства свидетельствуют, что осуждённый, со своей стороны проинформировал о сложившейся ситуации вышестоящих должностных лиц Ханты-Мансийской таможни, от которых У. получил совет отправить А. на границу Таможенного союза для вывоза транспортного средства.

Вместе с тем, отмечает защитник, субъективная сторона состава преступления, предусмотренного частью 1 статьи 293 Уголовного кодекса Российской Федерации, характеризуется неосторожностью, а М. суд в отсутствие каких-либо оснований инкриминирует прямой умысел. Кроме того, органами предварительного следствия и судом не установлено, в чем выразилось последствия преступления в виде существенного нарушения охраняемых законом интересов государства, а также причинная связь между действиями осуждённого и этими последствиями. Рекомендация, данная М. в разговоре 5 сентября 2014 года А., вывезти автомашину с территории Таможенного союза, не лишила государства права и возможности оформить декларирование упомянутого транспортного средства и взыскать таможенные платежи. От уплаты этих платежей, вопреки выводу суда, М. нарушителя не освобождал, и право взыскать их сохранялось у государства до весны 2015 года. Тогда при новом задержании в связи с нарушением таможенного законодательства автомобиля, которым управлял сын А., У., уже без участия М., вернул нарушителям документы, и те 18 марта действительно вывезли транспортное средство за границу.

По мнению защитника, суд не обосновал свой вывод о том, что неуплата таможенных платежей в размере 240 294,21 рублей повлекла существенный вред интересам государства. Не ясно из приговора, и в чем выразились нарушение нормальной работы таможенного органа и подрыв авторитета правоохранительных органов. Подобные суждения, полагает адвокат, представляют собой лишь предположения.

Осуждённый М., обратившись в Суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры с заявлением, изложив свое представление об обстоятельствах дела, проанализировал доказательства, положенные в основу обвинительного приговора, поддержал доводы апелляционных жалоб защитника, просил вынесенное судебное решение отменить. Данное заявление постановлением Югорского районного суда от 18 августа 2017 года оставлено без рассмотрения, в связи с тем, что оно не соответствует требованиям, предъявляемым уголовно-процессуальным законодательством к апелляционным жалобам, и подано по истечении предусмотренного законом срока апелляционного обжалования.

Не согласившись с таким решением, М. обжаловал его в Суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры и просит отменить, указывая, что заявление, направленное им, не является апелляционной жалобой, и он лишь просит приобщить его к материалам уголовного дела.

В письменных возражениях на апелляционные жалобы государственный обвинитель Шаромов А.И. указал, что доводы защитника не являются убедительными. Выводы суда о виновности М. основаны на допустимых и достоверных доказательствах, которым дана надлежащая оценка. Приговор Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 20 июля 2017 года, по мнению государственного обвинителя, должен быть признан законным, обоснованным и справедливым. Отмене либо изменению он не подлежит.

Проверив материалы, доводы апелляционных жалоб, выслушав мнение осуждённого, защитника и прокурора, суд апелляционной инстанции приходит к следующему.

В соответствии с частью 1 статьи 389.1, частями 1 и 3 статьи 389.4 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации осуждённый вправе обжаловать приговор суда в течение 10 суток со дня его постановления. Апелляционная жалоба, поданная с пропуском срока, оставляется без рассмотрения.

По настоящему делу осуждённый М. 15 августа 2017 года в связи с постановленным в отношении него 20 июля 2017 года обвинительным приговором обратился в Суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры с заявлением, в котором выразил несогласие с принятым судом первой инстанции решением и просил его отменить. Таким образом, обращение осуждённого в соответствии с его содержанием и целями фактически представляло собой поданную с нарушением процессуального срока апелляционную жалобу, которая рассмотрению не подлежит.

Постановление об этом Югорского районного суда от 18 августа 2017 года является законным и обоснованным, апелляционную жалобу на него М. суд апелляционной инстанции оставляет без удовлетворения.

В соответствии с частью 1 статьи 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым. По принципу презумпции невиновности, закрепленному в части 4 статьи 14 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.

Согласно приведенным требованиям закона вывод суда о виновности лица в совершении преступления должен подтверждаться достаточной совокупностью исследованных в судебном заседании допустимых и достоверных доказательств.

Приговор Югорского районного суда от 20 июля 2017 года в отношении М. данным требованиям не соответствует. Выводы суда о виновности осуждённого основаны на доказательствах, которым не дана всесторонняя оценка, уголовный закон применен неправильно, а требования уголовно-процессуального законодательства существенно нарушены.

Согласно части 1 статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации доказательства, полученные с нарушением требований Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Неподтверждение подсудимым содержания явки с повинной, как и неподтверждение показаний, данных в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, влечет признание её недопустимым доказательством вне зависимости от причин, по которым подсудимый её не подтвердил. В тех случаях, когда подсудимый обращался с письменным заявлением о явке с повинной, и сторона обвинения ссылается на указанные в этом заявлении сведения как на одно из доказательств его виновности, суду надлежит проверять, разъяснялись ли подсудимому при принятии от него такого заявления с учетом требований части 1.1 статьи 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации права не свидетельствовать против самого себя, пользоваться услугами адвоката, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения органов предварительного расследования в порядке, установленном главой 16 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, была ли обеспечена возможность осуществления этих прав (пункт 10 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре»).

По настоящему делу, не проверив этих условий, суд первой инстанции положил явку с повинной М. в основу приговора, несмотря на то, что последний её не подтвердил и не подтверждал на предварительном следствии. Вместе с тем, содержание явки с повинной, включающее в себя формулировки, не характерные для естественной речи, вызывает обоснованные сомнения в своей добровольности.

Статьями 75 и 89 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации прямо запрещается использование в уголовном судопроизводстве доказательств, полученных на основе результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Использование в качестве доказательств по уголовному делу результатов оперативно-розыскных мероприятий возможно только в том случае, когда такие мероприятия проведены для решения задач, указанных в статье 2 Федерального закона от 12 августа 1995 года N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», при наличии оснований и с соблюдением условий, предусмотренных статьями 7 и 8 указанного Федерального закона, а полученные сведения представлены органам предварительного расследования и суду в установленном порядке и закреплены путем производства соответствующих следственных или судебных действий (пункт 9 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре»).

Результаты оперативно-розыскной деятельности могут быть использованы для подготовки и осуществления следственных и судебных действий, проведения оперативно-розыскных мероприятий по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений, выявлению и установлению лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, а также для розыска лиц, скрывшихся от органов дознания, следствия и суда, уклоняющихся от исполнения наказания и без вести пропавших, имущества, подлежащего конфискации, для принятия решений о достоверности представленных государственным или муниципальным служащим либо гражданином, претендующим на должность судьи, предусмотренных федеральными законами сведений. Результаты оперативно-розыскной деятельности могут служить поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, представляться в орган дознания, следователю или в суд, в производстве которого находится уголовное дело или материалы проверки сообщения о преступлении, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств, и в иных случаях, установленных Федеральным законом (статья 11 Федерального закона от 12 августа 1995 года № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»; пункт 20 Приказа МВД России № 776, Минобороны России № 703, ФСБ России № 509, ФСО России № 507, ФТС России № 1820, СВР России № 42, ФСИН России № 535, ФСКН России № 398, СК России № 68 от 27 сентября 2013 года «Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд»).

Результаты оперативно-розыскной деятельности должны содержать сведения (при установлении таковых) о фактах и обстоятельствах, позволяющих определить объем и последовательность проведения соответствующих процессуальных действий, выбрать наиболее эффективную тактику их производства, выработать оптимальную методику расследования по конкретному уголовному делу; они должны позволять формировать доказательства, удовлетворяющие требованиям уголовно-процессуального законодательства, содержать сведения, имеющие значение для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, а также данные, позволяющие проверить в условиях уголовного судопроизводства доказательства, сформированные на их основе.

Таким образом, оперативно-розыскные мероприятия могут осуществляться лишь при наличии специальных установленных законом оснований и условий; проведение в связи с производством предварительного расследования по уголовному делу оперативно-розыскных мероприятий не может подменять процессуальные действия, для осуществления которых, как отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, уголовно-процессуальным законом установлена специальная процедура (определения от 24 января 2008 года № 104-О-О, от 25 февраля 2010 года № 261-О-О и от 17 июля 2014 года № 1778-О), обеспечивающая подтверждение допустимости и достоверности доказательственной информации, возможность ее проверки и оценки. Соответственно, и результаты оперативно-розыскной деятельности также не могут подменять (заменять) фактические данные, получение и подтверждение которых предполагается в уголовно-процессуальных процедурах (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 6 ноября 2014 года № 27-П).

Не приняв вышеизложенного во внимание, суд первой инстанции положил в основу приговора в отношении М. объяснения О. и И. , отобранные у них оперуполномоченным Б. назвав их результатами оперативно-розыскного мероприятия – опроса, которые по существу представляют собой показания свидетеля, полученные в нарушение процедуры, установленной уголовно-процессуальным законодательством (в частности, без разъяснения прав и предупреждения об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний).

Аналогичным образом, путем подмены процессуального действия, для осуществления которого, уголовно-процессуальным законом установлена специальная процедура, оперуполномоченным Б. 3 марта 2016 года в служебном кабинете У. было проведено мероприятие, названное обследованием помещения. Из заявлений осуждённого, показаний свидетелей У., Б., Д., Т., следует, что фактически действия оперуполномоченного были направлены на открытое проникновение в этот кабинет, отыскание в нём документов, имеющих значения для дела и их последующее изъятие; то есть по существу представляли собой обыск, осуществленный в нарушение установленных для него требований уголовно-процессуальным законодательством. Данному обстоятельству суд первой инстанции не дал надлежащей оценки. Между тем допущение возможности такой подмены обессмысливает установленную законом процедуру обыска.

Кроме того, конституционное право пользоваться помощью адвоката гарантируется любому лицу, в отношении которого осуществляется деятельность, направленная на выявление фактов и обстоятельств, уличающих его в подготовке или совершении преступления, а значит, лицу, в отношении которого проводятся оперативно-розыскные мероприятия в связи с подозрением его в причастности к подготовке или совершению преступления, должна предоставляться возможность воспользоваться квалифицированной юридической помощью адвоката, если таковая, как это следует из правовой позиции, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 14 июля 1998 года № 86-О, не исключается необходимостью обеспечения режима секретности, соблюдения требований оперативности и конспиративности (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 9 июня 2005 года № 327-О; Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 27 октября 2015 года № 2449-О).

Как следует из материалов уголовного дела, оперуполномоченными, открыто осуществлявшими открытые оперативно-розыскные мероприятия в отношении М. 3 марта 2016 года, право воспользоваться квалифицированной юридической помощью адвоката не разъяснялось, и возможность воспользоваться ею не предоставлялась, чему суд первой инстанции тоже не дал оценки.

Согласно Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» проведение предусмотренных его статьей 6 оперативно-розыскных мероприятий, в том числе наблюдения, возможно лишь в целях защиты жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, собственности, обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств (статья 1) и для выполнения задач оперативно-розыскной деятельности по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений, а также выявлению и установлению лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, осуществлению розыска лиц, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда, уклоняющихся от уголовного наказания, а также розыска без вести пропавших, добыванию информации о событиях или действиях (бездействии), создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации (статья 2); проведение оперативно-розыскных мероприятий не может быть произвольным, оно допускается лишь при наличии законных оснований, к которым относятся ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела (пункт 1 части второй статьи 7). Не допускается осуществление этой деятельности для достижения целей и решения задач, не предусмотренных упомянутым Федеральным законом (часть вторая статьи 5). Следовательно, такое оперативно-розыскное мероприятие, как наблюдение, должно быть направлено на достижение только указанных целей и решение задач оперативно-розыскной деятельности (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 21 октября 2008 года № 862-О-О).

Указанное предполагает, что для проверки законности осуществления оперативно-розыскного мероприятия и его результатов, как доказательств, в порядке статьи 87 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд обязан исследовать обстоятельства, послужившие поводами и основаниями для производства данного мероприятия, а стороной обвинения необходимые сведения о них должны быть предоставлены. Однако по настоящему делу, ни органами предварительного следствия, ни государственным обвинителем в судебном заседании никакие данные, подтверждающие законность проведения в отношении М.(дата) оперативно-розыскных мероприятий, в частности наблюдения, не представлены, судом не исследовались. Вместе с тем наличие законных целей их проведения вызывает сомнение, поскольку результаты наблюдения по достоверно неустановленным причинам, были реализованы не своевременно, а лишь по истечении длительного срока в марте 2016 года.

Причины, упомянутые оперуполномоченным Б. в ходе его допроса, нельзя признать правдоподобными. Тем более, что показания данного свидетеля в этой части опровергаются имеющимися в деле документами о результатах проведенных в марта 2015 года оперативно-розыскных мероприятий, составленными и подписанными им самим, чему суд первой инстанции не дал никакой оценки.

Одновременно необходимо отметить неполноту и необъективность исследования судом первой инстанции видеозаписей, явившихся результатом скрытого наблюдения в кабинете М. 5 сентября 2014 года с использованием средств видео фиксации. Упомянутые записи представляют собой фрагменты, изъятые из контекста общей ситуации и предъявленные только в той части, в какой это соответствует существу инкриминированного деяния. Вопрос о правомерности такой избирательности органов предварительного следствия и стороны обвинения подлежит самому тщательному изучению. И в то же время смысл содержащихся в записях разговоров, не опровергает, а напротив, предполагает обстоятельства, на которых М. настаивает в своих показаниях. В частности подтверждает его заявления о том, что А. с сыном обратились 5 сентября 2014 года к сотруднику таможенного поста У. который в соответствии со своими прямыми служебными обязанностями занимался вопросами таможенного оформления транспортного средства; в процессе оформления выяснилось, что истекли сроки давности привлечения А. к административной ответственности, а задержать автомобиль ввиду отсутствия средств обеспечить его сохранность оказалось невозможным; за разъяснением по сложившейся ситуации У. обращался в вышестоящий таможенный орган, где ему посоветовали предложить нарушителю вывезти транспортное средство за границу; М. озвучил данный совет А. в присутствии У..

Все перечисленные обстоятельства суд первой инстанции оставил без внимания, несмотря на то, что они самым существенным образом влияют на оценку доказательств по делу, в том числе на вывод о достоверности показаний свидетеля У. и подсудимого.

В соответствии с частью 1 статьи 88 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности – достаточности для разрешения уголовного дела. В описательно-мотивировочной части приговора, исходя из положений пунктов 3, 4 части 1 статьи 305, пункта 2 статьи 307 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, надлежит дать оценку всем исследованным в судебном заседании доказательствам, как уличающим, так и оправдывающим подсудимого. При этом излагаются доказательства, на которых основаны выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, и приводятся мотивы, по которым те или иные доказательства отвергнуты судом (пункт 6 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре»).

Приведенные требования уголовно-процессуального закона судом первой инстанции при рассмотрении уголовного дела в отношении М. тоже были нарушены. При наличии противоречий в показаниях свидетелей Б. и У, существенного несоответствия их другим доказательствам (содержанию видеозаписей, показаниям свидетеля О. и другим), этим противоречиям и несоответствию суд не дал оценки, положив показания названных лиц в основу приговора. В то же время к показаниям подсудимого суд первой инстанции отнесся критически, назвав их противоречивыми и нелогичными, оставив без внимания тот факт, что по существу они подтверждаются объективно.

Позиция стороны защиты не была изучена в полной мере. Не проверено и не проверялось заявление М. о том, что для получения разъяснений по действиям в отношении автомобиля, принадлежащего А., он связывался с должностными лицами вышестоящего таможенного органа, поставив их в известность о сложившейся ситуации. В частности, о возможности задержания транспортного средства и помещения его на склад временного хранения, по заявлению осуждённого, он консультировался с Н. (отдел административных расследований), Р. (отделение распоряжения имуществом и исполнения постановлений уполномоченных органов), Ш. (отдел таможенных процедур и таможенного контроля).

Это заявление суд посчитал недостоверным, поскольку перечисленные лица не подтвердили дачу М. каких-либо указаний. Однако такое суждение представляется совершенно безосновательным. Ни Н., ни Р., ни Ш. не были допрошены судом по вышеупомянутым обстоятельствам. Совершал ли осуждённый или свидетель У. им звонки 5 сентября 2014 года, тоже не проверялось. Вместе с тем, в содержании видеозаписи, приобщенной к делу, свидетель У. в своей речи, обращенной к М., озвучивает рекомендацию вышестоящего таможенного органа, которую впоследствии осуждённый повторил А.. Данный факт, оставленный судом первой инстанции без внимания и оценки, прямо подтверждает заявление защиты о том, что консультации с некими должностями лицами 5 сентября 2014 года происходили; для задержания транспортного средства и помещения его на склад временного хранения действительно существовали препятствия, в связи с чем сотрудникам <данные изъяты> таможенного поста были даны соответствующие рекомендации.

Из приговора, постановленного в отношении М., следует, что судом первой инстанции не в полной мере исследованы обстоятельства дела, подлежащие установлению в силу требований статьи 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

По смыслу закона объективная сторона халатности, как преступления, состоит в деянии, которое может быть выражено либо в бездействии (неисполнение должностным лицом своих обязанностей), либо в действии (ненадлежащее исполнение своих обязанностей), совершенных в силу недобросовестного или небрежного отношения должностного лица к службе.

Неисполнение должностным лицом своих обязанностей заключается в фактическом бездействии при наличии обязанности действовать тем или иным образом. Ненадлежащее исполнение обязанностей – это исполнение обязанностей с нарушением требований, предъявляемых к деятельности должностного лица. При определении объективной стороны преступления обязательно должно быть установлено, какие конкретно обязанности, неисполнение или ненадлежащее исполнение которых ставится в вину, были возложены на данное должностное лицо. Для этого следует обратиться к соответствующим документам, описывающим круг таких обязанностей: закону, иному нормативному правовому акту, должностной инструкции, трудовому договору и др. Также необходимо выяснить, какие из возложенных на должностное лицо обязанностей им не исполнены или исполнены ненадлежащим образом. Общего, неконкретизированного указания на ненадлежащее исполнение обязанностей недостаточно; обязательным является установление и описание круга конкретных формально закрепленных за лицом обязанностей.

Одновременно, принимая решение о виновности лица в халатности, суд обязан установить, имело ли должностное лицо реальную возможность для исполнения (надлежащего исполнения) своих обязанностей. Наличие реальной возможности означает, что лицо могло исполнить свои обязанности при конкретных внешних условиях, а также имело к этому субъективную возможность. Если реальная возможность для исполнения обязанностей отсутствует, то отсутствует и признак недобросовестного или небрежного отношения к службе, что исключает данный состав преступления.

Ни одному из вышеперечисленных обстоятельств суд первой инстанции не дал исчерпывающей оценки. Перечисляя обязанности, которые М. не выполнил, суд ограничился лишь общими малоинформативными формулировками, содержащимися в должностной инструкции осуждённого, как то: обеспечение совершения таможенных операций и соблюдению установленных законом запретов; контроль над определением таможенной стоимости перемещаемых товаров и транспортных средств и другие. В постановленном приговоре отсутствуют сведения о конкретных обстоятельствах, характеризующих правоприменительную ситуацию, сложившуюся в отношении транспортного средства А.. Не указано, в связи с какими юридическими фактами она сложилась, как, кем, в какой процедуре и в соответствии с какими правовыми нормами должна быть разрешена. Не приведен анализ таможенного законодательства, регулирующего режим временного ввоза транспортных средств, устанавливающего последствия его нарушения, предусматривающего возникновение обязанности по уплате таможенных платежей, их размер, сроки способы взыскания, поводы и основания задержания транспортного средства, порядок помещения его на склад временного хранения, ответственность за сохранность. Собственное представление суда о правовой основе обвинения в приговоре не изложено, а вместо этого приведены показания свидетелей Д.Е., Ч., Г., В., содержащие интерпретацию законодательства, которая не является для суда ни обязательной, ни достаточной. Более того, в части пересказа положений юридических норм, а также выражения мнения о возможном порядке их применения, названные лица свидетелями по уголовному делу не являются вовсе.

Таким образом, юридически значимые обстоятельства, относящиеся к предмету доказывания по настоящему уголовному делу, в существенной части судом первой инстанции определены и установлены не были, что повлекло за собой и другие нарушения уголовно-процессуального законодательства, а также неправильное применение уголовного закона.

Признавая М. виновным и квалифицируя его деяние как преступление, предусмотренное частью 1 статьи 293 Уголовного кодекса Российской Федерации, суд указал, что осуждённый действовал с прямым умыслом, тогда как халатность характеризуется только неосторожной формой вины в виде легкомыслия или небрежности.

Материальный состав данного преступления предполагает наступление общественно-опасных последствий: причинение крупного ущерба или существенного нарушения прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства. К таким последствиям по настоящему делу суд отнес: подрыв авторитета правоохранительных органов; нарушение нормальной работы Югорского таможенного поста; попустительство нарушению режима ввоза и нахождения временно везенного на территорию Российской Федерации транспортного средства; неуплату таможенных платежей в сумме 240 294,21 рублей и утраты государством права на их возмещение.

Анализируя это суждение, суд апелляционной инстанции приходит к выводу, что оно не в полной мере обоснованно. В частности, декларативно утверждение о том, что действия М. подорвали авторитет правоохранительных органов, поскольку не конкретизировано, в чем именно это выразилось объективно. Нарушение нормальной работы поста и попустительство нарушению режима ввоза фактически вменены осуждённому в вину как деяние (действия) и одновременно последствиями признаны быть не могут.

Из показаний свидетеля О. и других представленных доказательств следует, что А. не располагал материальной возможностью уплатить таможенные платежи в размере 240 294,21 рублей. В связи с этим отсутствуют основания утверждать, что бюджет государства лишился названной суммы. Предположение о том, что платежи могли быть возмещены за счет реализации в предусмотренном законом порядке транспортного средства, не может быть принято, поскольку отсутствуют какие-либо объективные данные о стоимости автомобиля, принадлежавшего А., а также о цене, за которою он мог быть реализован.

Кроме того, суд апелляционной инстанции считает необходимым отметить, что в соответствии с примечанием к статье 293 Уголовного кодекса Российской Федерации уголовная ответственность за халатность наступает только в случаях, когда сумма реального ущерба, причиненного противоправным поведением должностного лица, превышает 1,5 миллионов рублей. При этом не вызывает сомнений тот факт, что реальный ущерб, объективно является более тяжким последствием по сравнению с неполучением определенных средств (упущенной выгоды).

Учитывая, что обязательным элементом состава инкриминированного М. преступления является причинная связь между действием (бездействием) лица и наступившими последствиями, суд апелляционной инстанции находит, что и данный вопрос в обжалуемом приговоре оставлен без надлежащего рассмотрения.

С одной стороны, не учтено, что непосредственное оформление документов по транспортному средству относилось к компетенции сотрудника <данные изъяты> таможенного поста У. а на М. был возложен лишь контроль над его работой. В то же время инициатива рекомендовать А. вывезти автомобиль за границу исходила (как это следует из видеозаписи) от должностных лиц вышестоящего Таможенного органа. С другой стороны установлено, что рекомендация вывезти транспортное средство за границу, озвученная М. 5 сентября 2014 года, выполнена А. не была. Автомобиль остался на территории Ханты-Мансийского автономного округа – Югры, в его статусе изменений не произошло, и возможности надлежащим образом оформить транспортное средство, а также предпринять действия по взысканию таможенных платежей, органы таможни не лишились. Следовательно, упоминаемые в приговоре последствия в виде неуплаты таможенных платежей в сумме 240 294,21 рублей и утраты государством права на их возмещение 5 сентября 2014 года фактически не наступили, а явились результатом последующих событий, в вину М. не вмененных.

Принимая во внимание все вышеизложенные обстоятельства, суд апелляционной инстанции считает, что перечисленные существенные нарушения уголовно-процессуального закона, несоответствие выводов суда первой инстанции фактическим обстоятельствам дела и неправильное применение уголовного закона повлияли на вынесение законного и обоснованного судебного решения, в связи с чем приговор Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 20 июля 2017 года подлежит отмене. В суде апелляционной инстанции данные нарушения устранены быть не могут, поэтому уголовное дело в отношении М. подлежит направлению на новое рассмотрение в названный суд в другом его составе.

По результатам нового всестороннего и тщательного рассмотрения дела суду надлежит принять обоснованное и мотивированное решение, отвечающее требованиям уголовно-процессуального законодательства, оценить все доводы, изложенные стороной защиты, проверить допустимость представленных доказательств.

На основании изложенного, руководствуясь статьями 389.17, 389.20, 389.28, 389.33 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд

ПО С Т А Н О В И Л:

постановление Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 18 августа 2017 года об оставлении без рассмотрения заявления М. о несогласии с приговором Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 20 июля 2017 года оставить без изменения, апелляционную жалобу осуждённого – без удовлетворения.

Апелляционные жалобы защитника, адвоката Мамедова С.А., удовлетворить частично, приговор Югорского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 20 июля 2017 года в отношении М. отменить в связи с несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам дела и существенным нарушением требований уголовно-процессуального закона.

Уголовное дело в отношении М. направить в Югорский районный суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры для нового рассмотрения со стадии подготовки дела к судебному заседанию.

Настоящее постановление вступает в силу с момента провозглашения и может быть пересмотрено в кассационном или надзорном порядке.

Председательствующий