Гражданский кодекс часть 1

с участием заместителя прокурора Томской области Мелиховой Т.Н., осужденного ФИО1, его защитника – адвоката Филиппова К.Э., потерпевших Н., Т., О., К., Ф., представителя потерпевшего Ф. и представителя потерпевших – адвоката Кондаурова О.Е.,

рассмотрел материалы дела по надзорной жалобе адвоката Филиппова К.Э. в защиту интересов осужденного ФИО1 о пересмотре приговора Октябрьского районного суда г. Томска от 01 февраля 2011 года и определения судебной коллегии по уголовным делам Томского областного суда от 26 мая 2011 года.

Приговором Октябрьского районного суда г. Томска от 01 февраля 2011 года

ФИО1 , родившийся /__/ года, в /__/, гражданин /__/, несудимый,

осужден по ч. 4 ст. 159 УК РФ к 5 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.

Этим же приговором постановлено: признать за потерпевшими Н., Т., К., К., Н., Ф., Ф. право на удовлетворение их исковых требований о признании за ними права собственности на гаражные боксы в гаражном комплексе по /__/ в /__/, передав вопрос о разрешении данного иска для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства.

Определением судебной коллегии по уголовным делам Томского областного суда от 26 мая 2011 года приговор изменен: действия ФИО1. переквалифицированы на ч. 4 ст. 159 УК РФ (в редакции ФЗ № 26 - ФЗ от 07.03.2011), по которой назначено 3 года лишения свободы. На основании ст. 73 УК РФ назначенное наказание постановлено считать условным с испытательным сроком в три года с возложением на ФИО1 обязанности в период испытательного срока не менять постоянного места жительства без уведомления УИИ, куда раз в месяц являться на регистрацию. В остальном приговор оставлен без изменения.

В надзорной жалобе адвокатом Филипповым К.Э. поставлен вопрос об отмене приговора в связи с неправильным применением уголовного закона и нарушением уголовно-процессуального закона.

Заслушав доклад судьи Томского областного суда Павлова А.В., изложившего обстоятельства дела, состоявшиеся по делу судебные решения, мотивы надзорной жалобы и постановления о возбуждении надзорного производства, выслушав пояснения осужденного ФИО1 и его адвоката Филиппова К.Э., поддержавших доводы надзорной жалобы, выслушав потерпевших Н., О., Ф., К. и Т., представителя потерпевшего Ф. и адвоката Кондаурова О.Е., полагавших необходимым оставить приговор суда первой инстанции без изменения, а надзорную жалобу – без удовлетворения, заслушав мнение заместителя прокурора Томской области Мелиховой Т.Н., полагавшей необходимым отменить судебные решения по данному уголовному делу и направить его на новое рассмотрение в суд первой инстанции, президиум Томского областного суда

установил:

по приговору суда ФИО1 признан виновным в мошенничестве, т.е. приобретении права на чужое имущество путем обмана с причинением значительного ущерба гражданину в особо крупном размере, совершенном в период с 01 ноября 2003 года по 04 июля 2008 года в /__/, при обстоятельствах, изложенных в приговоре.

В надзорной жалобе адвокат Филиппов К.Э., выражая несогласие с состоявшимися судебными решениями, считая их необоснованными и несоответствующими действующему законодательству, указывает, что выводы суда не основаны на исследованных в судебном заседании доказательствах, а при рассмотрении уголовного дела судом было нарушено право на защиту и положения уголовно-процессуального законодательства. Выводы суда кассационной инстанции с точки зрения закона также неверны. Приводя описание деяния, признанного судом установленным, указывает, что согласно приговору суд пришёл к выводу о том, что ФИО1 путём обмана Н. и привлечённых с его согласия дольщиков-инвесторов получил реальную, юридически обоснованную возможность вступить во владение и распорядиться как своим чужим имуществом (объектом строительства), т.е. гаражным комплексом, возведённым Н. совместно с Т. с использованием денежных средств дольщиков-инвесторов, причинив каждому потерпевшему значительный материальный ущерб, составляющий особо крупный размер, и лишив их возможности распоряжаться своим имуществом. При этом суд заявил, как о доказанном, о том, что ФИО1 знал об отсутствии у Н. лицензии на выполнение строительных работ и при этом заключил с ним договор подряда на строительство гаражного комплекса. В обоснование этой позиции суд в приговоре заявил, что сам ФИО1 якобы заявлял о своей осведомлённости об отсутствии у Н. такой лицензии. Также суд ссылался на показания Н. и Т., которые по-разному описывая ситуацию, тем не менее, одинаково говорили о том, что ФИО1 было известно об отсутствии у Н. лицензии. Судебная коллегия также пришла к выводам об обоснованности вывода в приговоре о наличии изначально сформировавшегося умысла осужденного на совершение мошенничества как в отношении подрядчика, так и в отношении граждан-инвесторов; об осведомлённости осужденного при заключении с подрядчиком договора подряда на строительство гаражного комплекса об отсутствии у Н. лицензии и собственных средств на строительство. В кассационном определении заявлено, что ФИО1 не только был осведомлён о привлечении средств граждан на строительство объекта, но и сам непосредственно в этом участвовал как застройщик, гарантируя по окончании строительства оформление каждому инвестору в собственность конкретного бокса. В кассационном определении и в приговоре не приведено доводов тому, что якобы имевшийся у ФИО1 умысел на совершение мошеннических действий, был сформирован изначально. По тексту понимается, что этот умысел сформировался до момента подписания с Н. договора подряда. В то же время из материалов дела следует, что в сложившейся ситуации, затратив достаточно большие собственные средства на формирование пакета документов, дающих право на строительство объекта, ФИО1 не было резона рисковать этими денежными средствами привлечением к строительству человека, не имеющего строительного образования и надлежащей лицензии на осуществление такой деятельности. Не было такого резона и потому, что эта ситуация могла быть легко проверена надзирающими органами. К тому же действия ФИО1 носили последовательный характер. Потратив несколько лет на хождения по инстанциям, большие суммы денег на оформление строительной документации и получение разрешительных документов, ФИО1 стал искать подрядчика. Сначала было обращение к П., а потом появился Н. Эти действия были объективно подтверждены в суде показаниями П., подтвердившего, что к нему обращался ФИО1 с предложением о строительстве, и он был готов это сделать, имея необходимый пакет документов. Однако сделка по неизвестной ему причине не состоялась. Эта же ситуация была подтверждена показаниями самого ФИО1, свидетеля Л. При этом объективно позиция ФИО1 в судебном заседании нашла своё подтверждение. Он не общался лично с П., о чём заявляли все допрошенные по делу очевидцы. С П. общался Л. Именно от Л. ФИО1 узнал о том, что П. отказался строить его объект. Необъективность же показаний Л. проявилась после показаний в суде незаинтересованного свидетеля П., который совсем по иному описал суду обстоятельства его общения с Л. в свете обсуждения его (П.) привлечения к строительству гаражного комплекса. Указанным обстоятельствам не было дано какой-либо оценки, как в тексте приговора, так и в тексте кассационного определения. В связи с тем, что иных очевидцев начала событий по привлечению подрядчика на строительство гаражного комплекса по делу не было и нет, так и осталось невыясненным на чём были основаны выводы суда первой и суда кассационной инстанции, как о заранее сформировавшемся у ФИО1 умысле, так и о его осведомлённости об отсутствии у Н. лицензии на строительство. ФИО1 не отрицал, что был осведомлён о привлечении Н. средств некоторых граждан (не всех инвесторов) на строительство объекта. К концу строительства ему, т.е. ФИО1, стало известно и об остальных гражданах, чьи деньги привлёк Н. для строительства гаражного комплекса. При этом ФИО1 никогда не заявлял о том, что не собирается или собирался присвоить исключительно в собственное пользование весь комплекс. В рамках рассмотрения уголовного дела судом исследовались документы, подтверждённые показаниями потерпевших, в которых были обозначены предложения ФИО1 оформить каждому инвестору в собственность конкретные гаражные боксы. Допрошенные же в судебном заседании представители УФРС по Томской области, Администрации г. Томска также однозначно пояснили, что в силу того как именно были оформлены первоначальные взаимоотношения между ФИО1, Н. и инвесторами, оформить конкретные гаражные боксы сразу на инвесторов ФИО1. не мог. Для оформления гаражных боксов на инвесторов изначально он должен был оформить весь гаражный комплекс на себя. В судебном заседании не было выявлено каких-либо иных действий со стороны ФИО1, которые бы свидетельствовали о том, что у ФИО1 нет намерения, после оформления гаражного комплекса в свою собственность, передавать гаражные боксы инвесторам. Показания допрошенных в суде потерпевших К., Ф., К., Н., О., Ф. изложены в приговоре так, что создаётся впечатление, что они якобы дали показания аналогичные показаниям Н. и Т., что не соответствует действительности. Суд не стал уточнять в приговоре, в какой именно части показания указанных лиц аналогичны, но в результате можно сделать вывод, что и в данной части показания, например, Н., приведённые полнее других, аналогичны показаниям всех остальных. Здесь, делая подобный вывод в приговоре, суд как бы отбрасывал тот факт, что если, допустим, у ФИО1 преступные намерения были, и он осознанно намеревался использовать эту ситуацию в дальнейшем, то, как тогда быть с намерениями Н., с Т., которые позиционировали себя подрядчиками. Они-то сами для себя точно знали, что ни у одного, ни у другого лицензии на осуществление строительной деятельности не было, но по какой-то странной, невыясненной судом причине посчитали для себя возможным подписать договор и приступить к строительству, не имея на это ни законного права, ни надлежащего образования. В этой связи из текста приговора непонятно, какими доказательствами, по мнению суда, подтверждается факт того, что ФИО1, заключая с Н. договор подряда, изначально оговаривал с ним необходимость привлечения в целях строительства денежных средств граждан. Судом в приговоре это подаётся так, что, поскольку ни у ФИО1, ни у Л. не было денежных средств на строительство гаражного комплекса, то и было принято решение привлекать денежные средства граждан. Однако эта позиция не была подтверждена в судебном заседании самим ФИО1 и была фактически опровергнута объективными доказательствами, исследованными в суде, в том числе и самим текстом договора подряда. В то же время, если считать, что Н. соглашался осуществить строительство, заранее зная, что у него нет ни лицензии, ни денежных средств на строительство, реально осознавая, что по тексту договора подряда он должен строить объект за счёт собственных средств, тогда получается, что это у Н. был заранее сформированный умысел на обман. По тексту обжалуемого приговора данная позиция суда обоснована показаниями потерпевших К., Ф., К., Н., О., Ф. о том, что сам ФИО1. каждого из них лично направлял к Н. для заключения договора долевого участия в строительстве. В то же время сами показания указанных потерпевших опровергают данную позицию. Никто из допрошенных по делу потерпевших не пояснял о целенаправленной информационной компании, направленной на привлечение инвесторов в строительство. Каждый из этих потерпевших индивидуальным путём пришёл к Н. В то же время не только сами эти показания, но и объективные факты опровергают то, что в первоначальных договорённостях между Н. и ФИО1 шел разговор о привлечении денежных средств граждан. Сам Н., подписывая своей рукой договор подряда, в котором чётко было прописано условие о строительстве гаражного комплекса за свой счёт и своими силами, фактически опроверг свою последующую позицию о том, что договорённости, якобы, были другими. Для суда очевидна была ситуация, при которой каждый из потерпевших заключил с Н. договор о долевом участии в строительстве. Многие из них видели лично договор, подписанный между Н. и ФИО1 В судебном заседании исследовались доказательства по этому поводу. Соответственно очевидно было и то, что по условиям договора между ФИО1 и Н. практически все (за исключением трёх) гаражные боксы отходили Н. Соответственно ФИО1 никаким образом не имел права ими распоряжаться и соответственно у ФИО1 не было причин заверять письменно или устно граждан, заключавших договоры с Н., что совместно с подрядчиком Н. осуществит ввод объекта в эксплуатацию и оформит на них право собственности на указанные в соответствующих договорах, заключённых ими с Н., гаражные боксы в гаражном комплексе. Со ссылкой на положения Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 года N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», указывает, что мошенничество совершается путем обмана или злоупотребления доверием, под воздействием которых владелец имущества, или иное лицо, либо уполномоченный орган власти передают имущество или право на него другим лицам либо не препятствуют изъятию этого имущества или приобретению права на него другими лицами. Обман как способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество, ответственность за которое предусмотрена статьей 159 УК РФ, может состоять в сознательном сообщении заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений либо в умолчании об истинных фактах, либо в умышленных действиях. Согласно приговору суд пришёл к выводу о том, что мошеннические действия были совершены путём обмана. При этом суд не разобрался в юридических взаимоотношениях между фигурантами, в результате чего были сделаны юридически неверные выводы. Несмотря на отсутствие об этом прямого указания в тексте приговора, суд фактически заявил о том, что в действиях ФИО1 отчасти было и злоупотребление доверием, что проявилось в описании обстоятельств заключения договоров между потерпевшими и Н. Ссылаясь на положение Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 года N 51 г. Москва "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», полагает, что в данном случае исследованными в судебном заседании доказательствами было объективно доказано отсутствие каких-либо корыстных целей во взаимоотношениях с потерпевшими по делу, равно как и наличие между ними доверительных отношений. По тексту обжалуемого приговора очевидны причины того, почему суд, существенно сократив объём фактически инкриминированного ФИО1 обвинения, тем не менее, заявил о якобы существующей доказанности возникновения у ФИО1 умысла на приобретение права на чужое имущество путём обмана в ноябре 2003 года. Также ссылаясь на указанное Постановление Пленума Верховного Суда РФ, указывает, что содеянное следует квалифицировать как мошенничество, если умысел, направленный на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, возник у лица до получения чужого имущества или права на него. Для суда признание этого факта было необходимым и обязательным условием, несмотря на то, что по материалам дела отсутствовали доказательства существования, возникновения в тот период времени какого-либо умысла у ФИО1 Полагает, что суду необходимо было более чётко бы разобраться в сложившейся по делу ситуации и принять решение о том, действительно ли имело место хищение чужого имущества либо приобретение права на чужое имущество, или имели место иные деяния, возможно и подпадающие под статьи УК РФ, но не образующие состав мошенничества. Также считает, что суд неправильно установил, был ли причинён кому-либо из потерпевших реальный материальный ущерб. При решении вопроса о виновности лица в совершении мошенничества суды должны учитывать, что обязательным признаком хищения является наличие у лица корыстной цели, т.е. стремления изъять и (или) обратить чужое имущество в свою пользу либо распорядиться им как своим собственным, в том числе путем передачи его в обладание других лиц. В данном случае наличие у ФИО1. этих целей не подтверждено. Кроме того, судом в тексте приговора фактически искажены показания всех допрошенных по делу лиц. Эти показания приведены в усечённом виде, в результате чего утрачивается смысл сказанного каждым допрошенным. В связи с изложенным считает приговор подлежащим отмене и просит ФИО1 оправдать.

Проверив материалы дела и доводы надзорной жалобы, президиум Томского областного суда приходит к следующим выводам.

Согласно обжалуемому приговору суд признал установленной вину ФИО1 в том, что он, имея умысел на приобретение права на чужое имущество путем обмана, выступая в качестве заказчика-застройщика, 01 ноября 2003 года, зная, что у Н. нет лицензии на выполнение строительных работ, заключил с ним договор подряда на строительство гаражного комплекса по /__/ с привлечением в этих целях граждан в долевом строительстве, с которыми, с его ведома, Н. заключил в период с ноября 2003 года по июнь 2004 года договоры об инвестировании строительства гаражных боксов, по которым: Н. внес /__/ рублей, Ф. /__/ рублей. О. - /__/ рублей, К. - /__/ рублей, К. - /__/ рублей, Т. -/__/ рублей. Ф. - /__/ рублей. При этом, внося указанные суммы в строительство поэтапно, они были обнадежены заверениями ФИО1. в том, что после ввода объекта в эксплуатацию он оформит на них право собственности на гаражные боксы.

Далее по окончании строительства гаражного комплекса. ФИО1 в период с сентября 2004 года по март 2005 года умышленно, преследуя свою цель в завладении всем гаражным комплексом, под надуманными предлогами уклонялся от подписания акта приема-передачи выполненных Н. работ по строительству гаражного комплекса, мотивируя это в том числе и тем, что якобы при строительстве имеется отступление от проектной документации. При этом, реализуя свой умысел на мошенничество, он скрыл от Н. и инвесторов факт своего обращения в органы местного самоуправления г. Томска за документами для ввода гаражей в эксплуатацию, имея в то время уже необходимые для регистрации права собственности документы: акт приемки и ввода в эксплуатацию законченного строительством объекта приемочной комиссией от 21 декабря 2004 года и Постановление Мэра г. Томска от 17 января 2005 года за № 37 «О вводе в эксплуатацию нежилого строения (индивидуальные гаражи.) по /__/», а также скрыл факт подачи им 30 марта 2005 года в УФPC по Томской области заявления на регистрацию за ним права собственности на весь гаражный комплекс, не поставив при этом в известность и регистрационный центр о том, что в строительстве гаражного комплекса принимали участие иные лица, имеющие право собственности на отдельные гаражные боксы.

Не доведя на данном этапе свой преступный умысел до конца по независящим от него обстоятельствам, т.к. регистрация права собственности была приостановлена для приведения представленных им документов, подтверждавших факт создания объекта недвижимости, в соответствие с требованиями изменившегося законодательства ФИО1, продолжил реализацию своего умысла на приобретение права на чужое имущество в период с 2005 года по 2008 год, не признавая перед инвесторами строительство гаражного комплекса законченным, и снимая таким образом с себя обязанность передачи им права собственности на восемь гаражных боксов, 07 августа 2006 года получил второе разрешение на ввод гаражного комплекса в эксплуатацию за № /__/, введя при этом в заблуждение орган местного самоуправления, утаив, что имеется постановление Мэра от 17 января 2005 года за № 37 «О вводе в эксплуатацию нежилого строения (индивидуальные гаражи) по /__/», указав, что располагает только актом приемки и ввода в эксплуатацию законченного строительством объекта от 21 декабря 2004 года, что повлекло выдачу ему в упрощенном порядке нового разрешения на ввод гаражного комплекса в эксплуатацию, но зарегистрировать право собственности на данный объект он не смог т.к. приказом от 14 декабря 2006 года за № /__/ данное разрешение на ввод было отменено.

Однако в продолжение своего умысла на приобретение права на чужое имущество, ФИО1, сообщив в Департамент строительства и архитектуры заведомо ложные сведения о том, что работы по строительству гаражного комплекса он выполнил за свой счет хозяйственным способом и, таким образом, введя в заблуждение орган местного самоуправления, получил 16 апреля 2008 года разрешение на ввод в эксплуатацию указанного строительного объекта. Полученный путем обмана документ явился основанием для государственной регистрации права и 04 июля 2008 года ФИО1. был зарегистрирован как собственник нежилого строения по /__/.

Таким образом, ФИО1 путем обмана Н. и привлеченных с его согласия дольщиков-инвесторов получил реальную, юридически обоснованную возможность вступить во владение и распорядиться как своим, чужим имуществом, т.е. объектом строительства - гаражным комплексом, возведенным Н. совместно с Т. с использованием денежных средств Н., Ф., О., К., К., Т., причинив каждому потерпевшему значительный материальный ущерб, а именно: Н. в сумме /__/ рублей. Ф. - /__/ руб., О. /__/ руб., К. /__/ руб., К. - /__/ руб., Т. /__/ руб., Ф. /__/ руб., Н. - /__/ руб., на общую сумму /__/ рублей, что является особо крупным размером, лишив их возможности распоряжаться своим имуществом.

Проанализировав исследованные судом доказательства, на основании которых был сделан вывод о виновности ФИО1 в установленном приговором преступном деянии, президиум приходит к выводу о том, что суды первой и второй инстанций правильно установили фактические обстоятельства дела, связанные с получением ФИО1 в аренду земельного участка под строительство гаражного комплекса, обстоятельства получения им разрешения на строительство, обстоятельства заключения им договора подряда с Н., не имеющим лицензии на строительство, обстоятельства привлечения к участию в строительстве путем его финансирования лиц, признанных потерпевшими, обстоятельства, связанные с введением ФИО1 гаражного комплекса в эксплуатацию и последующей регистрации им права собственности на строение.

Вместе с тем вывод суда в приговоре о том, что указанные установленные действия были совершены ФИО1 при наличии у него умысла на приобретение права на чужое имущество путем обмана и с причинением значительного ущерба гражданину в особо крупном размере, исследованными судом доказательствами, а именно, показаниями осужденного, потерпевших, свидетелей, исследованными судом материалами дела, не подтверждены, поскольку ни каждое из исследованных судом доказательств, ни их совокупность об этом не свидетельствуют, поэтому указанный в приговоре вывод суда об умысле ФИО1 на совершение мошенничества является предположением.

Согласно показаниям ФИО1 замысел построить около дома капитальные гаражи вместо находившихся там металлических, возник у него в 1999 году. В дальнейшем на оформление необходимых документов ушло три года. В результате он получил в аренду участок земли и разрешение на строительство (документы на л.д. 239-240 т.1). При этом денег на инвестирование строительства гаражей у него не было, и в результате он по предложению Л., что подтверждается показаниями свидетеля Л., обратился к Н., который имел возможность и хотел участвовать в строительстве, но не имел на этот вид деятельности лицензии.

Именно отсутствие денежных средств (что следует из показаний ФИО1; свидетеля Л., оказывавшего ФИО1 помощь на этапе организации строительства; потерпевшего Н.) не позволяло ФИО1 воспользоваться услугами как подрядчика П., который лицензию на строительство имел, но при этом строил за счет средств заказчика, что подтверждается договором подряда от 17.12.2002 между ФИО1 и П. (т.3 л.д. 192), согласно которому обеспечение финансирования строительства ложится на заказчика ФИО1 Указанные показания ФИО1 данные им в судебном заседании судом в приговоре не опровергнуты и надлежащей оценки им не дано.

Лицензию П., согласно показаниям потерпевшего Н., принесли или Л., или ФИО1 для того, чтобы удобно было отвечать на вопросы проверяющих органов, а строить ФИО1 надо было срочно, поскольку разрешение на строительство заканчивалось в декабре 2003 года, что также показал суду потерпевший Н., указав, что когда встал вопрос о лицензии, он, т.е. Н., сказал, что лицензии у него нет, но он готов заключить договор как частное лицо. При этом под давлением того, что срок разрешения на строительство заканчивался в декабре 2003 года, а просроченное разрешение на строительство - это большой минус, ФИО1 согласился на их, т.е. Н. с Т., условия, согласно которым ФИО1 с Л. получат не восемь гаражных боксов, как они хотели, а только три бокса и /__/ рублей.

Кроме того, согласно показаниям ФИО1, он оплачивал аренду земли, и такая оплата была бы меньше при наличии построенного на этой земле и введенного в эксплуатацию объекта, что подтверждается также показаниями свидетеля М. (т.9 л.д.223).

Таким образом, из исследованных судом доказательств следует, что то обстоятельство, что ФИО1 заключил договор подряда с лицом, не имеющим лицензии на строительство, т.е. с Н., и то обстоятельство, что согласно показаниям ФИО1 в разрешении на строительство был указан в качестве подрядчика П., что следует и из заявления ФИО1 в архитектурно-строительный надзор о получении разрешения на строительство на участке по /__/ (т. 3 л.д. 188), в котором указано, что строительство будет осуществлено П., имеющим лицензию на производство строительных работ, а непосредственным производителем работ назначен П. при осуществлении в соответствии с договорами авторского надзора З., технического надзора Ю., не подтверждает наличие у ФИО1 умысла на мошенничество, поскольку, как было указано, обращение к Н. и заключение с ним договора подряда было обусловлено отсутствием денег у заказчика, т.е. у ФИО1, отсутствием лицензии на строительство у Н. и сроками разрешения на строительство (т.1 л.д. 239). По этому поводу ФИО1 суду показал, что в случае, если бы не использовались документы П., то вся процедура могла бы затянуться (т.9 л.д. 210). Иного вывода из исследованных в судебном заседании и приведенных в приговоре доказательств не следует.

Не имелось в распоряжении суда и доказательств возникновения у ФИО1 умысла на мошенничество и до начала осуществления им организации непосредственно строительства, т.е. на стадии оформления земельного участка под строительство в аренду, что прямо следует из исследованных судом доказательств и текста приговора.

То обстоятельство, что для финансирования оговоренного ФИО1 и Н. строительства при отсутствии у них для этого своих денежных средств сразу планировалось привлечь инвесторов, установлено приведенными в приговоре показаниями Н., свидетеля Л. и вышеуказанных потерпевших.

Вместе с тем, согласно договору подряда от 01.11.2003 (т.3 л.д.95) между ФИО1 и Н., добровольность которого сторонами не оспаривалась, подрядчик, т.е. Н. своими силами и средствами обязался в срок до 01.09.2004 построить и сдать заказчику, т.е. ФИО1, индивидуальные гаражи по /__/, а в качестве оплаты заказчик должен был передать восемь гаражных боксов из числа построенных.

Исследованные судом договоры инвестирования были заключены между Н. и потерпевшими (т.1 л.д. 214- 217, 220, 232, 236). Согласно этим договорам Н. обязался выполнить своими силами все работы по строительству гаражей, сдать гаражный бокс в эксплуатацию передать инвестору по акту приема-передачи инвестированное помещение в состоянии, соответствующем проекту и техническим условиям, а также представить в соответствующий орган документы о регистрации права собственности инвестора на его гараж.

Согласно показаниям Н. в судебном заседании, ФИО1 сказал, что не будет собирать деньги, а он, т.е. Н., сказал, что будет, если это надо (т.9 л.д. 48). Согласно приведенным в приговоре показаниям потерпевших, ФИО1, к которому они, узнав о строительстве, обращались по вопросу участия в нем, направлял их к Н. Добровольность заключения договоров инвестирования с Н. потерпевшие не оспаривали, как и сам Н. Иных сведений о причине, по которой договоры инвестирования заключались не самим ФИО1, исследованные судом доказательства не содержат.

Таким образом, содержащийся в приговоре вывод суда о том, что ФИО1 отказался от получения денег от инвесторов в целях реализации имевшегося у него преступного умысла на мошенничество, не подтвержден исследованными доказательствами. При этом мотивов, по которым суд пришел именно к такому выводу, приговор не содержит.

Указанный договор подряда между ФИО1 и Н. указания на иных фигурантов не содержит и, таким образом, никаких договорных отношений между ФИО1 и потерпевшими-инвесторами не имелось. При этом между ФИО1 и Н. существовали исключительно обязательственные отношения, согласно которым Н. обязался только построить гаражи своими средствами, а ФИО1 обязался принять работу и передать подрядчику в качестве оплаты восемь боксов, которые только после этого становятся собственностью подрядчика.

С учетом этих обстоятельств, а также исходя из положений главы 37 Гражданского кодекса РФ, (посвященной подряду) и не предусматривающей возникновения у подрядчика права собственности на создаваемое им по договору имущество, ФИО1 первоначально мог стать собственником завершенного строительством объекта, учитывая, что он являлся заказчиком строительства и арендатором земли, на которой был построен гаражный комплекс.

Приведенные в приговоре показания свидетеля Р. об отсутствии запрета оформления права собственности одновременно на заказчика-застройщика и иных лиц, не свидетельствуют о невозможности ФИО1 оформить вновь созданный объект в свою собственность, учитывая, что договорных отношений с инвесторами у него не было.

При таких обстоятельствах вывод суда о том, что действия ФИО1 по оформлению права собственности, включая, как указано в приговоре, обращение в органы местного самоуправления г. Томска за документами для ввода гаражей в эксплуатацию, при наличии необходимых для регистрации права собственности документов: акта приемки и ввода в эксплуатацию законченного строительством объекта, приемочной комиссией от 21.12.2004 и постановления мэра г. Томска от 17.01.2005 за № 37 «О вводе в эксплуатацию нежилого строения (индивидуальные гаражи) по /__/», а также факт подачи 30.05.2005 года в УФРС по Томской области заявления на регистрацию за ним права собственности на весь гаражный комплекс, - свидетельствуют о реализации им умысла на мошенничество, обоснованным не является, поскольку данный вывод не следует из совокупности исследованных по делу доказательств, а в приговоре суда этот вывод не подтвержден какими-либо исследованными доказательствами.

При этом, несмотря на то, что ФИО1, обращаясь в соответствующие органы за документами, необходимыми для ввода гаражей в эксплуатацию и последующего оформления права собственности, действительно не указывал, что в строительстве гаражного комплекса принимали участие иные лица, претендующие на отдельные гаражные боксы, что следует из исследованных судом материалов: заявления ФИО1 о назначении комиссии по приемке в эксплуатацию индивидуальных гаражей по /__/ от 25.10.2004 (т.5 л.д.140); указанного акта приемки и ввода в эксплуатацию законченного строительством объекта, приемочной комиссией от 21.12.2004, в котором в графе «генеральный подрядчик» не указан Н. (т.5 л.д.136-138), что суд первой инстанции истолковал, как обстоятельство, доказывающее виновность ФИО1 в мошенничестве, однако делая данный вывод суд первой инстанции не учел того обстоятельства, что подрядчика фактически не имелось в силу осуществления строительства при отсутствии у Н. лицензии на этот вид деятельности.

А с учетом отсутствия договорных отношений между ФИО1 и потерпевшими (инвесторами), оснований расценивать то обстоятельство, что при обращении с заявлением о регистрации за ним права собственности ФИО1 не поставил регистрационный центр в известность о наличии иных лиц, как указано в приговоре, имеющих право собственности на отдельные боксы, как на подтверждение наличия у ФИО1 и реализации им умысла на мошенничество, не имеется.

То обстоятельство, что ФИО1 отказывался подписать акт приема-передачи выполненных Н. работ, установлено как показаниями ФИО1, так и показаниями указанных потерпевших, включая Н. При этом в то же время ФИО1 предпринимались меры к введению объекта в эксплуатацию, что следует из исследованных судом материалов дела: заявления ФИО1 о назначении комиссии по приему в эксплуатацию гаражей от 25.10.2004 (т.5 л.д. 140), акта приемки и ввода законченного строительством объекта (т.5 л.д.136-138).

Однако указанное обстоятельство в приговоре суда также немотивированно истолковано как доказательство виновности ФИО1 в реализации его преступного умысла, с указанием на надуманность отказа подписать акт приема-передачи.

Действительно, согласно заключению эксперта № /__/ (т.5 л.д. 90-108), отступления от проекта не повлияли на возможность использования построенного объекта в качестве гаражных боксов, а согласно вышеуказанному акту приемки и ввода законченного строительством объекта, объект принят и введен в эксплуатацию как соответствующий проекту, отвечающий санитарным, экологическим, противопожарным и строительным нормам, правилам и государственным стандартам.

Вместе с тем, согласно этому же заключению эксперта, были установлены отступления от проекта при строительстве.

Согласно показаниям ФИО1, строительство велось с отступлением от проекта, вместо кирпичной кладки использовались бывшие в употреблении плиты, имелись другие недостатки, не было пожарной сигнализации. В декабре 2004 года Н. назначил собрание дольщиков, где он, т.е. ФИО1, указал на недоделки, которые никто не будет устранять, после того как Н. получит гаражи, поэтому он просил дольщиков по этой причине не подписывать Н. акты приемки, заявив, что сам подпишет акт только после устранения всех недостатков. Также указал, что как застройщик ответственность за строительство нес он (т.9 л.д.214-215).

То обстоятельство, что недостатки при строительстве имелись, подтверждается имеющимися в материалах дела замечаниями инвестора Н. (т.1 л.д.235). На наличие недостатков указал в своих показаниях и свидетель О. (т.9 л.д. 15), свидетель Ф. (т.9 л.д.94), не отрицал наличие отступлений от документации и Н. (т.9 л.д.48), использование в строительстве старых плит подтвердил свидетель С. (т. 9 л.д.105), исследовались судом и перечень несоответствий (т. 4 л.д.77), подписанный свидетелем З. (т.9 л.д.130-133) и письмо (т.4 л.д.138), согласно которому при визуальном осмотре гаражного комплекса выявлено несоответствие проектно-планировочного и конструктивного решения строения проектной документации с указанием на необходимость проведения экспертизы для более детального заключения, подписанное генеральным директором ООО «/__/» свидетелем Г., подтвердившего составление этого письма.

Свидетель Г. пояснил, что указанное письмо констатирует необходимость проведения обследования гаражного комплекса для выявления несоответствия проекту.

Таким образом, показания ФИО1 о наличии недостатков при строительстве не опровергаются, а наоборот согласуются с другими исследованными судом доказательствами.

Показания свидетелей Б., Г., Я., Д., С., Р. не содержат никаких сведений, из которых можно сделать вывод о наличии у ФИО1 умысла на совершение установленного приговором преступного деяния. Указанные лица показали лишь о том, что были рабочими на строительстве гаражного комплекса, о том, что ФИО1 строительством интересовался, им претензий не предъявлял, а также о том, что им известно от других лиц о возникшем между ФИО1 и Н. конфликте.

Такой же оценке подлежат показания свидетеля Н., пояснившего, что он бывал на стройке и считает, что процесс строительства был ФИО1 известен, об отношениях между ФИО1 и Н. ему известно со слов последнего.

Оценка судом допущенных при строительстве отступлений как несущественных, явившихся лишь основанием надуманности отказа ФИО1 от подписания акта приема-передачи, признана быть не может, поскольку является субъективной и немотивированной судом в приговоре какими-либо объективными доказательствами по делу, исследованными в судебном заседании.

Ссылка суда в приговоре в качестве доказательства виновности осужденного на заключение фоноскопической экспертизы № /__/ (т.4 л.д. 164-186) и вывод суда на основе этого заключения о том, что ФИО1 подтверждал согласованность с ним всех отступлений от проекта, также несостоятельна, поскольку идентификация речи осужденного по делу не проводилась, а кроме того, содержание фонограмм и попытки ввода объекта в эксплуатацию не свидетельствует о том, что ФИО1 как заказчик не мог требовать устранения недостатков строительства.

При таких обстоятельствах вывод суда о надуманности отказа ФИО1 подписать акт приема-передачи выполненных Н. работ, и толкование этого как подтверждение умысла на мошенничество, не может быть признано соответствующим исследованным по делу доказательствам.

Вместе с тем суду ФИО1 показал, что при наличии недостатков сдать объект в эксплуатацию было необходимо, т.к., в этом случае уменьшалась арендная плата за землю, и он подписал в Администрации акт ввода объекта в эксплуатацию, указав при этом, что объект строился хозяйственным способом, поскольку лицензии на строительство не было. Н. сказал, что акт ввода в эксплуатацию есть, если он устранит недостатки и рассчитается с ним, то он, т.е. ФИО1, подпишет все документы и они разойдутся. На что Н. сказал, что гаражей он, т.е. ФИО1, не увидит. Поэтому он в дальнейшем оформил свидетельство о собственности на гаражный комплекс.

Факт снижения ставки арендной платы за землю после ввода объекта в эксплуатацию подтвердил допрошенный судом свидетель М. (т.9 л.д.223).

Согласно исследованным судом материалам дела, заявление в УФРС было впервые подано ФИО1 30.03.2005 (справка УФРС т. 7 л.д. 12), однако регистрация не состоялась и в дальнейшем неоднократно приостанавливалась, в том числе по причине ненадлежащего оформления правоустанавливающих документов.

Учитывая, что на ФИО1, исходя из договора подряда и договоров инвестирования, прямой обязанности передачи права собственности инвесторам не лежало, а также отсутствие доказательств, подтверждающих то обстоятельство, что заключая договор с Н., ФИО1 имел умысел на совершение мошенничества, нельзя признать основанным на доказательствах и вывод суда в приговоре о том, что в период с 2005 года по 2008 год действия ФИО1, направленные на получение 07.08.2006 второго разрешения на ввод гаражных боксов в эксплуатацию, были совершены в целях реализации им умысла на приобретение права на чужое имущество.

Исследованные судом в этой части доказательства: постановление Мэра от 17.01.2005 № 7 «О вводе в эксплуатацию индивидуальных гаражей по /__/», разрешение на ввод объекта в эксплуатацию от 07.08.2006 (т.3 л.д.207), которое было отменено приказом от 14.12.2006 (т.3 л.д.220), заявление ФИО1 на получение разрешения на ввод объекта в эксплуатацию (т.3 л.д. 209), разрешение на ввод объекта в эксплуатацию от 16.04.2008 (т.3 л.д.210), показания свидетелей Д. о том, что акт ввода в эксплуатацию он не подписывал, показания свидетеля Ш., согласно которым ФИО1 пытался получить разрешение на ввод объекта в эксплуатацию в упрощенном порядке, скрыв, что имеется акт комиссии, утвержденный мэром, а также свидетельство о государственной регистрации от 04.07.2008 гаражного комплекса на собственника ФИО1 (т.7 л.д.12), сами по себе свидетельствуют лишь о попытках ФИО1 тем или иным путем ввести гаражный комплекс в эксплуатацию, несмотря на имевшиеся недостатки в строительстве.

Согласно показаниям свидетеля Ч., ФИО1 говорил об отступлениях от проекта, а в 2006 году привез ему акт обследования объекта на предмет соответствия его проектному решению, на основании которого он выдал ФИО1 перечень несоответствий для представления его в Государственный архитектурно-строительный надзор и предусматривающий необходимость приостановления строительства, однако в случае представления этого перечня далее ФИО1 не получил бы разрешение на ввод гаражного комплекса в эксплуатацию. То же следует из показаний свидетеля З.

При этом сообщение ФИО1 в Департамент строительства и архитектуры, как указано в приговоре ложных сведений, о том, что работы по строительству он выполнил за свой счет хозяйственным способом (т.3 л.д.235), что позволило бы получить указанные разрешение на ввод объекта в эксплуатацию от 16.04.2008, согласно исследованным доказательствам и показаниям ФИО1, при отсутствии доказательств, свидетельствующих о реализации умысла на мошенничество, следует также расценивать лишь как способ введения объекта в эксплуатацию при фактическом отсутствии соответствующих требованиям законодательства документов, подтверждающих осуществление строительства на основании договора подряда.

Кроме того, судом не учитывалось и то обстоятельство, что без введения объекта в эксплуатацию на основании пакета требуемых для этого документов, а мог это, согласно исследованным доказательствам, сделать только ФИО1, не имелось и возможности решить вопрос о регистрации собственности на любое иное заинтересованное в этом лицо.

В качестве доказательств виновности ФИО1 судом в приговоре также приведены показания следующих свидетелей.

Согласно показаниям свидетеля К. он работал директором ПК «/__/» с Ч. ФИО1 не знает и договор об осуществлении технического надзора за строительством гаражного комплекса (т.2 л.д.45-47) с ним не заключался, каковы отношения Ч. и ФИО1, не знает.

Согласно показаниям свидетеля Ч., в 2004 году он подписал договор (т.2 л.д.45-47) об осуществлении технического надзора за строительством гаражного комплекса. Надзор не осуществлялся. Составил для ФИО1 справку о том, что используемый в строительстве материал был в употреблении. Предполагает, что это нужно было ФИО1 для удешевления строительства, чтобы заплатить подрядчику меньшую сумму.

Согласно показаниям свидетеля Д. и договора от 15.06.2005 (т.3 л.д.34), был заключен указанный договор на ремонт дорожного покрытия и озеленения гаражного комплекса, а также смета, которые передал Ч. для рассмотрения с заказчиком. Был ли подписан договор ФИО1, не знает. Второй экземпляр не вернули. Позднее узнал, что документы были использованы без его ведома.

Согласно показаниям свидетеля С. по просьбе ФИО1 была составлена локальная смета дополнительных работ по усилению и укреплению основных узлов и конструкций здания и приведения в соответствие с проектом /т.7 л.д.15-26/. О том, что объект был уже возведен, не знала.

Каким образом указанные выше доказательства подтверждают виновность ФИО1 в установленном приговором преступном деянии, в приговоре не указано. Вместе с тем сведений, уличающих ФИО1 в мошенничестве, эти доказательства не содержат, а фиксируют лишь обстоятельства, связанные с введением гаражного комплекса в эксплуатацию, а также свидетельствуют о намерении ФИО1 зафиксировать недостатки строительства.

Согласно показаниям ФИО1, несмотря на то, что гаражи могли быть использованы, они были не того качества. В таком случае, согласно его показаниям, он имел право требовать при расчете большего (т.9 л.д. 236).

Также в обоснование вывода о реализации ФИО1 умысла на присвоение права на чужое имущество судом в приговоре приведены показания потерпевших, согласно которым после регистрации права собственности ФИО1 потребовал освободить гаражи, а также сделана ссылка на уведомление ФИО1 о том, что как собственник он просит освободить гаражи до 01.11.2008.

Согласно показаниям ФИО1 сначала свидетельство о собственности должен был оформить он, затем подписать акт с Н., который должен был разделить гаражи между дольщиками. Оформив свидетельство о собственности, встретился с дольщиками, которым пояснил, что все они пользуются гаражами 6 лет, аренду за землю не платят, он понес расходы в связи с судебными процессами и предложил дольщикам выплатить ему /__/ рублей, после чего решит вопрос о передаче им гаражей в собственность. Кроме того, он понес расходы и в связи со спором о границах земельного участка.

Предъявление ФИО1 указанного требования подтверждается показаниями потерпевших, свидетелей Н., А., Г.

Мотивов, по которым установленные этими показаниями обстоятельства могут быть расценены как подтверждающие указанный в приговоре умысел ФИО1 на мошенничество, судом не приведено.

Вместе с тем в приговоре имеются ссылки на судебные решения, согласно которым ФИО1 участвовал в качестве стороны в судебных заседаниях, в том числе в связи с притязаниями потерпевших. Свидетели П., П. подтвердили, что оказывали ФИО1 правовую помощь, в том числе в судебных заседаниях. То, что ФИО1 оплачивал аренду земли, исследованными в судебном заседании доказательствами не опровергается.

При этом вопрос о правомерности или неправомерности указанных предъявленных ФИО1 к потерпевшим требованиям, а также его требований к Н. о передаче /__/ рублей, с учетом совокупности исследованных доказательств, не подтверждающих наличия у осужденного умысла на мошенничество, и данный вопрос не может быть перенесен в плоскость уголовно-правовых отношений относящихся к совершению преступления в виде мошенничества.

Ссылка суда в приговоре на показания потерпевшего Ф., заявление потерпевших в Управление земельных отношений с просьбой заключить с ними договоры аренды земли с целью внесения арендной платы, сделана судом без учета того, что земля на тот момент уже находилась в аренде у ФИО1, а потому указанные действия потерпевших свидетельствуют лишь об их попытке пользоваться гаражами на сколь либо законных основаниях.

Исследованные судом показания потерпевших и свидетелей, содержат лишь сведения о проблемах, возникших с получением потерпевшими гаражей в собственность в силу возникшего между сторонами конфликта. Доказательств тому, что ФИО1 изначально не был намерен передавать потерпевшим гаражи, или отказал им в этом вообще, тому, что он был намерен распорядиться гаражами исключительно по своему усмотрению, проигнорировав инвесторов, в материалах уголовного дела и исследованных в суде доказательствах не имеется.

При этом указание суда в приговоре на уведомления об освобождении гаражей, в связи с оформлением на них ФИО1 права собственности (т.3 л.д.124), отключение ФИО1 света в гаражах, на что указали потерпевшие, указанного вывода не опровергает. ФИО1 указанных действий не отрицал, суду пояснил, что объявление было составлено некорректно, в гаражах появились арендаторы, на что он реагировал негативно. Исходя из исследованных судом доказательств, согласно которым между сторонами в течение длительного времени складывались проблемные отношения, а также то обстоятельство, что все стороны этих отношений пользовались и продолжают пользоваться гаражными боксами, что следует из показаний потерпевших, свидетельствуют о том, что указанные действия ФИО1 не могут быть расценены, как доказательство его виновности в совершении мошенничества.

С учетом совокупности исследованных судом доказательств нельзя признать основанными на них и выводы суда о том, что о виновности ФИО1 в совершении мошенничества свидетельствуют его обращение в суд с иском (т.2 л.д. 247-249) о признании договора подряда недействительным, а также непризнание им исков потерпевших, и наличие у ФИО1 возможности заключить с потерпевшими мировое соглашение.

С учетом изложенного, учитывая, что состав преступления ст. 159 УК РФ предусматривает наличие прямого умысла осужденного на совершение мошенничества, что исследованными судом доказательствами и их совокупностью установлено не было, обжалуемые судебные решения по настоящему уголовному делу подлежат отмене. Поскольку из совокупности доказательств по делу установлены фактические обстоятельства, свидетельствующие об отсутствии умысла у ФИО1 на совершение мошенничества, а также обстоятельства, свидетельствующие о наличии между ФИО1 и потерпевшим Н., между потерпевшим Н. и потерпевшими инвесторами - гражданско-правовых отношений, президиум считает необходимым прекратить уголовное преследование в отношении ФИО1 и прекратить данное уголовное дело на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ в связи с отсутствием в действиях ФИО1 состава преступления, предусмотренного ч.4 ст. 159 УК РФ.

В соответствии с положениями ст. 133-134 УПК РФ президиум признает за ФИО1 право на реабилитацию.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 407-410 УПК РФ, президиум Томского областного суда

постановил:

надзорную жалобу адвоката Филиппова К.Э. в защиту осужденного ФИО1 удовлетворить.

Приговор Октябрьского районного суда г. Томска от 01 февраля 2011 года и определение судебной коллегии по уголовным делам Томского областного суда от 26 мая 2011 года в отношении ФИО1 отменить.

Уголовное дело по обвинению ФИО1 в совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст. 159 УК РФ прекратить на основании п.2 ч.1 ст. 24 УПК РФ в связи с отсутствием в действиях ФИО1 состава преступления, предусмотренного ч.4 ст. 159 УК РФ.

Признать за ФИО1 право на реабилитацию.

Председательствующий: С.М. Антонов