Гражданский кодекс часть 1

с участием: прокурора Бородиной Е.И.; заинтересованных лиц: Калиниченко М.С., в лице представителя по доверенности Индрисова Д.Р.; Министерства юстиции Российской Федерации, в лице представителя по доверенности Разумейчика К.Ю.,

рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по заявлению прокурора Центрального района Санкт-Петербурга, в порядке части 1 статьи 45 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, в защиту неопределенного круга лиц, о признании информационных материалов экстремистскими,

УСТАНОВИЛ:

Прокурор Центрального района Санкт-Петербурга, в порядке части 1 статьи 45 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, обратился в Калининский районный суд Санкт-Петербурга в защиту неопределенного круга лиц, требуя признать экстремистскими информационные материалы, размещенные на странице пользователя «Х», состоящее из трех частей «Х», «Х», «Х», а также текст листовки, начинающейся с обращения «Х», указав в обоснование требований следующие доводы.

Приговором Куйбышевского районного суда Санкт-Петербурга Калиниченко М.С. признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 212, частью 4 статьи 33 – частью 1 статьи 318 УК РФ, а именно в том, что совершил призывы к массовым беспорядкам, совершил склонение других лиц к применению насилия, не опасного для здоровья в отношении представителей власти в связи с исполнением ими своих должностных обязанностей.

Приговор вступил в законную силу 29.04.2013 года.

Приговором суда установлено, что в неустановленное время, но не позднее 20 часов 53. минут 06.12.2011 года, Калиниченко М.С., являясь активистом общественной организации «Х» лично зарегистрированный на сетевом ресурсе Х открытой телекоммуникационной сети интернет, под именем «Х», имея умысел на совершение призыва к массовым беспорядкам, в целях агитации, направленной на возбуждение агрессивных настроений у неопределенного числа лиц, находясь по адресу: Х, используя принадлежащий ему ноутбук, имея свободный доступ к глобальной сети интернет, разместил в открытом доступе для неопределенного круга лиц, то есть публично, на странице пользователя под своим именем, файл с названием «Х», содержащий призывы к нарушению установленного порядка в публичных местах, к погромам и созданию хаоса, призывы к действиям, направленным на разрушение зданий, в которых функционируют органы государственной власти, а также на разрушение и уничтожение объектов собственности граждан и организаций, к противодействию мерам, предпринимаемым правоохранительным органам для наведения общественного порядка, то есть к массовым беспорядкам, при этом осознавал и желал, чтобы текст, содержащийся в файле с названием «Х», был доступен неограниченному кругу пользователей глобальной сети интернет.

В рамках уголовного дела была проведена судебная лингвистическая экспертиза № Х, экспертом Санкт-Петербургского государственного университета К.

Согласно выводам эксперта, в представленных документах размещенных на странице пользователя «Х», состоящее из трех частей «Х», «Х», «Х», (копии 67 страниц протокола осмотра предметов (в том числе 54 листа приложений), а также текст листовки, начинающийся с обращения «Х» на 1 листе») содержатся призывы к нарушению установленного порядка в публичных местах, к погромам и к созданию хаоса, содержатся призывы к действиям, направленным на разрушение зданий, в которых функционирует органы государственной власти (далее – административные здания), а также на разрушение, уничтожение объектов собственности граждан и организаций, содержатся призывы к противодействию мерам, предпринимаемым правоохранительными органами для наведения общественного порядка.

В соответствии с частью 1 статьи 1 Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ (в редакции от 25.12.2012) «О противодействии экстремистской деятельности» к экстремистской деятельности относится, в том числе, насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения; публичные призывы к осуществлению указанных деяний, организация и подготовка указанных деяний.

Согласно части 3 статьи 1 Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ экстремистскими материалами являются предназначенные для обнародования документы или информация на иных носителях, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость такой деятельности.

В силу части 2 статьи 13 указанного закона информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании представления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому или уголовному делу.

В заседании суда прокурор в заключении по существу дела поддержал выдвинутые требования по изложенным выше основаниям.

Явившийся в судебное заседание представитель Министерства юстиции Российской Федерации поддержал правовую позицию прокурора.

ООО "Х" явку представителя не обеспечило, представило отзыв по существу рассматриваемого вопроса (л.д. 120, 148, 174 - 176), согласно которой ООО "Х" ответственности за размещаемый пользователями контент не несет, проверять и цензурировать его не имеет права.

Представитель Калиниченко М.С. с выдвинутыми в настоящем деле требованиями не согласился, поскольку, по его мнению, рассматриваемые в деле тексты, несмотря на их специфику, в полной мере не отвечают признакам, определенным Федеральным законом от 25.07.2002 № 114-ФЗ (пункт 1 статьи 1): лингвистическая экспертиза, как и обвинительный приговор в отношении Калиниченко М.С., установили в рассматриваемых текстах наличие призывов к разрушению административных зданий и к противодействию правоохранительным органам, однако – вне всякой связи с насилием, как того требует диспозиция указанного пункт 1 статьи 1 для квалификации деятельности (и текстов) экстремистскими, притом, данная норма предполагает именно физическое насилие (но не психологическое, в противном случае невозможно отграничение о терроризма) и именно со стороны носителя экстремисткой идеологии (но не по отношению к нему, например, как реакцию на экстремизм) как необходимый квалифицирующий такую экстремистскую деятельность признак. Так, призывы к разрушению административных зданий как стремление дезорганизовать работу общественных, государственных систем в тексте не сопряжены с призывами к насильственным действиям; само по себе разрушение здания нельзя рассматривать как насилие, поскольку здание является неодушевленным предметом, в связи с чем насилие по отношению к зданию невозможно, притом, в тексте не описывается и не упоминается, вообще не рассматривается возможность столкновения с защитниками здания; о том же следует говорить и в отношении призывов к повреждению частной собственности. Также и описанная в листовке стратегия дезорганизации работы правоохранительных органов вовсе сопряжена не с насилием по отношению к ее отдельным представителям, а в распылении сил полиции и оперативных служб путем одновременного создания большого числа очагов дестабилизации и хаоса, на возникновение которых такие службы не могут не реагировать; применение данной стратегии позволяет активистам движения избегнуть полицейского ареста (за которым неизбежно последует несправедливое наказание, поскольку основанное на буржуазных морали и законе), а не причинить физический ущерб сотрудникам полиции. При этом совершено неправомерен именно как экстраполяционный (то есть опосредованный, переносный, приблизительный) вывод эксперта о том, что повреждение частной и государственной собственности неизбежно ведет к насилию, уличным столкновениям, провоцируя собственников на решительные оборонительные меры, однако как указано выше спровоцированное насилие не может быть отнесено на счет активистов движения при квалификации ими содеянного; кроме того, объектом рассмотрения в настоящем деле является текст и конкретные пропагандистские идеологемы и агитационные призывы, в нем содержащиеся: между тем в тексте не имеется идеологем (призывов), о которых говорит эксперт, сопрягая использованные в тексте слова "бойцы" и "война", в своих экстраполяционных выводах.

Судом был допрошен эксперт-лингвист К., который пояснил, что вывод о наличии идеологем (призывов), изложенных не прямо, но очевидно подводящих читателя к вполне определенному выводу, - именно к насильственным действиям, направленным на дезорганизацию государственных, общественных систем, к созданию обстановки хаоса, является экстраполяционным, основанным на смысловой, лингвистической оценке всего текста; к такому выводу приводят: авторское обращение (в тексте) к читателю "Х" и пропагандистское утверждение "Х"; употребление слов "Х" и "Х" в рассматриваемом контексте, содержащем призывы противодействовать правоохранительным органам и разрушать административные здания, повреждать объекты частной собственности, позволяет выстроить только один смысловой маршрут, увязав конкретные призывы к нарушению и разрушению с общим понятием "Х" и наделением всех последователей данных идеологем статусом "Х", что в конце не оставляет сомнения о запрограммированном противостоянии социальных групп, поскольку боец – участник боя, а война - совокупность боев, каждый из которых является актом противоборства людей, то есть является насильственными действиями по отношению к противнику, целенаправленные на его поражение, то есть приведение в ущербное состояние. В этом дискурсе призывы к разрушению административных зданий, фигурирующие в рассматриваемых текстах, также следует уяснять как сопряженные с некоторым насилием, поскольку любое покушение на федеральное, муниципальное имущество неизбежно должно вызвать ответную реакцию со стороны правоохранительных органов, что предполагает столкновения между последователями идей, выраженных в текстах, и сотрудниками правоохранительных служб. Разрушение повреждение частной собственности, в особенности избирательное, как призывает автор: "дорогие и спортивные автомобили – вот ваша цель", носит умышленный провокативный характер, вызывая социальную ненависть и рознь между разными экономическими классами общества.

Выслушав явившихся в судебное заседание лиц, участвующих в деле, обсудив их доводы, исследовав непосредственно и оценив представленные доказательства в их совокупности по правилам статьи 67 ГПК РФ, суд приходит к следующему.

Конституция Российской Федерации, признавая за каждым свободу мысли и свободу слова, право на объединение, право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, запрещает пропаганду или агитацию, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, а также создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни (статья 13, часть 5; статья 29, части 1 и 2; статья 30; статья 34, часть 1). Гарантируя права и свободы человека и гражданина, государство одновременно вправе устанавливать в федеральном законе ограничения прав и свобод в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (статья 55, часть 3, Конституции Российской Федерации). Это соответствует и международно-правовым стандартам, которые, провозглашая право каждого человека беспрепятственно придерживаться своих мнений и право на свободное выражение своего мнения, в то же время предусматривают, что всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом (статьи 19 и 20 Международного пакта о гражданских и политических правах).

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 19 июня 2012 года N 1271-О, приведенным конституционным положениям корреспондируют положения Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", который, определяя правовые и организационные основы противодействия экстремистской деятельности и устанавливая ответственность за ее осуществление, относит к экстремистской деятельности (экстремизму) в том числе возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни и пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии (преамбула, пункт 1 статьи 1). Экстремистскими материалами названный Федеральный закон называет предназначенные для обнародования документы либо информацию на иных носителях, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности (пункт 3 статьи 1)

Конституция Российской Федерации, устанавливая, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, и признавая идеологическое многообразие в качестве одной из основ конституционного строя, гарантирует каждому свободу совести, свободу вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные или иные убеждения и действовать в соответствии с ними; свободу мысли и слова; право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (статья 2; статья 13, часть 1; статья 28; статья 29, части 1 и 4); наряду с иными правами и свободами, включая право на объединение и свободу деятельности общественных объединений (статья 30, часть 1), они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (статья 18).

Вместе с тем Конституция Российской Федерации, учитывая значимость утверждения гражданского мира и согласия, сохранения исторически сложившегося государственного единства, обеспечения благополучия и процветания нынешнего и будущего поколений многонационального народа России (преамбула) и исходя из того, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (статья 17, часть 3), предусматривает, что в Российской Федерации запрещаются создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни (статья 13, часть 5), запрещаются также любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности (статья 19, часть 2), пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, а также пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства (статья 29, часть 2).

Названные конституционные положения соотносятся с международно-правовыми стандартами, которые, провозглашая право каждого человека на свободу мысли, совести и религии, право беспрепятственно придерживаться своих мнений и право на свободное выражение своего мнения, которое включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ, одновременно устанавливают, что всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом исключительно в целях обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе (статьи 18, 19 и пункт 2 статьи 29 Всеобщей декларации прав человека; статьи 19 и 20 Международного пакта о гражданских и политических правах; статьи 9 и 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

Европейский Суд по правам человека в своих решениях также указывает на недопустимость такого использования свободы мысли, совести и религии, выражения мнения и свободы объединений, гарантированных статьями 9, 10 и 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которое позволяло бы какому-либо государству, какой-либо группе лиц или какому-либо лицу в нарушение статьи 17 Конвенции заниматься какой-либо деятельностью и совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод, признанных Конвенцией, или на их ограничение в большей мере, чем это предусматривается в Конвенции. Соответственно, под защитой Конвенции не находится деятельность, если она имеет целью упразднение прав и свобод, закрепленных в Конвенции, и тем самым разрушение демократии, связана с призывами к насилию или проведением политики, не уважающей демократию или направленной на разрушение демократии или попрание прав и свобод, признанных в демократии, очевидно стремится навязать каждому свои религиозные символы и понятие общества, основанного на религиозных предписаниях; как следствие, никому не может быть позволено ссылаться на положения Конвенции для умаления или упразднения идеалов и ценностей демократического общества (постановления от 13 февраля 2003 года по делу "Рефах партиси (Партия благоденствия) (Refah partisi (Welfare party)) и другие против Турции", от 10 ноября 2005 года по делу "Лейла Шахин (Leyla Sahin) против Турции", от 14 марта 2013 года по делу "Касымахунов и Сайбаталов против России" и др.).

Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (заключена 15 июня 2001 года), основываясь на том, что указанные явления представляют угрозу международному миру и безопасности, развитию дружественных связей между государствами, а также осуществлению основных прав и свобод человека, серьезно угрожают территориальной целостности, безопасности и политической, экономической и социальной стабильности и - вне зависимости от их мотивов - не могут быть оправданы ни при каких обстоятельствах, относит к экстремизму любое деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе на организацию в указанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них (преамбула; подпункт 3 пункта 1 статьи 1). При этом данная Конвенция не только не препятствует государствам-участникам предусматривать в своем законодательстве положения о более широкой интерпретации экстремизма, но и обязывает их принимать такие меры, которые могут оказаться необходимыми, в том числе в соответствующих случаях в области национального законодательства, для обеспечения того, чтобы терроризм, сепаратизм и экстремизм ни при каких обстоятельствах не подлежали оправданию по соображениям исключительно политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или иного аналогичного характера и влекли наказание сообразно степени их тяжести (пункт 2 статьи 1; статья 3).

На необходимость законодательного ограничения свободы выражения мнений, собраний и объединений для целей борьбы с экстремизмом обращается внимание и в Резолюции Парламентской Ассамблеи Совета Европы 1344 (2003) "Об угрозе для демократии со стороны экстремистских партий и движений в Европе", подчеркивающей, что независимо от своей природы экстремизм представляет собой форму политической деятельности, явно или исподволь отрицающую принципы парламентской демократии и основанную на идеологии и практике нетерпимости, отчуждения, ксенофобии, антисемитизма и ультранационализма (пункт 3), а тенденция некоторых экстремистских движений найти обоснование своих действий в религии таит в себе двойную опасность: с одной стороны, это способствует разжиганию нетерпимости, религиозного фанатизма и фундаментализма, а с другой - ведет к изоляции целых религиозных общин из-за отдельных лиц, злоупотребляющих общечеловеческими ценностями религии (пункт 4).

Принятый в развитие приведенных конституционных положений и корреспондирующих им международно-правовых норм, являющихся составной частью правовой системы Российской Федерации, Федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности" определяет - в целях защиты прав и свобод человека и гражданина, основ конституционного строя, обеспечения целостности и безопасности Российской Федерации - правовые и организационные основы противодействия экстремистской деятельности и устанавливает ответственность за ее осуществление (преамбула).

В соответствии со статьей 1 данного Федерального закона экстремистской деятельностью (экстремизмом) является насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность; возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения; воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения; совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте "е" части первой статьи 63 УК Российской Федерации; пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций; публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения; публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением; организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению; финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания информационных услуг (пункт 1), а экстремистскими материалами признаются предназначенные для обнародования документы либо информация на иных носителях, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности, в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы (пункт 3).

Отнесение приведенными законоположениями к экстремистской деятельности (экстремизму) и экстремистским материалам всех действий и материалов, связанных с возбуждением социальной, расовой, национальной или религиозной розни и пропагандой исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии, основано, как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, на воспроизводстве и конкретизации положений Конституции Российской Федерации и потому само по себе конституционные права и свободы не нарушает (определения от 18 декабря 2007 года N 940-О-О, от 19 июня 2012 года N 1271-О и от 18 октября 2012 года N 1995-О).

Притом, как указывал в своих постановлениях Конституционный Суд Российской Федерации, требование определенности, ясности и недвусмысленности правовых норм, вытекающее из конституционных принципов правового государства, верховенства закона и юридического равенства, обязывая законодателя формулировать правовые предписания с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ними свое поведение - как запрещенное, так и дозволенное, не исключает использование оценочных или общепринятых понятий (категорий), значение которых должно быть доступно для восприятия и понятно субъектам соответствующих правоотношений либо непосредственно из содержания конкретного нормативного положения или из системы находящихся в очевидной взаимосвязи нормативных положений, либо посредством выявления более сложной взаимосвязи правовых предписаний, в том числе с помощью даваемых судами разъяснений по вопросам их применения (постановления от 11 ноября 2003 года N 16-П, от 14 апреля 2008 года N 7-П, от 5 марта 2013 года N 5-П и др.).

Подобного подхода к оценке качества закона, ограничивающего права и свободы, придерживается и Европейский Суд по правам человека, полагающий, что такой закон во всех случаях должен отвечать требованиям доступности и предвидимости, однако он не может быть полностью свободен от терминов, в большей или меньшей степени нуждающихся в судебном толковании, разъяснении сомнительных моментов и адаптации к изменяющимся обстоятельствам (постановления от 15 ноября 1996 года по делу "Кантони (Cantoni) против Франции", от 22 июня 2000 года по делу "Коэм (Coeme) и другие против Бельгии", от 29 марта 2006 года по делу "Ашур (Achour) против Франции", от 6 марта 2012 года по делу "Хухтамяки (Huhtamaki) против Финляндии" и др.).

Следовательно, применяя положения пунктов 1 и 3 статьи 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", надлежит исходить из того, что обязательным признаком указанной разновидности экстремизма (экстремистских материалов) является явное или завуалированное противоречие соответствующих действий (документов) конституционным запретам возбуждения ненависти и вражды, разжигания розни и пропаганды социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, наличие которого должно определяться с учетом всех значимых обстоятельств каждого конкретного дела (форма и содержание деятельности или информации, их адресаты и целевая направленность, общественно-политический контекст, наличие реальной угрозы, обусловленной в том числе призывами к противоправным посягательствам на конституционно охраняемые ценности, обоснованием или оправданием их совершения, и т.п.).

В то же время ограничение посредством антиэкстремистского законодательства свободы совести и вероисповедания, свободы слова и права на распространение информации не должно иметь места в отношении какой-либо деятельности или информации на том лишь основании, что они не укладываются в общепринятые представления, не согласуются с устоявшимися традиционными взглядами и мнениями, вступают в противоречие с морально-нравственными и (или) религиозными предпочтениями. Иное означало бы отступление от конституционного требования необходимости, соразмерности и справедливости ограничений прав и свобод человека и гражданина, которое, по смыслу правовой позиции, высказанной Конституционным Судом Российской Федерации в ряде решений, сохраняющих свою силу, обращено, как это вытекает из статей 18, 19 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, не только к законодателю, но и к правоприменителям, в том числе судам (Постановление от 14 февраля 2013 года N 4-П; определения от 2 апреля 2009 года N 484-О-П, от 5 марта 2013 года N 323-О и др.).

Аналогичных взглядов на пределы ограничения свободы выражения мнений придерживается и прецедентная практика Европейского Суда по правам человека, который, не исключая наличие у государства широких возможностей - особенно в сфере религиозных убеждений - устанавливать такие требования, которые продиктованы важностью защиты демократических ценностей и прежде всего прав других лиц, тем не менее считает, что данная свобода, представляющая собой одну из несущих опор демократического общества, основополагающее условие его прогресса и самореализации каждого его члена, распространяется даже на случаи непопулярных, шокирующих и провокационных высказываний (постановления от 7 декабря 1976 года по делу "Хэндисайд (Handyside) против Соединенного Королевства", от 20 сентября 1994 года по делу "Институт Отто-Премингер (Otto-Preminger-Institut) против Австрии", от 25 ноября 1996 года по делу "Уингроу (Wingrove) против Соединенного Королевства" и др.).

Таким образом, положения пунктов 1 и 3 статьи 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" основаны на воспроизводстве и конкретизации запретов, установленных статьями 13 (часть 5), 17 (часть 3), 19 (часть 2) и 29 (часть 2) Конституции Российской Федерации, являются в системе действующего правового регулирования производным от конституционных принципов правового государства, верховенства закона и юридического равенства, отвечают требованиям определенности правовых норм, исключающей предпосылки для их неоднозначного истолкования и произвольного применения.

Согласно Конституции Российской Федерации в Российской Федерации признаются и равным образом защищаются частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности, а охраняемое законом право частной собственности предполагает, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда (статья 8; статья 35, части 1 и 3). Это, однако, не означает абсолютного характера данного права и не исключает возможность его ограничения с соблюдением требований, предусмотренных статьей 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Схожие по значению положения содержатся в пункте 2 статьи 29 Всеобщей декларации прав человека, пункте 2 статьи 12 Международного пакта о гражданских и политических правах, статье 4 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, а также в абзаце втором статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которому государство вправе обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами и для обеспечения уплаты налогов или других сборов и штрафов.

В силу статьи 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании представления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому или уголовному делу (часть вторая); одновременно с решением о признании информационных материалов экстремистскими судом принимается решение об их конфискации (часть третья).

Таким образом, при разрешении настоящего дела непосредственной задачей является сохранение баланса интересов (свобод) личности и общества (неопределенного круга лиц), закрепленных в статье 29 Конституции Российской Федерации (каждому гарантируется свобода мысли и слова; никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается. Притом, не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства).

Между положениями Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (заключена 15 июня 2001 года (преамбула; подпункт 3 пункта 1 статьи 1), которые не только не препятствует государствам-участникам предусматривать в своем законодательстве положения о более широкой интерпретации экстремизма, но и обязывает их принимать такие меры, которые могут оказаться необходимыми, в том числе в соответствующих случаях в области национального законодательства, для обеспечения того, чтобы терроризм, сепаратизм и экстремизм ни при каких обстоятельствах не подлежали оправданию по соображениям исключительно политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или иного аналогичного характера и влекли наказание сообразно степени их тяжести (пункт 2 статьи 1; статья 3) и прецедентной практикой Европейского Суда по правам человека (постановления от 7 декабря 1976 года по делу "Хэндисайд (Handyside) против Соединенного Королевства", от 20 сентября 1994 года по делу "Институт Отто-Премингер (Otto-Preminger-Institut) против Австрии", от 25 ноября 1996 года по делу "Уингроу (Wingrove) против Соединенного Королевства" и др.), признавшей свобода личности выражать свое мнение одной из несущих опор демократического общества, основополагающее условие его прогресса и самореализации каждого его члена, распространив даже на случаи непопулярных, шокирующих и провокационных высказываний.

Из материалов дела следует, что приговором Куйбышевского районного суда Санкт-Петербурга Калиниченко М.С. признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 212, частью 4 статьи 33 – частью 1 статьи 318 УК РФ, а именно в том, что совершил призывы к массовым беспорядкам, совершил склонение других лиц к применению насилия, не опасного для здоровья в отношении представителей власти в связи с исполнением ими своих должностных обязанностей (л.д. 9 - 58).

Приговор вступил в законную силу 29.04.2013 года (л.д. 59 - 64).

Приговором суда установлено, что в неустановленное время, но не позднее 20 часов 53 минут 06.12.2011 года, Калиниченко М.С., являясь активистом общественной организации «Х» лично зарегистрированный на сетевом ресурсе Х открытой телекоммуникационной сети интернет, под именем «Х», имея умысел на совершение призыва к массовым беспорядкам, в целях агитации, направленной на возбуждение агрессивных настроений у неопределенного числа лиц, находясь по адресу: Х, используя принадлежащий ему ноутбук, имея свободный доступ к глобальной сети интернет, разместил в открытом доступе для неопределенного круга лиц, то есть публично, на странице пользователя под своим именем, файл с названием «Х», содержащий призывы к нарушению установленного порядка в публичных местах, к погромам и созданию хаоса, призывы к действиям, направленным на разрушение зданий, в которых функционируют органы государственной власти, а также на разрушение и уничтожение объектов собственности граждан и организаций, к противодействию мерам, предпринимаемым правоохранительным органам для наведения общественного порядка, то есть к массовым беспорядкам, при этом осознавал и желал, чтобы текст, содержащийся в файле с названием «Манифест», был доступен неограниченному кругу пользователей глобальной сети интернет.

Данным приговором установлено авторство Калиниченко М.С. рассматриваемых в настоящем деле текстов (л.д. 39 – 40; нижний абзац на листе приговора, далее – по тексту), в силу части 4 статьи 61 ГПК РФ данный факт в настоящем деле обсуждению не подлежит.

В силу части 4 статьи 61 ГПК РФ вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор суда, по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом.

Согласно разъяснениям пункта 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2003 N 23 "О судебном решении" в силу части 4 статьи 61 ГПК РФ вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях деяний лица, в отношении которого вынесен приговор, лишь по вопросам о том, имели ли место эти действия (бездействие) и совершены ли они данным лицом; исходя из этого суд, принимая решение по иску, вытекающему из уголовного дела, не вправе входить в обсуждение вины ответчика (то есть в вопросы доказанности совершенного деяния).

Таким образом, судом (в приговоре суда) установлено, что Калиниченко М.С. разместил в открытом доступе для неопределенного круга лиц, то есть публично, текст, содержащий призывы к массовым беспорядкам (л.д. 50; третий снизу абзац на листе приговора). То есть выявленный экспертом–лингвистом в спорных текстах призыв к воспрепятствованию законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления или иных организаций, наряду с призывами к повреждению чужой собственности, в том числе административных зданий, к созданию обстановки хаоса (беспорядка), был квалифицирован судом как призыв к массовым беспорядкам, что, как следует из приговора, послужило побудительным импульсом для определенных лиц совершить массовые беспорядки.

Это не противоречит выводам судебной лингвистической экспертизы № Х, проведенной в рамках уголовного дела экспертом Санкт-Петербургского государственного университета Кузнецовым С.А. (л.д. 65 - 83).

Согласно выводам эксперта, в представленных документах размещенных на странице пользователя «Х», состоящее из трех частей «Х», «Х», «Х», (копии 67 страниц протокола осмотра предметов (в том числе 54 листа приложений), а также текст листовки, начинающийся с обращения «Товарищ, брат, студент, гражданин!» на 1 листе») содержатся призывы к нарушению установленного порядка в публичных местах, к погромам и к созданию хаоса, содержатся призывы к действиям, направленным на разрушение зданий, в которых функционирует органы государственной власти, а также на разрушение, уничтожение объектов собственности граждан и организаций, содержатся призывы к противодействию мерам, предпринимаемым правоохранительными органами для наведения общественного порядка (л.д. 82 - 83).

Как указывалось выше, согласно правовой позиции высшего национального суда положения пунктов 1 и 3 статьи 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" основаны на воспроизводстве и конкретизации запретов, установленных статьями 13 (часть 5), 17 (часть 3), 19 (часть 2) и 29 (часть 2) Конституции Российской Федерации, являются в системе действующего правового регулирования производным от конституционных принципов правового государства, верховенства закона и юридического равенства, отвечают требованиям определенности правовых норм, исключающей предпосылки для их неоднозначного истолкования и произвольного применения.

Для целей настоящего Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" применяются следующие основные понятия:

экстремистская деятельность (экстремизм):

насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации;

публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность;

возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни;

пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;

нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;

воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения;

воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения;

совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте "е" части первой статьи 63 Уголовного кодекса Российской Федерации;

пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций;

публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения;

публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением;

организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению;

финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания информационных услуг.

экстремистские материалы - предназначенные для обнародования документы либо информация на иных носителях, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности, в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы.

Таким образом, понятие "Х", несмотря на запрещенность этого деяния уголовным законом, то есть предустановленную негативную общественную оценку, законодателем не отнесено в число действий квалифицируемых как экстремистские, поэтому общественные интересы (неограниченного круга лиц) не могут в настоящем деле защищаться по механизму, предусмотренному статьей 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности".

О правомерности такого толкования статьи 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" свидетельствует разграничение законодателем таких составов преступления как "Х" (статья 212 УК РФ) и "Х" (статья 280 УК РФ), "возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства" (статья 282 УК РФ).

Поскольку, как указано в правовых позициях высших национальных и международных судов, применение Федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности", сопряжено с ограничениями фундаментальных прав и свобод человека, применяемые законоположения положения, исходя из принципов ясности, четкости и недвусмысленности законодательной нормы, должны уясняться буквально, прямо и недвусмысленно, поэтому суд полагает недопустимым расширительное толкование статье 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", включение в нее дополнительных и не предусмотренных законодателем правовых феноменов, иное бы означало отрицание принципов определенности, доступности и предвидимости правовой нормы, позволяющие гражданину с необходимой ясностью и определенностью предвидеть последствия своего поведения.

Притом, в рассматриваемом приговоре суда не имеется указания на выявленную связь призывов, выраженных в исследуемых текстах, и того или иного рода насилия, сопровождающего реализацию этих побудительных импульсов, заложенных в идеологемы текста; не имеется основания для сопоставления или привнесения в спорные тексты "непосредственного устного призыва о применении насилия в отношении сотрудников полиции", в совершении которого вина автора этих текстов установлена судебным приговором (л.д. 52; третья и последующие сроки снизу на листе приговора).

Таким образом, прокурор Центрального района Санкт-Петербурга, правомерно указывая в рассматриваемом в настоящем деле заявлении в защиту интересов неопределенного круга лиц на наличие в спорных текстах призывов, как в явной, так и в завуалированной форме, к воспрепятствованию законной деятельности государственных органов или иных организаций, вместе с тем не в достаточной мере выявил его соединенность с насилием либо угрозой его применения, как необходимого квалифицирующего признака.

На основании изложенного, руководствуясь статьями 2, 12, 45, 50, 55 - 57, 68, 88, 194 - 199 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, суд

РЕШИЛ:

отказать в удовлетворении заявления прокурора Центрального района Санкт-Петербурга, в порядке части 1 статьи 45 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, в защиту неопределенного круга лиц, о признании экстремистскими информационные материалы, размещенные на странице пользователя «Х», состоящее из трех частей «Х», «Х», «Х», а также текст листовки, начинающейся с обращения «Х».

Решение суда может быть обжаловано в апелляционном порядке в Санкт-Петербургский городской суд через Калининский районный суд Санкт-Петербурга в течение месяца со дня принятия решения в окончательной форме.

Судья: