Гражданский кодекс часть 1

рассмотрев в открытом судебном заседании апелляционную жалобу АО "АЛЬФА-БАНК" на решение Арбитражного суда города Москвы от 30 декабря 2019 года по делу № А40-227621/19, принятое судьей Паньковой Н.М.,

по иску АО "АЛЬФА-БАНК" (ОГРН: <***>, ИНН: <***>) к ООО "АЙ ЭМ СИ МОНТАН" (ОГРН: <***>, ИНН: <***>) третье лицо: ООО "КРАСНОБРОДСКИЙ ЮЖНЫЙ" о взыскании 143 099 583,55 долларов США,

при участии в судебном заседании:

от истца – ФИО1- по доверенности от 16.10.2018 № 5/5217Д, ФИО2- по доверенности от 17.10.2017 № 5/5778/Д;

от ответчика – ФИО3, ФИО4- по доверенности от 02.09.2019;

от третьего лица – не явился, извещен.

У С Т А Н О В И Л:

АО "АЛЬФА-БАНК" (далее - истец) обратилось в Арбитражный суд города Москвы с исковым заявлением к ООО "АЙ ЭМ СИ МОНТАН" (далее - ответчик), при участии в деле третьего лица: ООО "КРАСНОБРОДСКИЙ ЮЖНЫЙ" о взыскании 143 099 583,55 долларов США.

Решением от 30 декабря 2019 года Арбитражный суд города Москвы отказал в удовлетворении иска в полном объёме.

Не согласившись с принятым судебным актом истец обратился в Девятый арбитражный апелляционный суд с жалобой в которой просил решение суда первой инстанции отменить, принять новый судебный акт, которым удовлетворить исковые требования в полном объёме.

В обоснование доводов жалобы указал, на неполное выяснение судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для настоящего дела, считает что суд первой инстанции неверно указал что ответчик проводил лишь визуальный контроль деятельности угольного разреза, а документы представлялись ответчику по согласованию с истцом (АО «Альфа Банк»). Подробнее доводы изложены в апелляционной жалобе (том 15 л.д. 114-131).

Изучив апелляционную жалобу и материалы дела, выслушав представителей присутствующих в судебном заседании, проверив правильность применения судом первой инстанции норм материального и процессуального права, суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что апелляционная жалоба не подлежит удовлетворению ввиду следующего.

Как было установлено судом первой инстанции, 13.09.2017 между ответчиком и Банком заключен договор № IMC/T3296 (далее — договор об оказании услуг) (т. 1, л.д. 84-95), по которому ответчик обязался оказать консультационные услуги по проведению аудита проекта развития разреза «Краснобродский-Южный» (далее — Объект).

Содержание услуг и их объем были определены в техническом задании (т. 1, л.д. 96-97). Срок оказания услуг составлял 3 недели с даты подписания договора и получения исходных материалов от заказчика, но не позднее 03.10.2017 г. (п. 1.4 договора).

Указывая на необходимость оказания консультационных услуг по проведению аудита проекта развития КБЮ, ни Договор об оказании услуг, ни техническое задание не определяли какие-либо конкретные специфические (финансовые, инвестиционные и т.п.) цели предоставления консультации. Учет факторов, касающихся возможного совершения истцом сделок применительно к Объекту, в обязанности ответчика не входил.

Во исполнение договора об оказании услуг ответчик в установленный срок подготовил отчет «Аудит проекта развития «Краснобродский Южный», сентябрь 2017 года (базовый отчет) (т. 1, л.д. 99-153).

25.10.2017 г. между Банком и КБЮ заключено кредитное соглашение № 01NP4L (кредитное соглашение) (т. 3 л.д. 20-51), по которому Банк выдал ООО «Краснобродский Южный» (далее — КБЮ) 140 000 000 долларов США.

26.03.2018 г. между Банком и Ответчиком заключен второй договор на оказание услуг № IMC/T3315 по проведению технико-экономического аудита КБЮ (т. 5 л.д. 17-28). Ответчик подготовил отчеты «Анализ результатов деятельности предприятия с 01.09.2017 по 01.03.2018, май 2018» (т. 2, л.д. 1-130) и «Оценка динамики производства в период с 01.03.2018 по 01.05.2018, май 2018» (т. 2. л.д. 131-144).

11.09.2018 г. между Банком и Ответчиком был заключен третий договор № IMC/T3331 на оказание услуг по проведению анализа деятельности КБЮ (т. 5, л.д. 17-28). Ответчик подготовил отчет «Визуальный контроль динамики производства разреза «Краснобродский-Южный», сентябрь 2018» (т. 3, л.д. 1-19).

08.11.2018 г. Банк предъявил к КБЮ требование о досрочном возврате кредитных средств в связи с невыполнением условий Кредитного соглашения. Решением Арбитражного суда г. Москвы от 04.04.2019 г. по делу № А40-282344/2018 с КБЮ в пользу Банка было взыскано 143 099 583,55 долларов США задолженности по Кредитному соглашению и неустойки.

По заявлению Банка определением Арбитражного суда Кемеровской области от 24.05.2019 г. по делу № А27-9400/2019 в отношении КБЮ введена процедура наблюдения, в реестр требований его кредиторов включены требования Банка в размере 9 174 007 459,72 руб. основного долга и 759 411 724,61 руб. неустойки (т. 4, л.д. 9-15).

Указывая на то, что кредитную задолженность нельзя будет вернуть в рамках процедуры банкротства (ввиду отсутствия достаточного имущества у КБЮ), Банк 29.08.2019 обратился в Арбитражный суд г. Москвы с иском к ответчику о взыскании убытков в размере 143 099 583, 55 долларов США, возникших, по мнению Банка, ввиду заключения кредитного соглашения на основе недостоверного базового отчета.

Как было установлено в решении АСГМ, между истцом и ответчиком был заключен договор № IMC/T3296, результатом оказания услуг по которому является отчет (п. 1.1); содержание услуг по договору и их объем определяется в техническом задании (п. 1.2), в соответствии с условиями которого в объем услуг исполнителя входили: «услуги по проведению анализа запасов угля, действующей проектной документации, ретроспективы, текущего положения и оценки перспектив развития Объекта, рисков, связанных с его работой, а также по построению финансовой модели проекта развития объекта на основании документов, переданных ООО "Краснобродский Южный" по согласованию с Банком».

При определении характера правоотношений между истцом и ответчиком стороны договора об оказании услуг:

а) прямо определили цель и существо договора уже в его преамбуле, поименовав его как «договор на оказание консультационных услуг по проведению аудита проекта развития разреза "Краснобродский Южный"»;

б) по тексту договора использовали для характеристики предмета обязательства термин «услуга» (п. 1.2-1.4, 2.1.1-2.1.4, 2.2.1, 2.2.2, 2.3.1-2.3.4, 2.4.1, 2.4.2, 3.1-3.3, 4.1), который должен толковаться в буквальном значении;

в) в п. 9.4 договора прямо сослались на п. 1 ст. 782 ГК РФ;

г) определили в качестве результата оказания услуг «отчет» (абз. второй п. 1.1).

Истец в судах двух инстанций настаивает на том, что предмет обязательств ответчика включал в себя достижение желаемого истцом результата в виде заключения впоследствии экономически выгодного кредитного соглашения с КБЮ, но по условиям договора (имеющегося в материалах дела) утверждение истца противоречат существу сложившихся правоотношений.Предметом договора не охватывается достижение конкретного результата, кроме цели ради которого он заключается (услуга консультации по проведению аудита проекта развития).

В спорном договоре об оказании услуг не была определена специфическая цель, связанная с исследованием и оценкой финансово-экономической обоснованности (результативности) возможной сделки по предоставлению Банком кредитных средств КБЮ, тем более применительно к конкретным параметрам такой возможной сделки (например: планируемый момент (период) начала предоставления кредитных средств, размер, срок, условия кредитования, способы обеспечения кредита и т.п.).

Отсутствие обязанности проведения ответчиком анализа перспектив или рисков кредитования КБЮ подтверждается и техническим заданием, содержащем исчерпывающие характеристики для учета при построении финансовой модели, среди которых кредитный фактор не поименован.

Доказательств того что ответчик каким-либо образом вовлечен в процесс заключения кредитного соглашения судам двух инстанций не представлено.

Ответчик не являлся стороной кредитного соглашения или лицом, права и обязанности которого данным кредитным соглашением затрагиваются. Цели же кредитования, как они были определены в кредитном соглашении, напрямую не были связаны с целями проекта развития разреза КБЮ в плане реализации и развития угольных разработок, состояли в следующем: «рефинансирование действующих кредитов Заемщика, покупка 69% доли участия в уставном капитале ООО "Редвейд" (ОГРН <***>) и финансирование общекорпоративных целей Заемщика» (п. 1.1 кредитного соглашения –

т. 3, л.д. 20).

Истец, определив в качестве оснований иска некачественное выполнение ответчиком обязанностей по договору об оказании услуг, сформулировал предмет иска в виде требований из внедоговорных (деликтных) правоотношений (на основе норм ст. 15, п. 1 ст. 1064 и ст. 1082 ГК РФ).

Однако наличие между сторонами договорных (относительных) правоотношений исключает предъявление внедоговорного иска.

Согласно устоявшейся судебной практике «в случае если вред возник в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства, нормы об ответственности за деликт не применяются»(постановление ВАС РФ от 18.06.2013 № 1399/13, определение ВС РФ от 03.12.2013 № 78-КГ13-37, от 18.05.2015 № 305-ЭС14-6511, постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 21.08.2019 по делу № А40-77193/19, от 04.02.2020 по делу № А40-201249/2019, постановление АСМО от 24.12.2019 по делу №А40-56721/19.

Предъявление истцом настоящего иска связано со стремлением добиться применения к ответчику (при отсутствии для этого правовых оснований) гражданско-правовой ответственности в размере и на условиях, как если бы ответчик должен был в данном случае нести с заемщиком (то есть КБЮ) солидарную ответственность (п. 2 ст. 323 ГК РФ).

Между тем, солидарная ответственность подлежит применению в исключительных случаях, которые должны быть прямо указаны в договоре или в законе, п. 1 ст. 322 ГК РФ (определение ВС РФ от 22.07.2016 № 305-ЭС16-7662, постановление 9ААС от 25.03.2019 по делу № А40-144760/18). Однако в законодательстве нет специальных норм о солидарной ответственности технического консультанта по обязательствам заемщика, получившего кредит от банка, который по своему усмотрению воспользовался технической консультацией. Отсутствуют основания для солидарной ответственности также из договорных правоотношений, ответчик не принимал на себя солидарных обязательств по возврату кредита КБЮ, трехсторонних соглашений между истцом, ответчиком и КБЮ не было.

В этой связи являются необоснованными ссылки истца на определения Верховного Суда РФ от 31.10.2014 года № 306-ЭС14-3737 по делу № А65-2370/2014 и от 26.04.2016 г. № 5-КП6-37(в последствии отменено постановлением арбитражного суда Врсточно-Сибирского округа от 07.06.2017). В обоих этих случаях Верховный Суд РФ исходил из возможности взыскания убытков в связи с нарушением соответствующим лицом (банком, судебным приставом-исполнителем) специально установленной публично-правовой обязанности. непосредственно возложенной на него законом, при том, что какие-либо договорные правоотношения между потерпевшим и причинителем вреда в данных примерах отсутствуют.

Требования истца по данному делу заявлены не только после удовлетворения его требований о возврате кредитной задолженности непосредственно к КБЮ (т. 4, л.д. 3-7), но и после введения в отношении КБЮ процедуры банкротства и включения указанных требований истца к КБЮ в реестр требований кредиторов (т. 4. л.д. 9-15).

Истец ссылается на невозможность восстановления платежеспособности должника (т. 15, л.д. 124).

Между тем, п. 9 ст. 142 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» установлено, что требования кредиторов, не удовлетворенные по причине недостаточности имущества должника, считаются погашенными. Такие требования в дальнейшем не могут предъявляться к исполнению (определения Конституционного Суда РФ от 08.06.2004 г. № 254-0, от 22.11.2012 г. № 2111-0). Никаких изъятий для требований банков, связанных с невозможностью вернуть кредитную задолженность, образовавшуюся, по их мнению, вследствие выдачи кредита на основе ненадлежащих услуг технического консультанта, в законодательстве не установлено.

Таким образом, АСГМ совершенно правильно установил, что «доводы истца и представленные доказательства не подтверждают тот факт, что невозможность возврата заемщиком кредитных денежных средств возникла по вине ответчика и тех выводов, к которым он пришел в базовом отчете» (абз. седьмой и восьмой стр. 6 решения арбитражного суда города Москвы).

В соответствии со ст. 15 Гражданского кодекса РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере. Под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).

Согласно части 1 статьи 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации заинтересованное лицо вправе обратиться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов.

По смыслу ст. 15 ГК РФ для взыскания убытков истцом подлежит доказыванию следующий юридический состав:

1) факт причинения убытков и их размер;

2) наличие правонарушения ответчика;

3) причинно-следственную связь между правонарушением и убытками. Однако истец не доказал ни одно из обстоятельств, входящих в предмет доказывания по заявленному иску, что подтверждается следующим:

Требования истца направлены на взыскание убытков, под которыми им понимается сумма невозвращенной кредитной задолженности КБЮ, включенной при этом в реестр требований кредиторов в рамках процедуры банкротства КБЮ.

Истец утверждает, что понес убытки, поскольку кредит не возвращен, Банк лишен возможности распоряжаться денежными средствами и при этом принял все разумные меры для взыскания задолженности непосредственно с КБЮ и его поручителя.

Заявленные истцом убытки относятся к деятельности угледобывающего предприятия, которое не утратило свою ресурсную базу (в виде запасов полезных ископаемых) для освоения и реализации. При этом проблемы финансово-хозяйственного плана, с которыми столкнулось КБЮ, во многом связаны в настоящее время с реализацией процедуры банкротства, инициированной самим Банком в связи с предъявленными им и удовлетворенными судом требованиями о досрочном возврате предоставленных КБЮ кредитных средств.

Кроме того как указывают аналитики, КБЮ может быть продан Банком инвесторам за несколько миллиардов рублей (т. 15, л.д. 21-23).

Таким образом, КБЮ в настоящее время остается ценным активом, который может быть реализован третьим лицам, что позволит истцу погасить существенную часть заявленных убытков.

Дело о банкротстве КБЮ на сегодняшний день не является завершенным (т. 4, л.д. 9-15), размер активов КБЮ согласно отчету временного управляющего составляет 10 134 473 000 руб. (т. 11, л.д. 62). Следовательно, КБЮ в настоящее время не утратил возможность произвести расчеты с истцом, заявлять такой довод в настоящий момент до окончания расчета с кредиторами и прекращения конкурсного производства преждевременно.

Истец также не представил доказательств невозможности удовлетворения своих требований за счет поручительств WolaterInvestmentsLtd., ООО «Редвейд» и продажи заложенного имущества по перечню, указанному в п. 1.4.2 кредитного соглашения и приложениях № 6-7 к кредитному соглашению (т. 3, л.д. 20-145).

Таким образом, как обоснованно было установлено судом первой инстанции, истец не доказал возникновения у него убытков, оснований для удовлетворения иска не имелось.

Оценка кредитного риска по предоставлению заемных средств КБЮ — обязанность самого истца как специального субъекта (банка), императивно возложенная на него законом, в связи с чем переложение потерь, возникших вследствие не возврата кредитных средств, на ответчика не имеет под собой правовых оснований

По мнению истца, роль ответчика при предоставлении кредитных средств якобы имела решающее значение, поскольку «главными критериями экономической эффективности инвестиций в горное производство служат именно технические показатели» и, стало быть, «Базовый отчет являлся ключевым документом, на основании которого принималось решение об инвестировании денежных средств (выдачи кредита)» (т. 15, л.д. 121).

Однако ни действующее правовое регулирование, ни условия договорных правоотношений, сложившихся между истцом и ответчиком, не предусматривают специальную (особую) роль технического консультанта при решении вопроса о кредитовании. Напротив, законодательство предъявляет повышенные требования к самим банкам как специальным субъектам в связи с осуществлением кредитной деятельности.

В соответствии с п. 1 ст. 819 ГК РФ по кредитному договору банк или иная кредитная организация (кредитор) обязуются предоставить денежные средства (кредит) заемщику в размере и на условиях, предусмотренных договором, а заемщик обязуется возвратить полученную денежную сумму и уплатить проценты на нее. Это предполагает, что выдача невозвратных кредитов не отвечает коммерческим интересам банка как юридического лица, которое имеет право осуществлять банковские операции для извлечения прибыли (ст. 1 Федерального закона «О банках и банковской деятельности»).

В силу ст. 24 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» на кредитную организацию в целях обеспечения ее финансовой надежности возложены императивные обязанности классифицировать выданные ими кредиты, создавать резервы под возможные потери в результате хозяйственной деятельности, создавать системы управления рисками и капиталом, внутреннего контроля, соответствующие характеру и масштабу осуществляемых операций, уровню и сочетанию принимаемых рисков, с учетом установленных Банком России требований к системам управления рисками и капиталом, внутреннего контроля кредитной организации, банковской группы.

Обязанность банка изучать положение заемщика по кредиту, принимать меры по обеспечению финансовой устойчивости на случай неисполнения договорных обязательств по кредитованию установлена (в том числе на момент заключения кредитного соглашения и предоставления кредитных средств) в положении Банка России от 28.06.2017 года № 590-П «О порядке формирования кредитными организациями резервов на возможные потери по ссудам, ссудной и приравненной к ней задолженности» (далее — положение № 590-П).

Согласно абз. первому—второму приложения № 1 к данному положению к денежным требованиям и требованиям, вытекающим из сделок с финансовыми инструментами, признаваемых ссудами, в целях настоящего положения в том числе относятся предоставленные кредиты (займы).

В п. 2.1, 3.1, 5.3 положения № 590-П предусмотрено осуществление кредитной организацией оценки кредитного риска заемщика на постоянной основе. При этом такая оценка предполагает вынесение о кредитном риске по конкретной ссуде профессионального суждения — «по результатам комплексного и объективного анализа деятельности заемщика» (п. 3.1.1 положения № 590-П). Такое профессиональное суждение подлежит документальному оформлению и включению в досье заемщика (п. 3.1.5 Положения № 590-П).

Проводимая кредитной организацией оценка заемщика призвана создавать условия для гарантирования финансовой стабильности хозяйственной деятельности кредитной организации, что обеспечивается через включение такой оценки в механизм обязательного формирования кредитной организацией резервов на возможные потери по ссудам (п. 1.1 Положения № 590-П).

Согласно п. 1.5 данного положения «резерв формируется по конкретной ссуде либо по портфелю однородных ссуд... в связи с кредитным риском, обусловленным деятельностью конкретного заемщика либо группы заемщиков, предоставленные которым ссуды включены в портфель однородных ссуд».

Соответственно, в силу п. 3.1.2 положения «кредитная организация должна обеспечить получение информации, необходимой и достаточной для формирования профессионального суждения о размере расчетного резерва».

Согласно сложившемуся в судебной практике единообразному подходу при совершении любой сделки по выдаче кредита, а также сделок, обеспечивающих возврат кредита, банк-кредитор в целях должной заботливости и осмотрительности должен сам принимать меры по надлежащей оценке кредитного риска, проверять платежеспособность и надежность заемщиков, поручителей и залогодателей, с которыми совершаются денежные сделки(постановление АСМО от 30.09.2019 по делу № А40-2714/2017 постановление 9ААС от 06.08.2019 по делу № А40-2714/2017).

При этом действующее законодательство, обязывая сами банки производить оценку кредитного риска, не содержит норм, предписывающих обязательность получения и учета ими при решении вопроса о кредитовании консультационных заключений третьих лиц.

С учетом особого правового статуса банка и предъявляемых к нему законодательством специальных требований судебная практика однозначно исходит из того, что в случае инициативного (добровольного) привлечения банком для целей исполнения данных требований профильных, в частности технических, консультантов, это не устраняет обязанность банка решать вопрос о кредитовании самостоятельно, в том числе на основе принятия при необходимости мер по оценке выводов, содержащихся в отчете консультанта.

Именно на банке (независимо от участия консультанта) лежит предпринимательский риск, связанный с невозвратом кредитных средств, который не может быть перенесен на другое лицо.

При рассмотрении дел по требованиям банков о взыскании с внешних консультантов убытков, связанных с вопросами возврата кредитной задолженности, арбитражные суды последовательно исходят из того, что: выводы и оценки, формулируемые в рамках соответствующих консультаций, не носят обязательный характер для банков, а являются только рекомендательными; банки, осуществляя предпринимательскую деятельность в сфере предоставления финансовых услуг, имеют возможность, действуя разумно и осмотрительно, предпринять любые действия по проверке достоверности предоставленных им внешними консультантами отчетов; соответственно, сами по себе выводы и оценки, содержащиеся в консультационном заключении (отчете), не могут рассматриваться как влекущие причинение банку убытков в связи с вопросами кредитования, поскольку окончательное решение по выдаче кредита принимается по усмотрению самих банков (что подтверждается судебной практикой постановление арбитражного суда Дальневосточного округа от 10.09.2018 по делу № А51-21077/2017, решение арбитражного суда Саратовской области от 11.06.2015 по делу № А57-7227/2015, постановление арбитражного суда Волго-Вятского округа от 09.06.2017).

Таким образом является безосновательным довод истца о решающей роли базового отчета при принятии решения о кредитовании, равно как об «основополагающем» значении показателя NVP (чистого дисконтированного дохода) при предоставлении кредита, на чем истец настаивает в том числе в жалобе (т. 15, л.д. 122).

В соответствии с Методическими рекомендациями по оценке эффективности инвестиционных проектов (утв. Минэкономики России, Минфином России, Госстроем России от 21.06.1999 г. № ВК 477) в качестве основных показателей, используемых для расчетов эффективности инвестиционных проектов, рекомендуется использовать наряду с чистым дисконтированным доходом также другие показатели: чистый доход; внутреннюю норму доходности; потребность в дополнительном финансировании; индексы доходности затрат и инвестиций; срок окупаемости; группу показателей, характеризующих финансовое состояние предприятия — участника проекта. Не рассматривается показатель NVP в качестве решающего, доминирующего и в Методических рекомендациях по применению классификации запасов месторождений и прогнозных ресурсов твердых полезных ископаемых (утв. распоряжением Минприроды России от 05.06.2007 г. № 37-р).

В судебной практике в качестве общепринятых основных показателей эффективности инвестиционного проекта наряду с NVP также применяются иные параметры, период окупаемости, дисконтированный период окупаемости, средняя норма рентабельности, внутренняя норма рентабельности (постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 28.04.2008 по делу № А40-57496).

Следовательно, показатель NVP (чистого дисконтированного дохода), хотя и причисляется к основным при оценке эффективности инвестиционного проекта, не является единственным, исключительным и решающим при такой оценке. И при этом не рассматривается в законодательстве и правоприменительной практике в качестве доминирующего фактора решения вопроса о кредитовании, в частности, горнодобывающего предприятия.

По этим причинам Истец, специализирующийся на кредитовании, при должной степени заботливости и осмотрительности, действуя в своем интересе, имел возможность и был обязан самостоятельно объективно и комплексно оценить все значимые для принятия решения о кредитовании КБЮ факторы, влияющие на определение кредитного риска.

Именно на Банке лежала обязанность по оценке информации, касающейся:

а) качества обеспечения;

б) кредитной истории заемщика;

в) структуры сделки;

г) рисков возвратности средств.

На это указано и в консультационном заключении ООО «Кроу Русаудит» (т. 5. л.д. 58-181).

При этом, что при принятии решения о кредитовании КБЮ в распоряжении Банка были:

- отчет ООО «Альтхаус Консалтинг» от 25.05.2017 года № 070617 (т. 15, л.д. 24-102), подготовленный в целях предоставления доли в уставном капитале КБЮ в залог Банку (стр. 4, 6 отчета Альтхаус), и отчет ООО «НОК» от 21.04.2017 года № 23/03/17 (т. 13, л.д. 24) об оценке рыночной стоимости 100 % доли в уставном капитале КБЮ. Указанные отчеты подготовлены до базового отчета, при этом в отчете Альтхаус сделан вывод о том, что рыночная стоимость 100 % доли в уставном капитале КБЮ составляла 9, 96 млрд. руб. (176,70 млн. долл. США), а в отчете НОК — 8, 195 млрд. руб. (т. 13, л.д. 24) (145, 27 млн. долл. США);

- отчет Hatch по техническому аудиту объекта от 05.06.2017 года, в котором специалисты Hatch пришли к выводу о том, что на объекте возможна добыча угля в объеме до 2,4 млн. тонн в год (т. 8, л.д. 157).

Как видно, данный отчет, подготовленный ранее базового отчета, содержал даже существенно более позитивную оценку плана развития объекта, нежели та, которая была дана в базовом отчете.

Как указывает подписант договора об оказании услуг со стороны Банка Л.В. Храпченко, комментируя сделку по кредитованию КБЮ, указал, что «Альфа-Банк вел сделку на всех ее этапах, как в качестве консультанта, так и финансирующей стороны» (т. 5, л.д. 194-195).

Это также свидетельствует о том, что итоговое решение о заключении сделки по выдаче кредитных средств КБЮ принималось непосредственно Банком по итогам проведения собственного анализа параметров заемщика и рентабельности сделки.

Подготовленный ответчиком вне какой-либо связи с кредитованием КБЮ базовый отчет не имел и не мог иметь для истца обязывающего значения, не предрешал вопрос о выдаче кредита, тем более в его конкретных параметрах. Решение о предоставлении кредита КБЮ, размере кредита, его условиях, обеспечении принималось истцом исключительно на собственный риск.

Истец не был лишен возможности по своему усмотрению определить значение содержащихся в базовом отчете выводов и оценок для решения вопроса кредитования КБЮ, обеспечить при необходимости проверку результатов оценки, сформулированных в базовом отчете.

При этом в рамках оценки наличия со стороны истца надлежащей степени заботливости и осмотрительности при решении вопроса о кредитовании КБЮ не может быть проигнорирован тот факт, что денежные средства по кредитному соглашению были выданы Банком КБЮ 22.11.2017 г. (т. 4, л.д. 3-7), то есть спустя месяц после приостановления деятельности КБЮ в соответствии с постановлением Беловского городского суда Кемеровской области от 18.10.2017 г. (т. 4, л.д. 93-94), на которое ссылается сам истец в п. 3.1.5 жалобы.

Поскольку возложенная на кредитные организации обязанность по оценке кредитного риска подлежит реализации на постоянной основе, истец должен был быть осведомлен о приостановлении деятельности заемщика и учитывать данное обстоятельство при предоставлении кредитных средств.

Кредитная организация, открывая кредитную линию, должна принимать меры по минимизации рисков в том числе путем принятия обеспечительных мер с использованием гражданско-правовых инструментов. В Кредитном соглашении истец и КБЮ самостоятельно согласовали меры, направленные на обеспечение выполнения заемщиком своих обязательств по данному соглашению (т. 3, л.д. 20-21).

Оценка экономической целесообразности, обоснованности, эффективности конкретных таких мер и связанных с их применением финансовых рисков (в том числе относящихся к неплатежеспособности поручителей) также являлась прерогативой самого истца, на реализацию которой ответчик не оказывал и не мог оказывать какого бы то ни было влияния. В распоряжении Банка должны были быть подтверждения того, что объем предоставленного заемщиком обеспечения является достаточным для возврата кредита при возможной несостоятельности КБЮ. Негативные последствия от ошибок, упущений и просчетов истца в этой части составляют именно его предпринимательский риск, не могут быть отнесены на счет ответчика в виде неких убытков, возникших вследствие тех или иных его действий.

Таким образом, проведение надлежащей оценки кредитного риска по предоставлению заемных средств КБЮ являлось обязанностью самого истца как специального субъекта (банка), которая императивно возложена на него законом. Предъявление истцом требований по данному делу к ответчику направлено по существу на произвольное перераспределение собственных коммерческих рисков Банка и отнесение негативных последствий невозвращения кредитной задолженности на лицо, которое в решении вопроса о кредитовании никакого участия не принимало. Между тем, переложение потерь Банка, возникших вследствие невозврата кредитных средств, на ответчика не имеет под собой правовых оснований.

В жалобе истец указывает на то, что в оспариваемом решении суда первой инстанции установлена вина ответчика в подготовке некачественного базового отчета.

Указанный вывод истец делает на том основании, что в абз. втором на стр. 7 этого решения указано, что истец не доказал наличие двух условий для взыскания убытков с ответчика: 1) возникновение у банка убытков; 2) наличие причинно-следственной связи между действиями ответчика и убытками банка.

Между тем, данный довод Банка является несостоятельным и отклонен апелляционным судом на основании следующего.

В абз. втором стр. 7 оспариваемого решения, на который ссылается истец, отсутствует вывод о том, что по данному делу была доказана вина ответчика в подготовке некачественного базового отчета.

При этом в абз. седьмом на стр. 6 решения АСГМ прямо указано на то, что истец не доказал вину ответчика в причинении ему убытков, а именно: «доводы истца и представленные доказательства не подтверждают тот факт, что невозможность возврата заемщиком кредитных денежных средств возникла по вине ответчика и тех выводов, к которым он пришел в базовом отчете».

Кроме того, позиция истца опровергается тем, что решением суда первой инстанции было отказано во взыскании денежных средств (59 000.00 евро), выплаченных Банком ответчику за подготовку базового отчета.

При изложенных обстоятельствах, доводы Банка об установлении судом первой инстанции вины ответчика в подготовке некачественного базового отчета являются необоснованными.

Из технического задания к договору об оказании услуг следует, что ответчик был обязан подготовить лишь укрупненный анализ одного из возможных вариантов развития объекта, а не детальное исследование его фактического состояния. Это подтверждается следующими обстоятельствами:

- в техническом задании отсутствуют требования в отношении конкретного уровня глубины детализации проводимого исследования (в частности, о необходимости проведения оценки ресурсов и запасов). При этом практика подготовки исследований подобного рода вовсе не предполагает применение презумпции максимально возможной степени детализации анализа, равно как использование принципа толкования сомнений относительно необходимого уровня глубины исследования в пользу более высокого уровня детализации;

- в соответствии с п. 1.1 договора об оказании услуг его предметом является обязанность по проведению аудита проекта развития разреза «Краснобродский Южный». Техническое задание на проведение аудита (т. 1. л.д. 96-97) включало следующие виды услуг: анализ и оценку запасов согласно классификации ГКЗ; анализ действующей проектной документации; анализ ретроспективы последних лет, текущего положения и оценка перспектив развития, построение модели денежных потоков, анализ рисков, связанных с работой разреза и освоением производственной мощности. Объем услуг, зафиксированный в техническом задании, и сроки оказания услуг (3 недели) подтверждают, что предметом договора об оказании услуг являлась обязанность ответчика в оперативные сроки осуществить укрупненный технический аудит одного из планов развития объекта, а не детальное исследование его фактического состояния.

- необходимость проведения ответчиком именно укрупненной оценки представленного заказчиком проекта (концепции) развития действующего производства без применения методик инструментальных и визуальных заверений подтверждена в экспертном заключении Московского отделения Академии горных наук от 30.09.2019 (т. 6, л.д. 1-31). В данном заключении также сделаны выводы о том, что: в техническом задании отсутствуют требования к рассмотрению текущего состояния производства в детальном формате DueDiligence; договор об оказании услуг и техническое задание носят общий, абстрактный, неконкретизированный характер. Следовательно, договор об оказании услуг и техническое задание не предопределяли проведение исследования с конкретным высоким уровнем детализации, а достаточность степени детализации исследования для заказчика определялась в том числе в рамках решения вопроса о принятии истцом результатов осуществленного ответчиком анализа.

- как указано в п. 3.1-3.3 договора об оказании услуг, заказчик после его уведомления исполнителем о завершении оказания услуг и готовности сдать их заказчику был вправе уведомить исполнителя о наличии замечаний, а исполнитель в таком случае обязан был устранить недостатки и/или дать заказчику пояснения/комментарии. Соответственно, при отсутствии достаточной степени детализации в базовом отчете значимых для Банка аспектов проекта развития КБЮ Банк не был лишен возможности на этапе принятия базового отчета сделать необходимые замечания и получить разъяснения. Между тем, базовый отчет был принят Банком без замечаний, что свидетельствует в том числе о надлежащем уровне глубины анализа ответчиком проекта развития КБЮ;

Пункт 10.5 договора об оказании услуг, на который истец ссылается в подтверждение якобы необходимости проведения ответчиком исследования высокого уровня глубины детализации, не регулирует вопросы содержания и объема услуг по договору - в силу п. 1.2 договора об оказании услуг «содержание услуг по договору и их объем определяется в техническом задании».

Пункт 10.5 договора определяет «особые условия»,а именно: оговорки, касающиеся действия и изменения данного договора, а также требований к сторонам, направленным на обеспечение объективности результатов исследования (т. 14, л.д. 95-116, т. 5 л.д. 1-20).

Техническое задание и базовый отчет не содержат анализа множества существенных аспектов, которые должны быть включены в состав услуг при проведении технического аудита разреза согласно кодексу JORC, что также подтверждается письмом компании GlobalMiningAdvisory(является экспертом в области технического и экономического аудита инвентаризационных проектов связанных с освоением природных ресурсов) (т. 13, л.д. 146). Следовательно, базовый отчет не является документом, подготовленным по стандарту JORC, что исключает возможность его использования в качестве одного из основных документов для принятия решения о кредитовании КБЮ с целью покупки объекта;

Вопреки доводам истца, ответчик не подтверждал, что базовый отчет является исследованием уровня ScopingStudy (предварительное исследование), подготовленным согласно стандартам кодекса JORC.

Представитель ответчика в судебном заседании апелляционного суда пояснил, что указание ответчика в отзыве на иск на то, что «базовый отчет по составу и предусмотренному договором сроку оказания услуг соответствует первичной предварительной оценке проекта уровня ScopingStudy», было сделано вовсе не в целях правовой квалификации стандарта, по которому был подготовлен базовый отчет. Данный довод ответчика, высказанный в порядке возражения на довод истца о необходимости применения стандарта уровня DueDiligence, был призван только лишь продемонстрировать ориентировочный, примерный уровень глубины детализации базового отчета (в ситуации, когда конкретная степень детализации исследования в самом техническом задании не определена) и, соответственно, принципиальную невозможность оценки базового отчета как фактически решающего фактора при принятии решения о кредитовании КБЮ. Стандартная банковская практика финансирования проектов требует проведения аудита с глубиной детализации по стандарту BankableFeasibilityStudy, при котором, в частности, погрешность оценок составляет около 15 % (погрешность исследований уровня ScopingStudy — 40-70 %), а время подготовки занимает около 12 месяцев (на уровне ScopingStudy — обычно около 2-3 месяцев).

Данное упоминание не влияет на объем прав и обязанностей сторон по договору об оказании услуг и содержание технического задания, не означает проведение ответчиком комплексного исследования объекта, достаточного для принятия на его основании решения о выдаче кредита.

Ссылки же истца на письмо генерального директора ответчика от 04.10.2017 года никак не подтверждают осведомленности ответчика о том, что технический аудит проводился в целях принятия банком решения о выдаче многомиллиардного кредита КБЮ на покупку объекта и о структуре данной сделки, поскольку указанное письмо не содержит сведений о данных целях подготовки отчета.

Является необоснованным довод истца о том, что на в решении суда первой инстанции (на стр. 1-4) установлено то, что базовый отчет должен был быть исполнен в виде детального технико-экономического исследования фактического состояния объекта, а не укрупненного анализа.

В указанной части решения суда первой инстанции воспроизводятся обстоятельства и доводы по делу в том виде, как они были представлены сторонами, и отсутствуют какие-либо собственные оценочные выводы самого суда, в том числе относящиеся к правовой квалификации содержания и объема услуг, которые должен был оказать ответчик.

Апелляционный суд считает необходимым указать, что истец не только безоговорочно принял базовый отчет, не усмотрев в нем каких-либо дефектов, ошибок, неточностей, упущений в соотношении с параметрами технического задания, но и в дальнейшем продолжил тесное взаимодействие с ответчиком — в рамках заключения в 2018 году второго и третьего договоров, касающихся предоставления консультаций в отношении того же объекта, что является еще одним подтверждением того, что сам истец оценивал качество оказанных ответчиком услуг как надлежащее, не вызывающее каких-либо сомнений, позволяющее развивать хозяйственные связи.

Вопреки доводам истца, изложенным в жалобе, у ответчика отсутствовала обязанность по детальному изучению состояния бортов объекта с использованием инструментального метода исследования.

Банк из анализа технического задания к договору об оказании услуг делает вывод, что ответчик должен был провести оценку фактического состояния бортов объекта.

Между тем, установление фактического состояния бортов разреза было возможно только посредством проведения «инструментального»анализа, что не входило в техническое задание к договору об оказании услуг.

Ответчик, руководствуясь техническим заданием, при подготовке базового отчета провел «визуальный»анализ бортов объекта и по его итогам указал, что результирующий угол откоса борта карьера является завышенным, в связи с чем рекомендовал вернуться к этой проблеме с учетом заключений специализированных организаций (т. 1, л. д. 119).

Таким образом, состояние бортов объекта было проанализировано ответчиком надлежащим образом в пределах требований технического задания к договору об оказании услуг.

В жалобе Банк указывает, что в базовом отчете ответчик допустил ошибки в части технических показателей.

По мнению истца, ответчик не мог не понимать:

а) критическое состояние бортов Объекта;

б) наличие катастрофического отставания по вскрышным работам за период с 2012 по 2017 г.;

в) несоответствие профилей дорог правилам безопасности, которое могло привести к остановке работ по добыче угля, но не отразил это в Базовом отчете.

Указанные доводы Банка являются необоснованными в силу следующего:

В соответствии со ст. 24 Закона РФ «О недрах» и п. 2 постановления Правительства РФ от 06.08.2015 года № 81 «Об утверждении Правил подготовки, рассмотрения и согласования планов и схем развития горных работ по видам полезных ископаемых» (далее - Постановление Правительства РФ № 814) планы развития горных работ (далее — ПРГР) подлежат согласованию с Ростехнадзором и должны содержать мероприятия по выполнению требований законодательства о недрах и законодательства в области промышленной безопасности. В силу п. 19 Постановления Правительства РФ №814 Ростехнадзор отказывает в согласовании ПРГР, если:

- недропользователь не соблюдает требований, установленных законодательством РФ о недрах и законодательством РФ в области промышленной безопасности, стандартами РФ в части безопасного ведения горных работ, в части предупреждения и устранения вредного влияния горных работ на население, окружающую среду, здания и сооружения, а также в части несоблюдения условий лицензии на пользование недрами и положений технического проекта разработки месторождения полезных ископаемых;

- отсутствует геологическое и маркшейдерское обеспечение горных работ, необходимое для достоверного учета параметров горных разработок и прогнозирования опасных ситуаций;

- выявлен факт содержания недостоверных сведений в представленных документах;

- отсутствует обоснования соблюдения условий безопасного недропользования.

Представитель ответчика пояснил апелляционному суду что при подготовке базового отчета ответчик анализировал ПРГР по КБЮ на 2015-2017 годы и протоколы рассмотрения данных планов Ростехнадзором (т. 14, л.д. 43-48; 49-59; 60-65; 66-77; 78-88; т. 8, л.д. 42-58). ПРГР в отношении КБЮ были согласованы Ростехнадзором и на 2017 год (в октябре 2016 года) (т. 8, л.д. 48-58), и на 2018 год (в ноябре 2017 года, то есть после подготовки базового отчета) (т. 14, л.д. 78-88).

Таким образом, факт согласования Ростехнадзором ПРГР в указанные периоды времени подтверждает, что по состоянию и на октябрь 2016 года, и на ноябрь 2017 года недропользователь соблюдал требования промышленной безопасности при ведении горных работ. Следовательно, являются несостоятельными доводы истца о наличии угрозы обрушения бортов Объекта на момент подготовки ответчиком базового отчета.

Указание истца на постановление Беловского городского суда Кемеровской области от 18.10.2017, которым деятельность КБЮ была временно приостановлена, не может подтверждать ошибочность выводов базового отчета о состоянии бортов объекта, поскольку:

- проверка Ростехнадзора, по заявлению которого было инициировано административное дело по приостановлению деятельности КБЮ, началась только 03.10.2017 г. (т. 8, л.д. 63), то есть позже начала работ по подготовке Базового отчета;в ноябре 2017 г. Ростехнадзор согласовал ПРГР на 2018 г.;

- Ростехнадзор по итогам проверки объекта в декабре 2017 года указал, что каких-либо нарушений обязательных требований законодательства в области промышленной безопасности на Объекте не выявлено (т. 14, л.д. 90-94) - если бы борта Объекта действительно находились в аварийном состоянии, то у КБЮ не было бы никакой возможности обеспечить их восстановление в двухмесячный срок;

- в Базовом отчете ответчик указал, что результирующий угол откоса борта карьера является завышенным и посоветовал истцу обратиться в специализированную организацию для более детального изучения их состояния (т. 1, л.д. 119).

Довод истца о наличии «катастрофического» отставания по вскрышным работам за период 2012-2017 гг. также опровергается официальной документацией по объекту:

- в протоколе рассмотрения ПРГР на 2017 год указано, что коэффициент вскрыши выше запланированного на 0,7 м³/т (т. 8, л.д. 49), что не свидетельствует о наличии на объекте какого-либо «катастрофического» отставания по вскрыше;

- факт согласования Ростехнадзором ПРГР на 2015-2018 гг. также подтверждает отсутствие существенного отставания по вскрышным работам на Объекте и значимых отклонений от действующей проектной документации.

В жалобе истец указывает, что ответчик не предупредил Банк о существовании риска остановки работ из-за несоответствия профилей дорог правилам безопасности.

Однако вопреки доводам истца, в действительности какие-либо риски остановки работ из-за несоответствия дорог требованиям безопасности на момент подготовки базового отчета отсутствовали (документально не опровергнуто).

При рассмотрении ПРГР на 2015-2018 гг. Ростехнадзором не было выявлено каких-либо замечаний по состоянию дорог, если бы дороги на разрезе несоответствовали правилам безопасности, то у Ростехнадзора отсутствовали бы основания для согласования ПРГР, поскольку соответствие дорог на горном разрезе требованиям промышленной безопасности является одним из условий для их согласования.

Ответчик при проведении исследования проекта развития объекта в первую очередь полагался на официальные документы по объекту, согласованные государственными органами.

Во всех официальных документах, проанализированных ответчиком, производственная мощность объекта за 2017 год превышает 1,2 млн. тонн и в дальнейшем достигает 2,4 млн. тонн угля в год (в ПРГР на 2017 г. производственная мощность Объекта принята в размере 1,5 млн. тонн угля в год (т. 4, л.д. 43); на стр. 33 технического проекта 2012 г. (т. 7, л.д. 33) указано, что «максимально возможная производственная мощность принята — 2400 тыс. т/год»; техническое перевооружение содержит календарный план работ до 2019 года, в котором максимальная производственная мощность Объекта за 2018 и 2019 гг. принята в размере 2,4 млн. тонн в год (т. 8 л.д. 24 об.).

Таким образом, вопреки позиции Банка, данные о возможности добычи на Объекте 1,96 млн. тонн угля подтверждаются официальной технической документацией, согласованной с государственными органами.

На основании официальных данных о потенциальной проектной мощности объекта по добыче угля, планируемого объема капитальных вложений на реновацию имеющегося оборудования в размере 2, 629 млрд. руб. (т. 1, л.д. 104 об., 143. 152 об) и предоставленных КБЮ расчетов, не противоречащих официальной документации по объекту, ответчик сделал вывод о том, что при соблюдении технологических процессов и осуществлении инвестиций на реновацию оборудования объект потенциально может выйти на уровень добычи в размере 1, 96 млн. тонн угля в год.

При этом ответчик не давал Банку никаких гарантий о том, что объект в любом случае сможет выйти на такой уровень добычи.

Технический проект 2017 года, который был согласован ЦКР Роснедр после подготовки базового отчета в январе 2018 года подтверждает принципиальную возможность достижения уровня добычи на объекте в размере 2,4 млн. тонн в год (т. 9. л.д. 126); отчет SRK подтверждает выводы базового отчета об объеме запасов угля на объекте (т. 4, л.д. 71), при указанных обстоятельствах, доводы истца о необоснованности учета ответчиком при расчете NPV допущения о возможности добычи на объекте 1, 96 млн. тонн угля в год являются ошибочными.

Не является подтверждением ошибочности выводов базового отчета и подготовленное в интересах Банка заключение SRKConsulting (Russia) (далее — SRK) Ltd (1-й этап) (т. 4, л.д. 16-92) (далее — отчет SRK). Со ссылкой на выводы отчета SRK истец указывает на то, что выводы в базовом отчете о возможности добычи на объекте 1,96 млн. тонн угля в год являются необоснованными из-за критического состояния его бортов, что должно было быть известно ответчику на момент подготовки базового отчета.

Как отмечается истцом, различия в выводах базового отчета и отчета SRK не могут быть обусловлены наличием в распоряжении SRK иных документов, в частности документа «Технический проект разработки Краснобродского каменноугольного месторождения. Отработка запасов угля участка «Краснобродский Южный 1» ООО «Краснобродский Южный». Дополнение №1, ООО «ИГТ-Проект», 2017», который был утверждён ЦКР Роснедра РФ 23.01.2018 г. (далее — технический проект 2017)(т. 9, л.д. 18-143), поскольку все выводы отчета SRK касательно выводов базового отчета сделаны без учета технического проекта 2017 года.

Позиция истца в данной части является ошибочной.

В отчете SRK указано, что проверка базового отчета была осуществлена специалистами SRK только на основании данных, имевшихся в распоряжении ответчика при его подготовке (стр. 92 Отчета SRK). Однако в действительности выводы Отчета SRK относительно Базового отчета сделаны с учетом показателей Технического проекта 2017, что подтверждается буквальным содержанием отчета SRK: (т. 4, л.д. 20) SRK указывает, что технический проект 2017 не подтверждает проектную мощность объекта, указанную в базовом отчете; на стр. 97 отчета (т. 4, л.д. 72) SRK указывает, что технический проект 2017 не подтверждает выкладок базового отчета о коэффициенте вскрыши на уровне 9,2 и планирует усредненный коэффициент вскрыши на уровне 13,0.

При этом ссылки истца на то, что наличие в распоряжении SRKТехнического проекта 2017 не влияет на ошибки, допущенные в базовом отчете, относительно состояния бортов и накопившегося за период с 2012 по 2017 годам отставания по вскрышным работам не могут быть приняты во внимание. Как уже было указано выше, ответчик не допускал ошибок в технической части базового отчета: все выводы были сделаны на основании анализа официальной документации, проверенной и согласованной государственными органами (см. п. 5.3.7 данного отзыва).

Апелляционный суд считает необходимым указать, что само по себе сравнение различных консультационных заключений не является доказательственным подтверждением некачественного оказания услуг, этот вывод подтверждается и судебной практикой, частности, в постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 02.10.2017 году по делу № А60-39230/2016.

Профессиональное мнение консультанта формулируется им на основе собственной квалифицированной убежденности в отношении оценке конкретного объекта или деятельности и может носить в известном смысле субъективный и вероятностный характер, не обязательно должно совпадать с мнением другого консультанта (определение ВСРФ от 28.12.2015 № 310-ЭС15-11302 .

Истец указывает на то, что, вопреки выводам в решении суда первой инсанции, между действиями ответчика и убытками банка в виде невозвращенных КБЮ кредитных средств имеется причинная связь, поскольку базовый отчет являлся ключевым документом, на основании которого было принято решение о кредитовании КБЮ.

Между тем, единообразный подход судебной практики(постановление АСМО от 15.02.2019 по деду № А40-27113/18, от 09.06.2018 по делу № А40-2266105/16) состоит в том, что юридическое значение при рассмотрении споров о взыскании убытков имеет только прямая (непосредственная) причинная связь между противоправным поведением ответчика и убытками истца.

Согласно сложившейся судебной практике наличие заключения (отчета) консультанта, которое в соответствии с законодательством не имеет обязательного значения для заказчика, не порождает ответственность консультанта за убытки, возникшие у заказчика, воспользовавшегося в рамках имеющегося у него усмотрения данной консультацией при вступлении в правоотношения с третьими лицами, поскольку в данном случае отсутствует прямая причинно-следственная связь между действиями консультанта и убытками(постановление арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 03.04.2019 по делу № А33-15463/18).

Тем более недопустимо судить о наличии прямой причинно-следственной связи между действиями консультанта по подготовке технико-экономического анализа и убытками кредитной организации, возникшими вследствие невозврата кредита лицом, в связи с деятельностью которого дана консультация, поскольку кредитная организация является специальным, квалифицированным субъектом правоотношений и несет всю полноту ответственности за оценку кредитного риска (как элемента собственного предпринимательского риска).

Ссылка истца на постановление Президиума ВАС РФ от 24.09.2013 года № 4593/13 по делу № А41-7649/2012, в котором были установлены основания для взыскания с юридического консультанта убытков, понесенных заказчиком в связи с заключением на основе неквалифицированной консультации сделки на невыгодных условиях, не только не опровергает общую принципиальную позицию об отсутствии ответственности консультанта за убытки, возникшие при использовании консультации заказчиком в рамках его собственного усмотрения, а напротив, подтверждает то, что консультант отвечает лишь в пределах предмета договора или за непосредственно причиненный им внедоговорный вред.

Кроме того, Банк, как залогодержатель 100 % доли в уставном капитале КБЮ с 11.11.2017 года (т. 1, л.д. 52-75) на основании п. 2 ст. 358.15 ГК РФ был вправе осуществлять права участника КБЮ, то есть вмешаться в оперативное управление над объектом, сменить менеджмент КБЮ и предотвратить его банкротство.

В свою очередь, оказанные ответчиком услуги по подготовке базового отчета в принципе не имеют какого-либо отношения к управлению объектом и расходованию КБЮ кредитных средств.

Следовательно, наступление несостоятельности КБЮ находится в сфере ответственности иных лиц, а не ответчика, что также подтверждает отсутствие причинной связи между заявленными убытками Банка и действиями ответчика.

Иных доводов, опровергающих выводы суда первой инстанции по существу, апелляционная жалоба не содержит.

Оснований, установленных статьей 270 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации для отмены судебного решения арбитражного суда первой инстанции, по настоящему делу не имеется.

В соответствии со статьей 110 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации расходы по оплате государственной пошлины за рассмотрение апелляционной жалобы относятся на ее заявителя.

Руководствуясь статьями 176, 266 - 268, пунктом 1 статьи 269, статьей 271 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, Девятый арбитражный апелляционный суд

П О С Т А Н О В И Л:

Решение Арбитражного суда г. Москвы от 30 декабря 2019 года по делу № А40-227621/19 оставить без изменения, апелляционную жалобу без удовлетворения.

Постановление вступает в законную силу со дня его принятия и может быть обжаловано в двухмесячный срок в Арбитражный суд Московского округа.

Председательствующий судья Е.Е. Мартынова

Судьи Е.Ю. Башлакова-Николаева

М.Е. Верстова