Гражданский кодекс часть 1

в рамках дела о признании кредитного потребительского кооператива «Далькредит» (ОГРН: <***>, ИНН: <***>, адрес: 680013, <...>) несостоятельным (банкротом)

УСТАНОВИЛ:

Арбитражный суд Хабаровского края определением от 24.01.2018 по заявлению конкурсного кредитора возбудил производство по делу о банкротстве кредитного потребительского кооператива «Далькредит» (далее – КПК «Далькредит», кооператив, должник).

Определением от 22.05.2018 требования заявителя признаны обоснованными, в отношении должника введена процедура наблюдения, временным управляющим утверждена ФИО16.

Решением арбитражного суда от 18.10.2018 КПК «Далькредит» признан несостоятельным (банкротом), открыто конкурсное производство, исполнение обязанностей конкурсного управляющего возложено на ФИО16, которая утверждена в этом качестве определением от 28.12.2018.

Определением суда от 30.03.2021 ФИО16 освобождена от исполнения возложенных на нее обязанностей, конкурсным управляющим кооперативом утвержден ФИО1.

Срок конкурсного производства неоднократно продлевался, определением от 15.03.2022 продлен до 06.09.2022.

Конкурсный управляющий должником 22.05.2020 обратился в арбитражный суд с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам должника контролирующих должника лиц, а именно (с учетом уточнения их перечня):

-ФИО11 (бывший руководитель),

-ФИО5 (бывший руководитель),

-ФИО12 (бывший член комитета по займам),

-ФИО17 (бывший член комитета по займам),

-ФИО14 (бывший член комитета по займам),

-ФИО4 (бывший председатель правления),

-ФИО15 (обвиняемый в организации преступного сообщества, созданного с целью незаконного привлечения денежных средств через кооперативы)

и взыскании в солидарном порядке с названных лиц 1 064 324 882 руб.

Требование заявлено на основании статьи 61.11 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) со ссылкой на то, что действия (бездействие) ответчиков, направленные на выдачу необеспеченных займов ряду убыточных юридических лиц в период с января 2015 года по февраль 2017 года, привели к невозврату заемных средств и невозможности погашения должником требований своих кредиторов.

Определением суда от 16.12.2021 к участию в деле привлечены: ФИО3 - в качестве созаявителя; финансовый управляющий имуществом гражданина ФИО15 ФИО18 – в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора.

Определением Арбитражного суда Хабаровского края от 24.01.2022, оставленным без изменения постановлением Шестого арбитражного апелляционного суда от 04.05.2022, в удовлетворении заявленных конкурсным управляющим и ФИО3 требований отказано.

Конкурсный управляющий ФИО1 в кассационной жалобе просит отменить принятые по обособленному спору определение и постановление, удовлетворить заявленные требования. Отмечает, что номинальность не освобождает орган управления от ответственности; в этой связи считает недопустимым освобождение от ответственности ФИО7 только лишь из-за того, что она номинально являлась секретарем комитета по займам должника. Считает, что имеется достаточно доказательств, указывающих на недобросовестность действий членов комитета по займам должника. Так, ФИО12 и ФИО7, подписывая протоколы заседаний, на которых одобрялось предоставление крупных займов, помогали руководителям должника выводить денежные средства и создавать видимость нормального функционирования кооператива. Действия ФИО5 и ФИО11 выходили за рамки обычной хозяйственной деятельности, поскольку они, зная о номинальности комитета по займам, выносили распоряжения о перечислении денежных средств заемщикам, при этом ФИО11 не приняла мер к проверке благонадежности финансового состояния контрагентов, а ФИО5 не предприняла попыток к расторжению договоров. Неверной считает данную судом оценку сделок, одобренных комитетом по займам; ссылается на незначительность чистых активов организаций, которым выдавались займы, а также формирование ими своих активов только за счет займов от других кооперативов. Настаивает на том, что ответчики, действуя добросовестно, должны были предоставлять только обеспеченные займы. Ссылается на установленную законом презумпцию виновности лиц, контролирующих должника, в доведении последнего до банкротства в результате совершения сделок, которыми причинен существенный вред кредиторам; указывает при этом на одобрение ответчиками в период 2015-2018 годы 36-ти сделок в виде предоставления организациям необеспеченных займов на сумму 722 000 000 руб. (более 25% от активов должника), по которым не возвращено 545 202 254 руб., что свидетельствует о причинении вреда кредиторам.

ФИО14, ФИО7, ФИО4, ФИО5 представили отзывы на кассационную жалобу, в которых просят отказать в ее удовлетворении и оставить обжалуемые судебные акты без изменения.

ФИО14 в своем отзыве выражает мнение о необоснованности требований конкурсного управляющего, поскольку им не доказаны значимость и существенная убыточность для должника соответствующих сделок. Также полагает недоказанным наличие у ФИО14 статуса контролирующего должника лица, поскольку его подписи в протоколах заседания комитета по займам нет и сам он никогда в заседаниях комитета не участвовал. Считает, что его вина в банкротстве должника отсутствует. Также считает, что вхождение в состав комитета по займам недостаточно для вывода о том, что ответчик определял действия должника.

ФИО7 в отзыве, выражая согласие с судебными актами, находит верными выводы судов об отсутствии у нее статуса контролирующего должника лица и об отсутствии ее вины в доведении кооператива до банкротства.

ФИО4 в своем отзыве информирует о перечне своих обязанностей в период осуществления полномочий председателя правления кооператива, к числу которых контроль за распределением денежных средств, выдача их заемщикам не входили. Сообщает о том, что сам состоит в реестре требований кредиторов должника с подтвержденной решением суда суммой долга в размере 880 717 руб.

ФИО5 в своем отзыве отмечает установленные судом по результатам изучения документов обстоятельства, согласно которым она не давала единоличных распоряжений о выдаче займов, доказательств аффилированности с заемщиками не представлено, также нет подтверждений получения имущественной выгоды от выдачи займов у лиц, их выдавших, действия ответчиками совершены в рамках осуществления кооперативом уставной деятельности и в отсутствие признаков недобросовестности. Ссылаясь на материалы уголовного дела, в рамках которого в качестве обвиняемого привлечен ФИО15 (как организатор преступного сообщества, реализующего преступный умысел посредством создания кооперативов, в перечне которых значится КПК «Далькредит»), сообщает, что ФИО5 не поименована среди установленных следствием лиц, входящих в организованную преступную группу.

В заседании суда округа, проведенном с использованием системы веб-конференции, представитель конкурсного управляющего настаивал на удовлетворении кассационной жалобы по приведенным в ней доводам; при ответе на вопрос суда подтвердил, что выводы судов относительно ФИО15 им не оспариваются. За удовлетворение кассационной жалобы высказался созаявитель по обособленному спору ФИО3 – он зачитал речь, текст которой приобщен к материалам дела. Также позицию конкурсного управляющего поддержали представитель Центрального Банка РФ и конкурсный кредитор ФИО10, присутствовавший в заседании лично. В поддержку обжалуемых судебных актов высказались ФИО4 (присутствовал лично) и представители ФИО5, ФИО7 Иные лица, участвующие в деле и извещенные надлежащим образом о времени и месте слушания дела, в заседании суда участия не принимали.

Проверив материалы дела, с учетом доводов кассационной жалобы, отзывов на нее и выступлений участников процесса, Арбитражный суд Дальневосточного округа приходит к следующему.

Как установлено судами и подтверждается материалами дела, КПК «Далькредит» зарегистрировано в качестве юридического лица 03.12.2002, основным видом его экономической деятельности которого является деятельность по предоставлению потребительских кредитов.

Устав КПК «Далькредит» (утвержден общим собранием членов кооператива 13.05.2013) в пункте 6.1 предусматривает, что органами управления кооператива являются: общее собрание членов кооператива (пайщиков), правление кооператива, директор кооператива, ревизионная комиссия – орган по контролю за деятельностью кооператива, комитет по займам.

Общее собрание пайщиков является высшим органом управления кооператива (пункт 7.1 устава).

В периоды между общими собраниями членов кооператива руководство его деятельностью осуществляет правление, из числа членов которых избирается председатель правления (пункты 8.1, 8.2 устава).

Согласно пункту 9.1 устава кооператива его исполнительным органом является директор.

В соответствии с пунктами 11.1, 11.2 устава для принятия решения о предоставлении займов членам кооператива и об их возврате кооперативом может быть создан комитет по займам; комитет по займам принимает решения о предоставлении займов членам кооператива и об их возврате в порядке и пределах компетенции, определенных положением, утвержденным общим собранием членов кооператива.

В соответствии с п. 2.7 положения о порядке предоставления займов принятие решения о предоставлении или отказе в предоставлении займа принимается комитетом по займам или правлением кооператива. Принятие кооперативом положительного решения о предоставлении пайщику займа уполномоченное лицо, ответственное за выдачу займов, в максимально короткий срок обязано оформить документы, необходимые для получения пайщиком займа, обеспечить подписание договора займа пайщиком и руководителем кооператива и получение займа пайщиком (п. 2.12 положения).

Директором КПК «Далькредит» по данным ЕГРЮЛ до 08.06.2016 являлась ФИО11, а после указанной даты - ФИО5

В кооперативе создан комитет по займам, в состав которого в 2014-2016 годах входили пайщики кооператива: ФИО12, ФИО13 (после заключения брака 05.11.2016 - ФИО7), ФИО14

ФИО4 являлся председателем правления кооператива в 2015-2017 годах.

Как указано выше, конкурсный управляющий, обратившись с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности лиц, имеющих отношение к органам управления должника, сослался на принятие контролирующими должника лицами в период с января 2015 года по февраль 2017 года решений о предоставлении ряду юридических лиц ничем не обеспеченных краткосрочных займов, без проверки финансового состояния контрагентов. По пояснениям заявителя, заемщиками на общую сумму 563 865 000 руб. выступили организации-пайщики, которые на момент заимствования находились в крайне неблагоприятном имущественном положении, а внесенные ими взносы не покрывали суммы займа. По мнению заявителя, предоставление займов на суммы от 15 000 000 руб. до 55 000 000 руб. под процентную ставку 24% годовых убыточным юридическим лицам сопряжено с высоким риском невозврата займов и выходит за пределы обычного риска, с которым связана предпринимательская деятельность.

Заявляя ходатайство о привлечении к субсидиарной ответственности ФИО15, конкурсный управляющий сослался на материалы предварительного расследовании по уголовному делу, поступившие в настоящее дело о банкротстве, в которых указано на то, что ФИО15 организовал преступное сообщество и, действуя в его составе, привлекал денежные средства физических лиц – пайщиков КПК, не осуществляя при этом инвестиционную и иную деятельность, сопоставимую с объемом привлеченных денежных средств; указанные материалы позволили конкурсному управляющему прийти к выводу о том, что ФИО15 является конечным бенефициаром созданной им преступной схемы по привлечению денежных средств пайщиков КПК «Далькредит», а потому является контролирующим должника лицом.

В данном случае, с учетом периода вменяемых ответчиком нарушений, судами обоснованно применены положения главы III.2 Закона о банкротстве (введена Федеральным законом от 29.07.2017 № 266-ФЗ), с учетом аналогичного подхода к установлению презумпций доведения должника до банкротства и признаков контролирующих должника лиц в действующей до этого редакции Закона о банкротстве (статьи 2, 10), а также разъяснения, изложенные в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (далее – постановление Пленума № 53).

Согласно пункту 1 статьи 61.11 Закона о банкротстве, если полное погашение требований кредиторов невозможно вследствие действий и (или) бездействия. Презумпции доведения должника до банкротства приведены в пункте 2 названной статьи.

В целях Закона о банкротстве под контролирующим должника лицом понимается физическое или юридическое лицо, имеющее либо имевшее не более чем за три года, предшествующих возникновению признаков банкротства, а также после их возникновения до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом право давать обязательные для исполнения должником указания или возможность иным образом определять действия должника, в том числе по совершению сделок и определению их условий (пункт 1 статьи 61.10 Закона о банкротстве).

В соответствии с пунктом 2 статьи 61.10 Закона о банкротстве возможность определять действия должника может достигаться: 1) в силу нахождения с должником (руководителем или членами органов управления должника) в отношениях родства или свойства, должностного положения; 2) в силу наличия полномочий совершать сделки от имени должника, основанных на доверенности, нормативном правовом акте либо ином специальном полномочии; 3) в силу должностного положения (в частности, замещения должности главного бухгалтера, финансового директора должника либо лиц, указанных в подпункте 2 пункта 4 статьи 61.10 Закона о банкротстве, а также иной должности, предоставляющей возможность определять действия должника); 4) иным образом, в том числе путем принуждения руководителя или членов органов управления должника либо оказания определяющего влияния на руководителя или членов органов управления должника иным образом.

Пунктом 4 статьи 61.10 Закона о банкротстве предусмотрено, что пока не доказано иное, предполагается, что лицо являлось контролирующим должника лицом, если это лицо: 1) являлось руководителем должника или управляющей организации должника, членом исполнительного органа должника, ликвидатором должника, членом ликвидационной комиссии; 2) имело право самостоятельно либо совместно с заинтересованными лицами распоряжаться пятьюдесятью и более процентами голосующих акций акционерного общества, или более чем половиной долей уставного капитала общества с ограниченной (дополнительной) ответственностью, или более чем половиной голосов в общем собрании участников юридического лица либо имело право назначать (избирать) руководителя должника; 3) извлекало выгоду из незаконного или недобросовестного поведения лиц, указанных в пункте 1 статьи 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ).

В пункте 3 постановления Пленума № 53 разъяснено общее правило, согласно которому необходимым условием отнесения лица к числу контролирующих должника является наличие у него фактической возможности давать должнику обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия (пункт 3 статьи 53.1 ГК РФ, пункт 1 статьи 61.10 Закона о банкротстве).

Если сделки, изменившие экономическую и (или) юридическую судьбу должника, заключены под влиянием лица, определившего существенные условия этих сделок, такое лицо подлежит признанию контролирующим должника.

Лицо не может быть признано контролирующим должника только на том основании, что оно состояло в отношениях родства или свойства с членами органов должника, либо ему были переданы полномочия на совершение от имени должника отдельных ординарных сделок, в том числе в рамках обычной хозяйственной деятельности, либо оно замещало должности главного бухгалтера, финансового директора должника (подпункты 1 - 3 пункта 2 статьи 61.10 Закона о банкротстве). Названные лица могут быть признаны контролирующими должника на общих основаниях, в том числе с использованием предусмотренных законодательством о банкротстве презумпций, при этом учитываются преимущества, вытекающие из их положения.

Осуществление фактического контроля над должником возможно вне зависимости от наличия (отсутствия) формально-юридических признаков аффилированности (через родство или свойство с лицами, входящими в состав органов должника, прямое или опосредованное участие в капитале либо в управлении и т.п.). Суд устанавливает степень вовлеченности лица, привлекаемого к субсидиарной ответственности, в процесс управления должником, проверяя, насколько значительным было его влияние на принятие существенных деловых решений относительно деятельности должника.

По смыслу приведенных выше положений закона и разъяснений по их применению, ответственность контролирующих должника лиц должника является гражданско-правовой, возложение на указанных лиц обязанности нести субсидиарную ответственность осуществляется по правилам статьи 15 далее – ГК РФ), то есть при доказанности состава правонарушения, включающего в себя факт наступления вреда (невозможность полного погашения обязательств перед кредиторами), противоправность действий/бездействия ответчиков, а также причинно-следственной связь между вменяемыми ответчикам нарушениями и объективным банкротством организации-должника.

Суды двух инстанции, применив указанные нормы и разъяснения при разрешении спора, сделали вывод о том, что ФИО17 и ФИО14 не являются субъектами субсидиарной ответственности, поскольку не обладают признаками контролирующих должника лиц.

В этой связи суды учли, что ФИО17, будучи включенной в спорный период в состав комитета по займам, занимала в нем должность секретаря и подписывала протоколы заседания комитета по займам, однако такое участие являлось номинальным: в качестве секретаря комитета она непосредственно в офисе кооператива не работала, решений по существу о выдаче займов не принимала.

Также установлено, что ФИО14, являясь членом комитета по займам, участия в заседаниях комитета по займам не принимал, протоколы не подписывал.

Оценив представленные документы и пояснения участников обособленного спора, суды пришли к заключению о недоказанности в рамках настоящего спора того, что указанные лица имели возможность влиять на принимаемые должником решения и контролировать его деятельность.

Довод кассационной жалобы о том, номинальность сама по себе не освобождает орган управления от ответственности, заслуживает поддержки. Однако в данном случае отказ в признании ФИО17 контролирующим должника лицом базируется не только лишь на выводе о номинальном занятии должности члена комитета по займам; суд учел взаимодействие ответчика с комитетом (его отсутствие), непредставление доказательств какого-либо влияния ответчика на принятые по итогам заседаний комитета решения, а также отсутствие доводов и свидетельств о получении ответчиком какой-либо выгоды в результате принятия отраженных в протоколах решений. Сведений о подписании ФИО17 протоколов в условиях достаточной информированности о финансовом состоянии должника и займодавцев, в деле нет.

Опровержения аргументации, приведенной в отношении ФИО14, кассационная жалоба не содержит. Влияние названного ответчика на принятие обсуждаемых решений и в целом на деятельность кооператива документально не подтверждено, также нет доказательств получения им каких-либо преимуществ от выдачи займов соответствующим юридическим лицам.

При таких обстоятельствах отказ в привлечении ФИО17 и ФИО14 к субсидиарной ответственности правомерен.

Ответчиков - ФИО12 (председатель комитета по займам), ФИО4 (председатель правления), ФИО11 (директор) и ФИО5 (директор) суды признали контролирующими должника лицами, что основывается на занятии ими руководящих позиций в органах управления должника.

Вместе с тем, исследовав и оценив совокупность представленных по обособленному спору доказательств, принимая во внимание специфику осуществляемой должником деятельности и его регламентацию, а также причины возникновения банкротства, применив разъяснения постановления Пленума № 53, суды заключили, что совершение вменяемых в вину ответчикам сделок и последующее банкротство кооператива не находятся в прямой причинно-следственной связи, что обусловило отказ в привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности по обязательствам кооператива.

Суд округа, соглашаясь с результатом разрешения спора в данной части, исходит из следующего.

В пунктах 16 и 17 постановления Пленума № 53 разъяснено, что под действиями (бездействием) контролирующего лица, приведшими к невозможности погашения требований кредиторов следует понимать такие действия (бездействие), которые явились необходимой причиной банкротства должника, то есть те, без которых объективное банкротство не наступило бы. Суд оценивает существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между названными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством.

Неправомерные действия (бездействие) контролирующего лица могут выражаться, в частности, в принятии ключевых деловых решений с нарушением принципов добросовестности и разумности, в том числе согласование, заключение или одобрение сделок на заведомо невыгодных условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом («фирмой-однодневкой» и т.п.), дача указаний по поводу совершения явно убыточных операций, назначение на руководящие должности лиц, результат деятельности которых будет очевидно не соответствовать интересам возглавляемой организации, создание и поддержание такой системы управления должником, которая нацелена на систематическое извлечение выгоды третьим лицом во вред должнику и его кредиторам, и т.д.

Суду надлежит исследовать совокупность сделок и других операций, совершенных под влиянием контролирующего лица (нескольких контролирующих лиц), способствовавших возникновению кризисной ситуации, ее развитию и переходу в стадию объективного банкротства.

Согласно пункту 23 постановления Пленума № 53 презумпция доведения до банкротства в результате совершения сделки (ряда сделок) может быть применена к контролирующему лицу, если данной сделкой (сделками) причинен существенный вред кредиторам. К числу таких сделок относятся, в частности, сделки должника, значимые для него (применительно к масштабам его деятельности) и одновременно являющиеся существенно убыточными.

По смыслу подпункта 2 пункта 1 статьи 61.11 Закона о банкротстве, с учетом приведенных в постановлении Пленума № 53 разъяснений, для доказывания факта совершения сделки, причинившей существенный вред кредиторам, заявитель вправе ссылаться на основания недействительности, в том числе предусмотренные статьей 61.2 (подозрительные сделки) и статьей 61.3 (сделки с предпочтением) Закона о банкротстве. Однако и в этом случае на заявителе лежит обязанность доказывания как значимости данной сделки, так и ее существенной убыточности, повлекшей банкротство должника.

В настоящем споре конкурсный управляющий сослался на заключение органами управления КПК «Далькредит» договоров займа на значительную сумму (в уточняющих пояснениях указано 563 865 000 руб.) с юридическими лицами, находящимся, по его мнению, в неустойчивом финансовом состоянии и не имевшими возможности возвратить займы.

Между тем сама по себе выдача займов не может быть вменена контролирующим лицам в качестве основания для привлечения их к субсидиарной ответственности даже при условии, что предоставленные денежные средства не возвращены заемщиками, поскольку относится к основному виду осуществляемой должником деятельности, соотносится с целями деятельности кооператива (пункт 2.3 устава), данная деятельность направлена на получение кооперативом и, в конечном счете, всеми членами кооператива выгоды в виде процентов за пользование займом, принимая во внимание, что каких-либо доказательств заключения указанных сделок на заведомо невыгодных для должника условиях конкурсным управляющим не представлено (напротив, как указывает сам конкурсный управляющий и видно из представленных протоколов с договорами договоров, заимствование являлось краткосрочным, а процентная ставка за пользование займом установлена в размере 24-36% годовых, то есть являлась высокой).

Из материалов дела не следует и судами не установлено, что договоры были заключены с аффилированными лицами, органы управления должника каким-либо образом были заинтересованы в предоставлении займов либо получили в результате совершения сделок имущественную выгоду; не доказано, что платежи носили транзитный характер; оснований полагать, что действия органов управления кооператива являются недобросовестными и выходят за пределы обычного предпринимательского риска при осуществлении КПК «Далькредит» уставной деятельности, не имеется.

Займы предоставлялись пайщикам кооператива, что следует из представленных протоколов заседаний комитета по займам, не опровергнуто в порядке статьи 65 АПК РФ и согласуется с требованиями пункта 1 части 1 статьи 6 Федерального закона от 18.07.2009 № 190-ФЗ «О кредитной кооперации», пунктам 3.6.1, 11.1 устава КПК «Далькредит».

Следует также отметить, что ни закон, ни устав кооператива не устанавливают в качестве условия предоставления займа члену кредитного кооператива его финансовую состоятельность; положение о порядке предоставления займов, принятое общим собранием кооператива, не содержит в качестве необходимой стадии при предоставлении займа проверку активов заемщика, нет в положении и запрета на выдачу займа при отрицательном значении между суммой добровольных взносов пайщиков и выданных им займов.

В этой связи, в отсутствие дополнительных обоснований, нельзя согласиться с доводом о недобросовестности совершаемых ответчиками действий при согласовании и выдачи займов пайщикам кооператива.

Кроме того, утверждение о безусловной неплатежеспособности заемщиков противоречит информации, представленной конкурсным управляющим о частичном погашении заемных обязательств и выплате процентов. Так, в дополнительных пояснениях от 18.10.2020, наряду с информацией о выдаче займов 36-ти организациям на сумму 563 865 000 руб., содержатся сведения об оплате процентов по этим договорам на общую сумму 110 190 245 руб. и выплате основного долга – 11 212 726 руб. В кассационной жалобе приведена информация о выдаче займов на сумму 722 000 000 руб. и оставшейся невозвращенной сумме - 545 202 254 руб. (то есть возвращено 176 797 746 руб.).

В постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» арбитражным судам рекомендовано принимать во внимание, что негативные последствия, наступившие для юридического лица в период времени, когда в состав органов юридического лица входил директор, сами по себе не свидетельствуют о недобросовестности и (или) неразумности его действий (бездействия), так как возможность возникновения таких последствий сопутствует рисковому характеру предпринимательской деятельности. Поскольку судебный контроль признан обеспечивать защиту прав юридических лиц и их учредителей (участников), а не проверять экономическую целесообразность решений, принимаемых директорами, директор не может быть привлечен к ответственности за причиненные юридическому лицу убытки в случаях, когда его действия (бездействие), повлекшие убытки, не выходили за пределы обычного делового (предпринимательского) риска.

В пункте 18 постановления Пленума № 53 разъяснено - контролирующее должника лицо не подлежит привлечению к субсидиарной ответственности в случае, когда его действия (бездействие), повлекшие негативные последствия на стороне должника, не выходили за пределы обычного делового риска и не были направлены на нарушение прав и законных интересов гражданско-правового сообщества, объединяющего всех кредиторов (пункт 3 статьи 1 ГК РФ, пункт 10 статьи 61.11 Закона о банкротстве). При рассмотрении споров о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности данным правилом о защите делового решения следует руководствоваться с учетом сложившейся практики его применения в корпоративных отношениях, если иное не вытекает из существа законодательного регулирования в сфере несостоятельности.

Установленные по спору обстоятельства, с учетом приведенных разъяснений, свидетельствуют об обоснованности вывода судов двух инстанций о том, что договоры займа были заключены в рамках обычной хозяйственной деятельности кооператива и действия по их заключению не могут служить основанием для привлечения ответчиков к субсидиарной ответственности, носящей экстраординарный характер ответственности контролирующих должника лиц и, исходя из недоказанности применительно к обстоятельствам данного конкретного спора совершения ответчиками действий, приведших к банкротству должника и невозможности удовлетворения требований кредиторов.

При изложенном требования о привлечении к субсидиарной ответственности ФИО12, ФИО4, ФИО11 и ФИО5 отклонены правомерно.

Отказывая в привлечении ФИО15 к субсидиарной ответственности по обязательствам должника по приведенным конкурсным управляющим основаниям, суд исходил из того, что ему предъявлено обвинение в совершении преступлений, за которое предусмотрена уголовная ответственность, однако следствие не закончено, его вина или иных лиц в совершение преступления не установлена вступившим в законную силу приговором суда (часть 4 статьи 69 АПК РФ). Наряду с этим суд указал, что в случае вынесения обвинительного приговора участвующие в деле о банкротстве лица вправе инициировать пересмотр судебного акта по настоящему обособленному спору по правилам главы 37 АПК РФ.

Судебные акты в данной части обоснованы и в кассационном порядке не обжалуются.

При таких обстоятельствах кассационная жалоба, доводы которой проверены и отклонены по приведенным в мотивировочной части настоящего постановления основаниям, удовлетворению не подлежит.

Обжалуемые определение и постановление, принятые при полном выяснении имеющих значение для спора обстоятельств на основании совокупности всех представленных документов, с правильным применением норм материального права к установленным обстоятельствам и при соблюдении требований процессуального законодательства, следует оставить в силе.

Руководствуясь статьями 286-290 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, Арбитражный суд Дальневосточного округа

ПОСТАНОВИЛ:

определение Арбитражного суда Хабаровского края от 24.01.2022, постановление Шестого арбитражного апелляционного суда от 04.05.2022 по делу № А73-568/2018 оставить без изменения, кассационную жалобу – без удовлетворения.

Постановление вступает в законную силу со дня его принятия и может быть обжаловано в Судебную коллегию Верховного Суда Российской Федерации в срок, не превышающий двух месяцев со дня его принятия, в порядке, предусмотренном статьей 291.1 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

Председательствующий судья Е.Н. Головнина

Судьи И.Ф. Кушнарева

А.Ю. Сецко