Гражданский кодекс часть 1

рассмотрел в судебном заседании кассационную жалобу ФИО1 (далее – должник, ФИО1) на определение Арбитражного суда Пермского края от 07.10.2021 по делу № А50-21993/2020 и постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.12.2021 по тому же делу.

Представители лиц, участвующих в деле, извещенных надлежащим образом о времени и месте судебного разбирательства, в том числе публично, путем размещения информации о времени и месте судебного заседания на сайте Арбитражного суда Уральского округа, в судебное заседание не явились.

Решением Арбитражного суда Пермского края от 05.02.2021 ФИО1 признан несостоятельным (банкротом), в отношении него введена процедура реализации имущества, финансовым управляющим утверждена ФИО2.

Впоследствии – 03.08.2021 финансовый управляющий ФИО2 представила в арбитражный суд ходатайство о завершении процедуры реализации имущества гражданина ФИО1, в котором не выразила возражений относительно возможности применения в его отношении положений
пункта 3 статьи 213.28 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ
«О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) об освобождении от обязательств.

Определением Арбитражного суда Пермского края от 07.10.2021 суд завершил процедуру реализации имущества ФИО1, отказав должнику в освобождении от исполнения денежных обязательств перед публичным акционерным обществом «Сбербанк России» (далее – общество «Сбербанк России», Банк).

Постановлением Семнадцатого арбитражного апелляционного суда
от 27.12.2021определение суда первой инстанции оставлено без изменения.

В кассационной жалобе ФИО1 просит указанные судебные акты отменить, разрешить спор по существу, применить в отношении должника правила об освобождении от обязательств.

Заявитель кассационной жалобы полагает, что суды не приняли во внимание, что общество «Сбербанк России», являясь профессиональным участником рынка кредитования, должено был разумно оценивать свои риски при предоставлении денежных средств.

ФИО1 указывает, что на момент заключения кредитных договоров у должника имелась финансовая возможность по исполнению по ним обязательств, до июля 2020 года кредитная задолженность погашалась, в связи с чем отсутствуют основания считать, что должник вступил в кредитные отношения, заведомо не имея цели погасить кредит, то есть действовал со злоупотреблением правом; отсутствие информации в государственных органах о дополнительном доходе, не может свидетельствовать о недобросовестном поведении должника.

Законность обжалуемых судебных актов проверена кассационным судом в порядке, предусмотренном статьями 284, 286 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ), в пределах доводов кассационной жалобы.

Как установлено судами и следует из материалов дела, согласно ходатайству финансового управляющего о завершении процедуры реализации имущества должника все возможные мероприятия реализации имущества должника окончены; дальнейшие мероприятия, которые могли бы привести к пополнению конкурсной массы, не установлены.

Конкурсный кредитор общество «Сбербанк России» при рассмотрении судом заявления финансового управляющего о завершении процедуры банкротства заявил о неосвобождении должника от исполнения обязанности перед данным кредитором.

Установив, что финансовым управляющим проведены все мероприятия, предусмотренные в процедуре банкротства должника, дальнейшее пополнение конкурсной массы невозможно, суд первой инстанции, руководствуясь статьей 213.28 Закона о банкротстве, пришел к выводу о наличии оснований для завершения процедуры реализации имущества должника, данный вывод заявитель кассационной жалобы и иные лица, участвующие в деле, не оспаривают.

Разрешая вопрос о неприменении в отношении ФИО1 правила об освобождении от дальнейшего исполнения обязательств перед кредиторами, суды первой и апелляционной инстанций исходили из следующего.

Между обществом «Сбербанк России» и должником (заемщик) были заключены договоры от 23.11.2017 № 145955, от 29.04.2019 № 467444 потребительского кредитования, согласно которому Банк предоставил ФИО1 денежные средства в общей сумме 445 266 руб. 14 коп.

В соответствии с условиями указанных договоров, должник обязан возвратить сумму займа, уплатить проценты за пользование им и другие платежи в размере и сроки, установленные договором; в нарушение условий заключенных договоров обязательство по возврату суммы кредита и уплате процентов должник надлежащим образом не исполнил.

Из материалов дела следует, что в реестр требований кредиторов должника включены требования двух кредиторов: общества с ограниченной ответственностью «Филберт» в сумме 327 655 руб. 17 коп. и общества «Сбербанк России» в сумме 576 353 руб. 21 коп.

Возражая против освобождения ФИО1 от дальнейшего исполнения обязательств, общество «Сбербанк России» указывало на представление должником как клиентом Банка при получении кредита недостоверной информации о своем доходе, так, в анкете заемщика в 2017 году был указан среднемесячный доход по основному месту работы 30 000 руб., дополнительный заработок указан не был; в анкете за 2019 год был указан основной среднемесячный доход 25 000 руб., дополнительный заработок – 15 000 руб.

Возражения и пояснения должника относительно поставленного вопроса о неосвобождении его от дальнейшего исполнения обязательств также отражены судами первой и апелляционной инстанции.

В частности, судами отражены пояснения должника о том, что вышеуказанный размер заработка был указан с учетом дополнительных доходов, должник без оформления каких-либо трудовых или предпринимательских отношений занимался ремонтом автомобилей; официально подтвержденного дохода, указанного в кредитных анкетах, никогда не имел; кредитный инспектор, принимая у должника анкету, не перепроверяла указанные в ней данные, при этом сотрудник банка сообщил, что случае указания меньшего размера дохода кредит должнику не будет оформлен. Таким образом, указание такого размера дохода было продиктовано необходимостью получения кредита в нужном размере.

Финансовый управляющий имуществом должника по вопросу освобождения ФИО1 от дальнейшего исполнения обязательств не возражал.

В данном случае, суды, делая вывод, что должник, вступая в правоотношения с Банком, действовал заведомо недобросовестно, исходили из того, что, заполняя анкету для получения кредита, ФИО1 указал ложные сведения о своих доходах, поскольку за 8 месяцев процедуры, согласно данным финансового управляющего, должником было получено немногим более 100 000 руб., а после уплаты налогов доход составил 80 348 руб. 48 коп., то есть порядка 10 000 руб. в месяц, что существенно меньше сумм, указанных в анкетах общества «Сбербанк России»; исходя из злоупотребления должником своими правами и заведомо недобросовестного поведения, применение к ФИО1 правил об освобождении должника от дальнейшего исполнения обязательств суды посчитали недопустимым.

Между тем суд округа с выводами судов первой и апелляционной инстанций согласиться не может, полагая, что судами не учтено следующее.

По общему правилу, ординарным способом прекращения гражданско-правовых обязательств является их надлежащее исполнение (пункт 1 статьи 408 Гражданского кодекса Российской Федерации).

При применении процедуры банкротства завершение расчетов с кредиторами влечет освобождение гражданина-банкрота от дальнейшего исполнения требований кредиторов и, как следствие, от их последующих правопритязаний (пункт 3 статьи 213.28 Закона о банкротстве), что позволяет такому гражданину выйти законным путем из создавшейся финансовой ситуации и вернуться к нормальной экономической жизни без долгов.

Такой подход к регулированию потребительского банкротства ставит основной его целью социальную реабилитацию гражданина.

Между тем, поскольку институт банкротства – это крайний, экстраординарный способ освобождения от долгов, так как в результате его применения могут в значительной степени ущемляться права кредиторов, рассчитывавших на получение причитающегося им, названная цель ориентирована исключительно на добросовестного гражданина, призвана к достижению компромисса между должником, обязанным и стремящимся исполнять свои обязательства, но испытывающим в этом объективные затруднения, и его кредиторами, а не способом необоснованного ухода от ответственности и прекращения долговых обязательств.

Реабилитационная цель института банкротства граждан должна защищаться механизмами, исключающими недобросовестное поведение граждан.

Предусмотренные Законом о банкротстве обстоятельства, препятствующие освобождению гражданина от дальнейшего исполнения обязательств (пункты 4, 5 статьи 213.28 Закона о банкротстве), все без исключения связаны с наличием в поведении должника той или иной формы недобросовестности.

По смыслу пунктов 1 и 2 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации для признания действий какого-либо лица злоупотреблением правом судом должно быть установлено, что умысел такого лица был направлен на заведомо недобросовестное осуществление прав, единственной его целью было причинение вреда другому лицу (отсутствие иных добросовестных целей).

Проверка добросовестности осуществляется как при наличии обоснованного заявления стороны спора, так и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если другие стороны на них не ссылались. При установлении недобросовестности одной из сторон суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения применяет меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (абзацы 4 – 5 пункта 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).

В абзаце четвертом пункта 4 статьи 213.28 Закона о банкротстве предусмотрено, что освобождение гражданина от обязательств не допускается в том числе в случае, если гражданин предоставил кредитору заведомо ложные сведения при получении кредита.

Задача суда при разрешении вопроса об освобождении должника от исполнения требований кредиторов состоит в установлении истинных намерений при вступлении в правоотношения с кредиторами, объективных мотивов возникновения обстоятельств, приведших к невозможности исполнения должником принятых на себя обязательств.

Суды, констатируя недобросовестность должника, подошли к вопросу формально, установив, что сумма дохода, указанная в анкете, не коррелирует с официальными доходами должника.

В то же время суды не учли, что должником в ходе дела о банкротстве в полной и достаточной степени раскрыты обстоятельства заключения кредитных договоров с Банком, обозначены цели принятия на себя обязательств, источники доходов, за счет которых ФИО1 намеревался исполнять кредитные обязательства, а также причины дальнейшей невозможности исполнения своих обязательств перед кредиторами, начиная с июля 2020 года.

Должник обращал внимание судов на то, что документы, подтверждающие весь получаемый им ежемесячный доход, сотрудником Банка у него не затребованы; из той же анкеты-заявки прямо следует, что Банком, как профессиональным участником кредитных правоотношений, документы о подтверждении места работы и дохода не запрашивались, тем не менее Банк согласился на вступление в правоотношения с заемщиком при таких условиях, заключив с ФИО1 кредитные договоры и не потребовав от него каких-либо подтверждающих документов для проверки указанных в анкете сведений. Кроме того, должник давал пояснения о наличии у него дополнительных источников доходов (оказание услуг по ремонту автомобилей). Помимо этого, согласно справкам о доходах, представленным должником в материалы дела, его доход в 2018 году составил 212 967 руб. 12 коп., в 2019 году – 216 458 руб. 01 коп., в 2020 году – 119 356 руб. 03 коп. (среднемесячный доход во всех случаях менее 20 000 руб.).

В свою очередь данные пояснения, раскрывающие обстоятельства заключения кредитных договоров и исполнения заемных обязательств, судами при постановке выводов о недобросовестности должника не учтены, равно как не учтено, что при установлении недобросовестности и злоупотребления со стороны должника важно субъективное желание и намерение стороны сокрыть информацию или ввести в заблуждение контрагента для получения искомого результата, а не юридическая чистота сообщаемых должником сведений, которые на самом деле соответствуют действительности, тем более что из материалов дела следует, что должник обязательства перед Банком исполнял вплоть до июля 2020 года, а значит, соответствующие финансовые возможности имел.

Банки, являясь профессиональными участниками кредитного рынка, имеют широкие возможности для оценки кредитоспособности гражданина, в том числе посредством разработки стандартных форм кредитных анкет-заявок, проверки предоставленного для получения кредита пакета документов, а также запроса информации о кредитной истории обратившегося к ним лица; непринятие же в данном случае Банком таких мер, как то следует, как уже отмечалось, из самой анкеты-заявки, и позиции в данном деле кредитора, не свидетельствует о недобросовестности должника, а свидетельствует о неосмотрительности кредитора или безразличном его отношении к формализованному, принятому в кредитных организациях документообороту и порядку (подтверждение официального дохода должника, получение сведений из Бюро кредитных историй об имеющихся кредитных обязательствах в соответствии со статьей 5 Федерального закона от 30.12.2004 № 218-ФЗ «О кредитных историях») или же о безразличном отношении к тому при условии доверия к финансовым ресурсам контрагента.

Более того, не имеется веских оснований также полагать, что Банк, располагая полной информацией о состоянии обязательств должника и его финансовом положении, принял бы иное решение по вопросу его кредитования, поскольку из анализа условий предоставленного кредита можно придти к выводу, что в данном случае невысокое бремя подтверждения официальными документами заемщиком своей платежеспособности компенсируется значительным размером процентов, под который выданы кредиты.

Таким образом, в совокупности, описанные выше обстоятельства, документы и доводы должника должны были вызвать у судов разумные сомнения относительно суждения кредитора о недобросовестности должника и указании им недостоверных сведений, а доводы последнего о соответствии указанных в анкете данных о размере доходов должны были быть проверены не формально, но на основе анализа упомянутых должником документов о фактическом получении им денежных средств в достаточном размере для цели надлежащего исполнения своего обязательства по внесению денежных средств.

В таких условиях заключение судов о недобросовестном поведении должника, представившего при этом сопоставимую информацию по своим доходам Банку при получении кредитов, следует признать неверным, учитывая при этом и отсутствие со стороны финансового управляющего доводов о недобросовестности или уклонении должника от взаимодействия с управляющим.

По смыслу пункта 4 статьи 213.28 Закона о банкротстве принятие на себя непосильных долговых обязательств ввиду необъективной оценки собственных финансовых возможностей и жизненных обстоятельств не может являться основанием для неосвобождения от долгов, поскольку свидетельствует о неразумности, а не о недобросовестности поведения физического лица; из установленных по делу обстоятельств не следует, что финансовая несостоятельность должника вызвана субъективным фактором (деятельным нежеланием исполнять обязательства), а не объективными причинами (снижение уровня доходов), что также не позволяет суду округа согласиться с выводами судов первой и апелляционной инстанции о недобросовестности и злоупотреблении со стороны ФИО1

Применительно к обстоятельствам настоящего дела о банкротстве установленные судами обстоятельства не свидетельствуют об очевидном и явном отклонении действий должника как участника гражданского оборота от добросовестного поведения, какие-либо доказательства наличия предусмотренных законом обстоятельств, при которых должник не может быть освобожден от исполнения обязательств, в том числе наличия в его действиях признаков злостного уклонения от погашения кредиторской задолженности, отсутствуют, в то время как кредитором обратное не обосновано.

В связи с тем, что судами первой и апелляционной инстанций установлены все фактические обстоятельства, имеющие значение для дела, все представленные в материалы дела доказательства исследованы, но неправильно применены нормы материального права, суд округа на основании пункта 2 части 1 статьи 287 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации полагает возможным, не передавая дело на новое рассмотрение, определение Арбитражного суда Пермского края от 07.10.2021 и постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.12.2021 отменить в соответствующей части отказа от освобождения должника от исполнения обязательств, должника ФИО1 освободить от дальнейшего исполнения обязательств перед кредиторами.

Руководствуясь статьями 286–290 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, суд

П О С Т А Н О В И Л:

определение Арбитражного суда Пермского края от 07.10.2021 по делу № А50-21993/2020 и постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.12.2021 по тому же делу отменить в части неприменения к ФИО1 правил об освобождении от исполнения обязательств перед Публичным акционерным обществом «Сбербанк России».

Освободить ФИО1 от дальнейшего исполнения обязательств перед кредиторами.

В остальной части определение Арбитражного суда Пермского края от 07.10.2021 по делу № А50-21993/2020 и постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.12.2021 по тому же делу оставить без изменения.

Постановление может быть обжаловано в Судебную коллегию Верховного Суда Российской Федерации в срок, не превышающий двух месяцев со дня его принятия, в порядке, предусмотренном статьей 291.1 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации

Председательствующий К.А. Савицкая

Судьи Ф.И. Тихоновский

О.Э. Шавейникова