Гражданский кодекс часть 1

рассмотрев в открытом судебном заседании апелляционное представление государственного обвинителя Савиновой Е.В., апелляционные жалобы потерпевшего и представителя потерпевшего К. на приговор Нижневартовского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 4 июля 2017 года, которым

Г., (дата) года рождения, уроженец (адрес) не судимый,

оправдан по обвинению в преступлениях, предусмотренных частью 2 статьи 201; частью 4 статьи 159; пунктом «б» части 4 статьи 174.1; частью 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации,

У С Т А Н О В И Л:

Г. обвинялся в том, что, занимая должность председателя совета директоров ЗАО О», действуя с целью извлечения выгоды для себя, устроил заключение 26-27 декабря 2012 года сделки между этим предприятием и ЗАО «А», компанией со 100% участием ЗАО «О» в уставном капитале и организационно ему подчинённым. По данной сделке ЗАО «А», находившееся под процедурой банкротства, передало ЗАО «О» подавляющую часть своего имущества общей стоимостью 245 012 136,12 рублей, получив в качестве оплаты фиктивный вексель ЗАО О», что повлекло тяжкие последствия. В частности ЗАО «А лишилось средств для погашения имеющейся задолженности перед двадцатью восемью кредиторами, а также более чем двумястами своих работников по выплате заработной платы.

Действия Г. квалифицированы обвинением, как преступление, предусмотренное частью 2 статьи 201 Уголовного кодекса Российской Федерации, – использование лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, своих полномочий вопреки законным интересам этой организации и в целях извлечения выгод и преимуществ для себя, либо нанесения вреда другим лицам, если это деяние повлекло причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества или государства, повлекшее тяжкое последствие.

Также Г. обвинялся в преступлении, предусмотренном частью 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, – мошенничестве, совершенном лицом с использованием своего служебного положения, в особо крупном размере. В частности в том, что осуществив фиктивную сделку между ЗАО «О» и ЗАО «А», по которому переданное имущество стоимостью 245 012 136,12 рублей, а также НДС в размере 44 102 184,5 рублей, оплачены не были, он через подчиненных ему сотрудников названных компаний, организовал отражение этой сделки в бухгалтерских документах. Затем возглавляемое им ЗАО «О» на основании налоговой декларации за четвертый квартал 2012 года, содержащей сведения о договоре купли-продажи имущества, а также заявления, поданного 19 июня 2013 года в ИФНС по (адрес), получило возмещение суммы налога на добавленную стоимость в размере 33 331 557 рублей. Данными средствами, поступившими на расчетный счет ЗАО «О», Г. распорядился по своему усмотрению.

Одну часть поступивших денежных средств в размере 15 млн. рублей он 28 июня 2013 года перевел на расчетный счет ЗАО «Я», а оттуда 1 июля 2013 года с назначением платежа «оплата по договору займа» – на свой личный счет в ОАО «Б». Другую часть денежных средств, поступивших ЗАО «О» в качестве возмещение налога на добавленную стоимость, в размере 5 035 000 рублей Г., согласно предъявленному ему обвинению, 1 и 2 августа 2013 года перевел на расчетный счет ЗАО «Я», а оттуда 6 августа 2013 года – на счет своей супруги в ОАО «Б».

Данные действия Г. квалифицированы, как преступление, предусмотренное пунктом «б» части 4 статьи 174.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, – легализация денежных средств, приобретенных лицом в результате совершения им преступления, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, в особо крупном размере.

Кроме того, Г. обвинялся в том, что 13 сентября 2013 года, достоверно зная об аресте имущества ЗАО «О» по постановлению Нижневартовского районного суда от 21 августа 2013 года, он предложил К. приобрести буровую установку из числа этого имущества за 12 миллионов рублей. Обманув последнего, Г., не намереваясь исполнять никаких обязательств, убедил К. в качестве гарантии их исполнения заключить формальный договор аренды буровой установки, датированный от 9 сентября 2013 года. Согласившись, К. подписал этот договор и в течение времени с 13 сентября по 30 декабря 2013 года передал Г. наличными и перечислил со счета своей компании ООО «С» на счет ЗАО «А» 9 341 500 рублей. Противоправно путем обмана получив данные денежные средства, Г. распорядился ими по своему усмотрению.

Его действия квалифицированы органами предварительного следствия как преступление, предусмотренное частью 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, – мошенничество, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, в особо крупном размере.

Приговором Нижневартовского районного суда от 4 июля 2017 года Г. был оправдан: по обвинению в злоупотреблении полномочиями и хищении путем мошенничества бюджетных средств, то есть в преступлениях, предусмотренных частью 2 статьи 201 и частью 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, за непричастностью к преступлениям; по обвинению в легализации преступно добытых денег и в хищении путем мошенничества денег у К. и ООО «С», то есть в преступлениях, предусмотренных пунктом «б» части 2 статьи 174.1 и частью 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, за отсутствием в его действиях состава преступления.

За оправданным суд признал право на реабилитацию, в том числе возмещение имущественного ущерба и компенсацию морального вреда, причиненных в результате незаконного уголовного преследования; отказал в удовлетворении исков, заявленных к Г. ЗАО А», прокуратурой Ханты-Мансийского автономного округа – Югры; оставил без рассмотрения заявленные к Г. иски К. и ООО «С».

С апелляционным представлением на приговор Нижневартовского районного суда в Суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры обратилась государственный обвинитель Савинова Е.В. Она просит названное судебное решение отменить в связи с несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам дела, а также в связи с существенным нарушением судом первой инстанции требований уголовно-процессуального законодательства, а дело в отношении Г. возвратить для нового рассмотрения.

Автор апелляционного представления считает неверным содержащееся в приговоре суждение об отсутствии доказательств, подтверждающих, что Г. являлся субъектом преступления, предусмотренного статьей 201 Уголовного кодекса Российской Федерации, что он принимал участие в заключении сделки между ЗАО «О» и ЗАО «А» и каким-либо нарушил положения устава последнего. В действительности, указывает государственный обвинитель, оправданный был владельцем ЗАО Я», номинальный директор которого, В., назначенный Г., фактически руководством организации не занимался. В приобретенной ЗАО «С» фирме «ЛТД» оправданный 30 октября 2012 года стал директором и получил организационно-распорядительные и административно-хозяйственные полномочия в отношении дочерних предприятий этой организации ЗАО «О» и ЗАО «А», которые использовал, устроив заключение сделок, явившихся предметом настоящего уголовного дела. Данное обстоятельство, по мнению государственного обвинителя, полностью подтверждается исследованными доказательствами. Аналогичный факт был установлен вступившим в законную силу приговором Интинского городского суда Республики Коми от 3 июля 2015 года, которым Г. был осуждён за совершение преступления, предусмотренного частью 4 статьи 160 Уголовного кодекса Российской Федерации, и названное судебное решение не оспаривал, полностью согласившись с обвинением. Кроме того, отмечает автор апелляционного представления, оправданный с 19 декабря 2012 года занимал должность председателем совета директоров ЗАО «О», которое с 1 ноября 2012 года выполняло функцию единоличного исполнительного органа ЗАО «А». На этом основании Г. единолично принимал все организационные и финансовые решения, касающиеся деятельности упомянутых предприятий, что пояснили в своих показаниях свидетели В., М., Ч., П., О., Ф., Т., А., Ч., и все обстоятельства, сообщенные ими, соотносятся с исследованными в судебном заседании документами. Исходя из представленных суду доказательств, именно Г. был единственным инициатором сделки ЗАО «О» и ЗАО «А» о передаче имущества и приобретателем выгоды по ней. Тот факт, что он лично не подписывал договор, не может служить оправдывающим его обстоятельством. В последующем, оформив оплату полученного от ЗАО «А» имущества поддельным векселем ЗАО «О», Г. организовал подачу от имени последнего предприятия налоговых деклараций по фиктивной сделке и заявления в налоговые органы о возмещении налога на добавленную стоимость. В результате обмана ЗАО «О» получило из Федерального бюджета более 33 миллионов рублей, большую часть которых Г., продолжая контролировать движение всех финансовых средств упомянутых организаций и единолично распоряжаться ими, под различными предлогами перевел непосредственно на свой банковский счет. Таким образом, используя служебное положение, оправданный путем мошенничества похитил чужое имущество в особо крупном размере, а затем легализовал его посредством совершения с ним сделок.

Свидетельствам, подтверждающим вышеприведенные обстоятельства, суд первой инстанции, по мнению государственного обвинителя, дал неверную оценку, допустив противоречивые и ничем не обоснованные суждения. Так, анализируя показания свидетелей М. и З. конкурсных управляющих ЗАО «А», суд первой инстанции акцентировал внимание на сведения о тяжелом финансовом положении предприятия, сложившемся к октябрю 2012 года, и на том, что названные лица не были очевидцами участия Г. в заключении сделки с ЗАО «О». В связи с этим суд приходит к выводу об том, что показания этих свидетелей не подтверждают виновности оправданного. Вместе с тем свидетельства М. и З. касаются других обстоятельств, относящихся к предмету доказывания, которым суд первой инстанции не дал никакой оценки. Аналогичным образом, считает автор апелляционного представления, суд первой инстанции оценил и другие представленные стороной обвинения доказательства. В частности: решению Арбитражного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 7 февраля 2014 года о признании недействительной сделки между ЗАО «О» и ЗАО «А»; показаниям свидетеля О., заявившего, что он не подписывал вексель для оплаты приобретенного имущества; заключению экспертизы, подтвердившему это; документам о движении денежных средств, полученных ЗАО «О в качестве возмещения налога на добавленную стоимость, прямо указывающих на корыстный мотив в действиях Г., и другим. Вместе с тем, как правило, анализ каждого доказательства проводится судом в приговоре отдельно от всей их совокупности, вследствие чего выводы о невиновности оправданного на этой совокупности не основаны.

Государственный обвинитель убежден, что виновность Г. в злоупотреблении должностными полномочиями, в мошенничестве и легализации денежных средств, добытых преступным путем, доказана. Установленные обстоятельства, относящиеся к осуществленным им действиям, начиная с организации заключения фиктивной сделки между ЗАО «О» и ЗАО «А», дополняют друг друга и свидетельствуют о прямом умысле Г. на совершение противоправных деяний.

Также автор апелляционного представления убежден и в необоснованности выводов суда первой инстанции об отсутствии состава преступления в действиях Г. по завладению имуществом К.. Анализируя доказательства, представленные стороной обвинения, суд отверг их по надуманным основаниям, фактически посчитав, что каждое из них опровергается показаниями оправданного. В то же время совокупность этих доказательств никакой оценки не получила. Избирательная позиция к анализу доказательств с акцентированием внимания на обстоятельства, не имеющие отношение к предмету доказывания, лишила суд возможности принять объективное и законное решение по делу.

Между тем факт преступления и причастность к нему Г. очевидны. Из показаний потерпевшего К. следует, что последний договорился с Г. о приобретении у него буровой установки, за которую заплатил сначала 3 млн. рублей наличными, а затем перечислил еще 6 341 500 рублей на банковский счет ЗАО «А». Факт передачи наличных подтвердили свидетели У., Е и Ю., как и договоренность о сделке купле-продаже установки. О том, что на неё был наложен арест, К. не знал. Формально заключенный по инициативе Г. договор её аренды не соответствовал действительному намерению сторон сделки. В последующем как арендованное имущество буровая установка никогда не использовалась и не могла использоваться в связи с отсутствием каких-либо договоренностей по передаче необходимых для этого документов (паспортов и заключений технической безопасности, экономического расчета арендной платы, актов приема-передачи арендуемого оборудования). Вывод суда о том, что К., намереваясь сначала купить установку, изменил потом свое намерение и взял её в аренду, противоречит здравому смыслу и всем исследованным в судебном заседании доказательствам. Более того, эти доказательства, свидетельствуют, что в последующем Г. фактически признал противоправность своих действий и предпринял меры к возмещению потерпевшему причиненного ущерба. В частности 3 миллиона рублей были возвращены им путем перечисления на расчетный счет предприятия К. ООО «С», а затем оправданный подписал письменное соглашение о передаче в счет долга двух автомобилей, однако не исполнил его. Уже в процессе рассмотрения уголовного дела Нижневартовским районным судом защитник Г. заявлял о своем намерении возместить К. причиненный ущерб и примириться с ним.

Обобщая свои доводы, автор апелляционного представления полагает, что оценка доказательств по уголовному делу была дана судом первой инстанции с грубым нарушением принципов, закрепленных в статьях 88 и 305 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, требований постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 года № 1 «О судебном приговоре».

Однородные доводы привел в своих апелляционных жалобах на приговор Нижневартовского районного суда от 4 июля 2017 года потерпевший и представитель потерпевшего К. Он также считает названное судебное решение незаконным и необоснованным и просит его отменить, а дело направить на новое рассмотрение.

Потерпевший полагает, что суд первой инстанции, оправдывая Г., основал свою позицию на неправильной и необъективной оценке представленных доказательств, данной с нарушением требований статьи 88 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а также на неверной юридической квалификации действий подсудимого. Вывод суда о том, что потерпевший, вопреки его последовательным утверждениям, имел намерение не купить буровую установку у Г., а взять её в аренду, противоречит обстоятельствам дела, поскольку аренда такой установки, как специфического комплекса оборудования, возможна при наличии множества определяющих условий, которые в рассматриваемом случае отсутствовали и сторонами сделки не оговаривались. В частности, наличие лицензии на эксплуатацию, передача паспортов и заключения экспертиз промышленной безопасности и другие. Напротив, исходя из представленных суду доказательств, договор аренды, заключенный по инициативе Г., который не сообщил, что буровая установка арестована по решению суда, был мнимым, и потерпевший, а также его компания ООО «БК «С», ею как арендованным имуществом не пользовалась. Стороны имели действительное намерение совершить сделку купли-продажи, что подтверждается, кроме показаний потерпевшего, свидетельствами Ю., Е. и У., а также обстоятельствами произведенной оплаты приобретаемого имущества. Тот факт, что договор аренды не был оспорен ООО «БК «С», не может служить основанием для вывода об отсутствии в действиях Г. хищения денег, полученных им за имущество, реализовать которое, он не имел права и возможности. Денежные средства были получены оправданным лично в присутствии свидетеля У., а также путем перечисления на расчетный счет его компании ЗАО «А в общей сумме 9 341 500 рублей. В последствии Г. признал факт причинения К. и его компании ООО «С» ущерба, вернув часть похищенной суммы и подписав соглашение о намерении передать в счет долга автомобили, которое не выполнил.

Перечислив в своей апелляционной жалобе доказательства, подтверждающие данные обстоятельства, потерпевший указывает, что при всей очевидности факта мошенничества со стороны Г. суд первой инстанции путем избирательного (без учета контекста) толкования показаний допрошенных в судебном заседании лиц противопоставил эти показания их основному смыслу, неверно интерпретировал их и признал недостаточными для вывода о виновности Г..

В письменных возражениях оправданный и его защитник, адвокат Р., указывают, что доводы государственного обвинителя, изложенные в представлении, несостоятельны. По их мнению, сторона обвинения не вправе ссылаться на приговор Интинского городского суда Республики Коми от 4 июля 2015 года, как обстоятельство, имеющее преюдициальное значение. Оправданный и его защитник утверждают, что названным приговором Г. был осуждён в особом порядке по обвинению, существо которого не касается настоящего дела, и его вынесение имело своей целью привлечение к уголовной ответственности руководителей Республики Коми. Кроме того, в настоящий момент судимость Г. по приговору Интинского городского суда снята постановлением Одинцовского городского суда Московской области от 24 января 2017 года.

Оправданный и его защитник считают, что обвинением не доказана причастность Г. к заключению договора между ЗАО «О» и ЗАО «А» о передаче имущества, поскольку оно состоялось 26 октября 2012 года, то есть до получения им каких-либо организационно-распорядительных полномочий в компаниях. По мнению стороны защиты, показания свидетелей В., М., Ч., П., О., Ф. и Т. государственный обвинитель толкует предвзято, поскольку в действительности они не подтверждают предъявленного обвинения. Приводя в своем возражении содержание показаний названных свидетелей, выделяя их отдельные части, оправданный и адвокат обращают внимание, что никто из названных лиц не был очевидцем противоправных действий, а все их заявления о его причастности к этим действиям являются субъективным мнением или догадками. Утверждение стороны обвинения, что договор ЗАО «О» и ЗАО «С» о передаче имущества был заключен в конце декабря 2012 года, оправданный и защитник считают опровергнутыми электронными документами, обнаруженными в компьютере Л., а именно планом мероприятий в отношении ЗАО «А», в том числе сканированной копией договора от 26 октября 2012 года. Кроме того, доверенность на подписание Т. договора была выдана ему 25 октября 2012 года, а представитель Сбербанка Российской Федерации, в залоге у которого находилось все имущество ЗАО «А», пояснил, что согласование сделки передачи имущества осуществляюсь с банком еще до появления в компаниях Г.. Имеющиеся в деле доказательства, настаивают авторы возражений, свидетельствуют, что на момент приобретения оправданным компаний ЗАО «А» уже находилось в тяжелом материальном положении, в связи с чем его руководство предпринимало меры для вывода имущества предприятия из-под процедуры банкротства.

Позицию государственного обвинения в отношении законности возмещения ЗАО «О» налога на добавленную стоимость оправданный и его защитник тоже считают неверной. Заявление о возмещении суммы налога было подано в налоговый орган и прошло процедуру проверки. Решение налогового органа незаконным не признано, а напротив его правомерность подтверждена решением Арбитражного суда. Это обстоятельство исключает квалификацию действий кого бы то ни было, как хищения и легализации похищенного имущества, никаких доказательств которой суду первой инстанции также не представлено.

Таким образом, полагают оправданный и его адвокат, обвинение в преступлениях, предусмотренных частью 2 статьи 201; частью 4 статьи 159; пунктом «б» части 2 статьи 174-1 Уголовного кодекса Российской Федерации, выдвинутое против Г., ничем не обосновано, и решение суда первой инстанции об его оправдании по данному обвинению является правильным.

Аналогичным образом, Г. и его защитник считают несостоятельным и обвинение Г. в хищении мошенническим способом имущества К. и ООО «С». В возражениях на доводы апелляционного представления государственного обвинителя и апелляционных жалоб потерпевшего и представителя потерпевшего К., они указывают, что приговор Нижневартовского районного суда в части оправдания Г. по данному обвинению также является законным и обоснованным.

Сторона защиты утверждает, что К. от имени компания ООО «БК «С» 9 сентября 2013 года добровольно заключил с ЗАО «О» договор аренды буровой установки. Указанного не отрицает сам потерпевший, и об этом свидетельствуют исследованные в судебном заседании документы: договор, акт приема-передачи, договор на демонтаж, демобилизацию, рекультивацию площадки куста. Доводы о том, что установка не могла потерпевшим эксплуатироваться, нельзя признать убедительными, поскольку заключению договора аренды это не препятствует, а без него компания ООО «БК «С» не могло получить лицензию на эксплуатацию установки, которую получило 21 августа 2014 года. Утверждение К. об отсутствии у его компании материальной базы для эксплуатации арендованной буровой установки, нельзя признать убедительным, поскольку в этом случае у него отсутствовали и ресурсы необходимые для покупки установки. В то же время в соответствии с письмом К.Г. от (дата) потерпевший просит передать ему паспорта на буровую установку и другое оборудование, акты различных испытаний и акты экспертизы, не упоминая, что они необходимы в связи со сделкой купли-продажи. Показания свидетелей Е. и Ю., которым К. говорил о намерении в будущем приобрести буровую установку, не могут быть доказательством мнимости договора аренды, тем более что данные лица не являлись очевидцами переговоров Г. и потерпевшего.

Напротив, считает сторона защиты, исследованные доказательства, которым суд первой инстанции дал исчерпывающую оценку, подтверждают, что К. изначально намеревался взять буровую установку в аренду. Заключая такой договор с ЗАО «О», он знал, что данное имущество находится в залоге у Сбербанка, о чем ему сообщил У., участвовавший в переговорах и подготовивший проект договора. Вместе с тем совершенно отсутствуют какие-либо данные, указывающие, что Г. пытался продать К. буровую установку, арестованную по постановлению суда. Ссылки на то обстоятельство, что ООО «БК «С» не платило арендной платы, предусмотренной договором, оправданный и его защитник также считают несостоятельными, поскольку это свидетельствует лишь о неисполнении ими условий договора. В связи с данным обстоятельством ЗАО «О» обратилось в арбитражный суд, который принял вступившее в законную силу решение о взыскании с ООО «С» арендной платы.

Перечисления в сумме 6 341 500 рублей, произведенные ООО «С на расчетный счет ЗАО «Я», по утверждению авторов возражений, связаны не со сделкой в отношении буровой установки, а с договором поставки компании потерпевшего обсадной трубы, что подтверждается соответствующим договором и показаниями свидетеля Ю., бухгалтера потерпевшего. Данный договор был расторгнут, что и явилось причиной подписания Г. соглашения о намерении передать автомобили в счет полученных за трубу денег, но только в том случае, если эта труба будет возвращена. Доказательств о передаче К. наличных денег за буровую установку нет. Заявление защитника в судебном заседании о необходимости отложения судебного разбирательства для решения вопроса о возмещении ущерба ООО «С», заключения мирового соглашения и примирения, истолкованы потерпевшим и государственным обвинителем неверно.

Исследовав доводы апелляционного представления и апелляционных жалоб, а также материалы уголовного дела, выслушав мнение прокурора, оправданного и защитника, коллегия судей приходит к следующему.

В соответствии с положениями статьи 389.9 и части 1 статьи 389.19 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации суд апелляционной инстанции, проверяя по апелляционному представлению или апелляционной жалобе законность, обоснованность и справедливость судебного решения, не связан доводами этих представления или жалобы и вправе проверить производство по уголовному делу в полном объеме.

Учитывая указанное, коллегия судей отмечает, что при изучении дела и содержания приговора выявлены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, которые повлияли на вынесение законного и обоснованного судебного решения (часть 1 статьи 389.17 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации).

Органами предварительного следствия Г. обвинялся в преступлении, предусмотренном частью 2 статьи 201 Уголовного кодекса Российской Федерации, злоупотреблении полномочиями, лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, тяжкими последствиями которого в соответствии с обвинительным заключением названо нарушение гарантированных статьей 37 Конституции Российской Федерации и статьей 2 Трудового кодекса Российской Федерации права получения вознаграждения за труд работников ЗАО «А»: А., С., Л., и других.

В соответствии с законом лицо, которому причинен имущественный или моральный вред является потерпевшим, имеющим в уголовном процессе свои собственные интересы, для защиты которых он в качестве участника уголовного судопроизводства со стороны обвинения наделен правами стороны. В силу пункта 1 части 1 статьи 6 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту прав и законных интересов лиц, потерпевших от преступлений. Обязанностью государства является не только предотвращение и пресечение в установленном законом порядке посягательств, способных причинить вред и нравственные страдания личности, но и обеспечение потерпевшему от преступления возможности отстаивать свои права и законные интересы любыми не запрещенными законом способами.

По настоящему делу работники ЗАО «А» А., С., Л. и другие были признаны потерпевшими и перечислены в качестве таковых в обвинительном заключении. В соответствии с частью 1 статьи 42 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации они приобрели предусмотренные уголовно-процессуальным законом права и обязанности с момента вынесения постановления о признании их потерпевшими.

Уголовное дело в отношении Г. в части его обвинения в невыплате названным лицам заработной платы, то есть в преступлениях, предусмотренных частями 1 и 2 статьи 145.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, судом прекращено в связи с истечением сроков давности привлечения его к ответственности. Однако другие деяния, инкриминированные ему в вину, результатом которых также явилось нарушение имущественных прав лиц, признанных потерпевшими, были предметом рассмотрения уголовного делам по существу. Поэтому, исходя из принципа равенства прав сторон (статья 244 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации) потерпевшие обладали равными со стороной защиты правами на заявление отводов и ходатайств, представление доказательств, участие в их исследовании, выступление в судебных прениях, представление суду письменных формулировок по вопросам, указанным в пунктах 1-6 части 1 статьи 299 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, на рассмотрение иных вопросов, возникающих в ходе судебного разбирательства.

Потерпевшим и их представителям на любом этапе уголовного судопроизводства суд должен был предоставить возможность довести свою позицию по существу дела и те доводы, которые они считали необходимыми для её обоснования. Суд, в свою очередь, был обязан учитывать доводы потерпевших по вопросам, которыми затрагиваются их права и законные интересы, и дать им мотивированную оценку при принятии судебного решения.

Настоящее дело суд первой инстанции в нарушение всех вышеприведенных требований уголовно-процессуального законодательства рассмотрел без участия потерпевших, за исключением К., лишив их возможности реализовать свои процессуальные права. Более того, данные лица, не вызывавшиеся в судебное заседание, не были допрошены, несмотря на то, что их показания имеют прямое отношение к предмету судебного разбирательства. В соответствии с конструкцией состава преступления, предусмотренного частью 2 статьи 201 Уголовного кодекса Российской Федерации, обязательным его признаком являются общественно-опасные последствия, подлежащие доказыванию согласно пункту 4 части 1 статьи 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Одновременно с этим коллегия судей отмечает, что по требованиям части 1 статьи 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым. Приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями уголовно-процессуального кодекса и основан на правильном применении уголовного закона.

В описательно-мотивировочной части приговора, исходя из положений пунктов 3, 4 части 1 статьи 305, пункта 2 статьи 307 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, надлежит дать оценку всем исследованным в судебном заседании доказательствам, как уличающим, так и оправдывающим подсудимого. При этом излагаются доказательства, на которых основаны выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, и приводятся мотивы, по которым те или иные доказательства отвергнуты судом.

С учетом положений статьи 74 и части 1.2 статьи 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации о том, какие сведения могут признаваться доказательствами по уголовному делу, суд в описательно-мотивировочной части приговора не вправе ограничиться перечислением доказательств или указанием на протоколы процессуальных действий и иные документы, в которых они отражены, а должен раскрыть их основное содержание.

При постановлении оправдательного приговора в его описательно-мотивировочной части указывается существо предъявленного обвинения; излагаются обстоятельства дела, установленные судом; приводятся основания оправдания подсудимого и доказательства, их подтверждающие. Кроме того, в описательно-мотивировочной части оправдательного приговора должны быть приведены мотивы, по которым суд отверг доказательства, представленные стороной обвинения (Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре»).

В соответствии с положениями статьи 87 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации проверка доказательств производится судом путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство.

Каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности - достаточности для разрешения уголовного дела (статья 88 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации).

Изучив материалы уголовного дела, существо представленных сторонами в судебном заседании доказательств, коллегия судей полагает, что судом первой инстанции при постановлении приговора от 4 июля 2017 года в отношении Г. приведённые требования уголовно-процессуального законодательства тоже были существенно нарушены, и это также повлекло вынесение незаконного и необоснованного судебного решения.

Согласно изложенным в приговоре выводам суда, стороной обвинения не доказано, что Г.: являлся субъектом преступления, то есть лицом, выполняющим управленческие функции в ЗАО «А разработал план совершения преступлений; организовал осуществление этого плана путем заключения сделки передачи имущества от ЗАО «А» в ЗАО «О», оплатой за которое был принят фиктивный вексель, оформления её в бухгалтерской отчетности компаний и предоставления подложных документов в налоговый орган; имел специальный преступный мотив, цель и получил выгоду от противоправных действий, связанных с передачей имущества и получением возмещения НДС, и другое. Общая суть выводов состоит в том, что представленные доказательства не подтверждают обвинения ни в какой части.

Между тем, содержание приговора не свидетельствует о том, что оценка этим доказательствам дана в соответствии с законом. Значительная часть документов, представленных государственным обвинителем в подтверждение причастности Г. к преступлениям, лишь перечислена без раскрытия их содержания, и неясно, в какой мере они подтверждают или опровергают обвинение. Документы, относящиеся к факту хищения имущества у К. и ООО «С», приведены без упоминания об источнике их происхождения, без оценки их относимости и допустимости, при этом судом указано, что они в основном «имеют лишь информативное значение». Аналогичное суждение присутствует в приговоре в отношении документов, изъятых в ходе обыска в ЗАО «О», в том числе данных обнаруженных в компьютере. Оценивая их, суд первой инстанции полагает, что ввиду отсутствия подписей и печатей они «не отвечают требованиям документов, имеющих юридическое значение для дела», «носят информативный характер».

С таким мнением нельзя согласиться, поскольку оно противоречит понятию доказательств в уголовном процессе и конкретным определениям, изложенным в статьях 84 и 81 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Дальнейший анализ содержания оспариваемого стороной обвинения приговора также подтверждает неверное представление суда первой инстанции о доказательствах, предмете доказывания, значении косвенных доказательств.

По фактам злоупотребления полномочиями лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, получения возмещения налога на добавленную стоимость мошенническим путем и легализации похищенного Г. вменяются в вину объективно и субъективно взаимосвязанные деяния, дополняющие друг друга. Согласно обвинению они были спланированы и совершены в течение длительного промежутка времени путем осуществления большого объема различных действий, обстоятельства которых, события, их сопровождающие, и наступившие последствия, относящиеся к предмету доказывания, требуют изучения в совокупности. При этом, исходя из характера инкриминируемых преступлений, большое значение имеет анализ и оценка косвенных доказательств, которые указывают на доказываемое обстоятельство не прямо и не непосредственно, а опосредовано через другие факты. Исследование вмененных обстоятельств иным образом, по убеждению суда апелляционной инстанции, не может повлечь вынесение обоснованного судебного решения.

По настоящему делу, анализируя доказательства по отдельности, избирательно, суд первой инстанции сосредоточился на вопросе о наличии прямого подтверждения виновности Г., оставив без внимания и без оценки другие фактические данные и подтверждающиеся ими обстоятельства, относящиеся к предмету доказывания.

Например, оценивая данные о приобретении ЗАО «О» и ЗАО «А» Г. через ЗАО «Я», учредительные документы названых организаций, сведения о его должности председателя совета директоров ЗАО «О», решения учредителя компаний, договор о передаче ЗАО «О» функций единоличного исполнительного органа ЗАО «А», суд первой инстанции приходит к выводу о том, что оправданный не является субъектом преступления, поскольку именно в ЗАО «А» он формально не имел организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций, перечисленных в уставе.

В. номинальный руководитель ЗАО «Я», пояснил, что выполнял эту роль за деньги, а фактически всем руководил Г., у которого в подчинении в том числе находился финансовый директор Ф. Указанное подтвердила свидетель ФИО1, бухгалтер ЗАО «Я». Она тоже сообщила, что Г. полностью контролировал данную компанию, а в ноябре 2012 года назначил её на должность главного бухгалтера в ЗАО «О», где она, по его указанию, приняла у Ф. электронные ключи от расчетных счетов различных компаний, а потом, по его же распоряжению, вернула обратно. Приведенные показания, как это следует из содержания приговора, суд посчитал не относящимися к делу, так как названные лица не были свидетелями совершения Г. противоправных действий.

Свидетель Ч., бывший владелец предприятий бурового блока холдинга «О», в своих показаниях описал обстоятельства приобретения Г. ЗАО «О» и ЗАО «А», заявив, что на момент сделки, состоявшейся 29 октября 2012 года имущество ЗАО «А» не было передано ЗАО «О». Договор о передаче имущества не заключался и не мог быть заключен 26 октября 2012 года.

Его показания, по мнению суда первой инстанции тоже не подтверждают виновность Г., так как «свидетельствуют лишь об общем положении дел», а очевидцем заключения договора Ч. не являлся. Аналогичным образом, как «характеризующие общую обстановку во взаимосвязях юридических лиц» суд оценил и показания юриста Ф., в компьютере у которого обнаружен файл с текстом договора между ЗАО «О» и ЗАО «А» о передаче имущества от 26 октября 2012 года со сведениями об изменении текста, сделанными 27 декабря 2012 года.

Исследовав сам договор от 26 октября 2012 года о передаче основных средств ЗАО «А» в собственность ЗАО «О.» с приложениями, служебной запиской, адресованной руководителю ЗАО «А» Т. с указанием совершить сделку, и доверенностью на право это сделать, суд первой инстанции приходит к выводу, что они не подтверждают виновности Г., поскольку договор подписал не он, а Т. и директор ЗАО «О» П.. На том же основании суд не признал доказательством вины оправданного «Анализ финансового состояния ЗАО А», документ, составленный в период конкурсного управления компанией, в котором указано, что договор о передаче имущества не мог быть заключен 26 октября 2012 года, поскольку согласован с ОАО «СБ» только 18 декабря 2012 года.

Конкурсные управляющие М. и З. пояснили, что ЗАО «А» полностью организационно контролировалось и управлялось руководством ЗАО «О», которому после начала процедуры банкротства передала практически все свое имущество по заниженной цене; договор о передаче, датированный 26 октября 2012 года, в действительности был заключен позднее, поскольку в нем имеются ссылки на документы, датированные 18 декабря 2012 года.

Оценивая показания этих лиц, суд указал, что они тоже не подтверждают виновность Г., поскольку не являлись очевидцами заключения упомянутого договора и других инкриминированных оправданному деяний.

Свидетель Н. бухгалтер ЗАО «А» утверждает, что о смене собственника в ЗАО «О» и ЗАО «А» стало известно в ноябре 2012 года. Новым владельцем стал Г.. В середине декабря 2012 года из ЗАО «О» от ФИО2 поступило указание заключить договор о передаче имущества ЗАО «А». Директор предприятия Т. согласился не сразу, и договор был подписан в последний рабочий день декабря 2012 года. В январе на предприятие явился Г. с Ф., забрал электронные ключи от расчетных счетов и с того момента полностью распоряжался всеми средствами организации.

Приведенные обстоятельства, посчитал суд первой инстанции, не подтверждают виновность Г., поскольку свидетельствуют о том, что «затруднительное финансовое положение в ЗАО «А» возникло до прихода в Общество оправданного. Сведений о том, что именно Г. давал указание Т. на подписание договора, Н. не сообщила, как и о других фактах, имеющих значение для дела. Подобные же суждения суд привел, оценивая однородные показания свидетелей Ш., директора по экономике и финансам ЗАО «А» и И.

Также по убеждению суда, не подтверждает вины оправданного, ФИО3, бухгалтер ЗАО «О», свидетельствующая, что этой компанией, как и ЗАО «А», управлял Г., который распоряжался всем имуществом и финансами. Договор о передаче основных средств ЗАО «А», по утверждению Э., она увидела впервые в конце декабря 2012 года в черновом варианте на странице электронной почты. Ф., выполнявшая указания Г., сказала, что он будет подписан позднее. Перечень передаваемого имущества в окончательном варианте был передан в феврале 2013 года, и поступившие основные средства на баланс поставлены тоже задним числом. За имущество ЗАО «О» расплатилось векселем, а потом, оформив документы по сделке, направило их в налоговую инспекцию и получило возврат суммы НДС в виде поступивших на расчетный счет денежных средств.

Свидетель Т., директор ЗАО «А», показал, что в период, относящийся к рассматриваемым событиям, он был юридически и фактически лишен права принимать самостоятельные решения, выполнял указания руководства ЗАО «О» П. и Ф.. Договор о передаче имущества ЗАО «А», датированный 26 октября 2012 года был подписан им утром 28 декабря 2012 года в аэропорту (адрес). Приложения к договору были составлены и переданы ему еще позже. Инициатива заключения сделки исходила от руководства ЗАО «О», само заключение обсуждала с ним Ф..

Оценивая показания Т. суд указал, что они не подтверждают виновности Г., так как последний лично ему никаких указаний подписать договор не давал.

Свидетель П., директор ЗАО «О» пояснил, что предприятие было передано Г. в конце октября 2012 года, и до этого момента договор с ЗАО «А не заключался. Г., сразу установивший свою власть в компании, забрал печати и электронные ключи от расчетных счетов, стал единолично распоряжаться всеми средствами и заявил, что сохранение ЗАО «А», у которого было много долгов, не является его целью. После этого был заключен договор о передаче имущества ЗАО «А» в ЗАО «О». Вопрос заключения договора курировала Ф.. Он же со своей стороны подписал его по просьбе Г.. Однородные показания дал свидетель Х., заявивший, что с момента приобретения Г. компаний всеми финансовыми вопросами и вопросами управления занимался лично оправданный.

Оценивая эти показания, суд первой инстанции, пришел к выводу, что: они подтверждают образование долгов у ЗАО «А» до Г., а его просьба заключить договор не соответствует преступным мотивам; «возможные размышления Г., не обладающего управленческими полномочиями, не свидетельствуют о совершении им преступления»; показания не имеют отношение к предъявленному обвинению, поскольку сам по себе факт распоряжения финансами компаний не свидетельствует о выполнении объективной стороны хищения и легализации похищенного.

Свидетель О. приглашенный Г. руководитель ЗАО «О» с середины декабря 2012 года до конца марта 2013 года, пояснил, что он никогда не управлял предприятием и не распоряжался имуществом. Делал это лично Г. и финансовый директор Ф.. Г., приглашая его на работу, обещал развивать компании, но обманул. Ничего о передаче в ЗАО «О» основных средств ЗАО «А» ему не известно. Его подпись в векселе, которым была оплачена сделка, поддельна.

Свидетель ФИО4, приглашенный Г. руководитель ЗАО «О» с апреля 2013 года заявил, что фактическим руководителем всей системы предприятий был Г., который считал компании и все из средства своими и по возможности выводил их для себя. Именно таким образом он получил и присвоил деньги, перечисленные ЗАО «О» в качестве возмещения НДС по сделке о передаче имущества с ЗАО «А».

Оценивая показания этих свидетелей, суд первой инстанции указал, что они не были очевидцами противоправных действий Г., не участвовали в планировании и заключении договора о передаче имущества ЗАО «А», не называют прямо лиц, изготовивших поддельный вексель. По убеждению суда они: «подтверждают тяжелое финансовое положение ЗАО «А» ещё до прихода Г.»; «называют лиц, обладающих управленческие функции, к которым Г. не относят»; не подтверждают корыстного мотива у Г., а именно его намерения распорядился полученными из бюджета средствами на личные нужды. По мнению суда, изложенному в приговоре «вопросы распоряжения денежными средствами в рамках обеспечения деятельности юридических лиц не относится к предмету разбирательства и доказывания по данному уголовному делу, а являются вопросами финансово-хозяйственной деятельности юридических лиц, перспективы развития и производства которых на квалификацию действий Г. не влияют».

Свидетель ФИО2, финансовый директор ЗАО «О», показала, что сотрудникам компании стало известно о её продаже Г. в ноябре 2012 года. С этого момента руководством занимался только он. По его распоряжению задним числом был подписан договор о передаче имущества от ЗАО «А» в ЗАО «О». Целью этого договора являлось получение возмещения налога на добавленную стоимость и никакая иная.

Оценивая показания Ф. суд пришел к выводу, что они не подтверждают обвинение. По убеждению суда, показания доказывают, что тяжелое финансовое положение в ЗАО «А» сложилось еще до появления Г.. Сведения же о противоправных намерениях оправданного являются домыслами Ф., поскольку решение о передаче имущества принял не Г., а Т. которому была выдана доверенность П.. Кроме того, продолжает суд первой инстанции, Ф. не слышала, чтобы Г. давал указание Т. и П. подписать договор и не видела, как он изготовил фиктивный вексель. Ф., считает суд, сама заинтересованное лицо, поскольку по имеющимся сведениям она принимала участие в заключении договора.

Таким образом, приведенное даже в части содержание приговора Нижневартовского районного суда от 4 июля 2017 года свидетельствует о нарушении им правил оценки доказательств. Изложенный в приговоре анализ показаний со всей убедительностью указывает, что они исследовались не в совокупности, без учета обстоятельств, относящихся к предмету доказывания, и реальной оценки их достоверности. Показания, прямо не указывающие на Г., как на лицо совершившее преступление, судом первой инстанции безосновательно отвергались, без их оценки, как данных, подтверждающих иные факты, имеющие значение для дела. Более того, в подавляющем большинстве случаев судом из содержания показаний вышеперечисленных лиц, извлекалась только их часть, которая оценивалась вне общего контекста и существа позиции свидетеля, а результат такой оценки противопоставлялся смыслу показаний, искажая его и значение показаний, заложенное в систему представленных доказательств.

Аналогичным образом суд первой инстанции осуществил оценку и других доказательств: векселя ЗАО «О» от 18 февраля 2013 года на сумму 239 114 320,63 рублей, подписанного от имени О. документов, предъявленных в налоговую инспекцию от имени Я. и Ч. для возмещения НДС; заключения эксперта о том, что подписи упомянутых лиц в этих документах поддельны; документов о получении бюджетных средств и последующем распоряжении ими.

С учетом вышеуказанного, суд апелляционной инстанции не может согласиться с изложенными в приговоре Нижневартовского районного суда от 4 июля 2017 года выводами о недоказанности обстоятельств инкриминируемых Г. деяний по фактам злоупотребления полномочиями лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, хищения бюджетных средств и их легализации. Данные выводы действительным обстоятельствам дела не соответствуют.

Коллегия судей также полагает необходимым отметить, что в соответствии с содержанием приговора, суд первой инстанции, выстроил свою позицию и основал свои выводы о невиновности Г. на последовательном опровержении доказательств обвинения. В то же время, изложив обстоятельства уголовного дела, установленные, как он посчитал, при рассмотрении дела, суд не привел доказательств, которыми эти обстоятельства подтверждаются, не проанализировал их и не дал им оценки. Суждение о достоверности данных обстоятельств, совпадающее с версией стороны защиты, нельзя признать убедительным и правдоподобным, поскольку события представлены в нем абстрактно, а мотивы поступков их участников не объяснены и бессмысленны. Кроме того, выводы суда первой инстанции о невиновности Г. противоречивы, поскольку, утверждая, что никакого преступления в действиях по передаче имущества ЗАО «А» в ЗАО «О», а также в получении возмещения НДС, нет, суд, тем не менее, оправдал подсудимого за непричастностью к преступлениям.

Изучив содержание приговора Нижневартовского районного суда от 4 июля 2017 года в отношении Г. в части оправдания последнего за отсутствием состава преступления по обвинению в хищении мошенническим способом имущества К. и ООО «С», суд апелляционной инстанции находит, что это судебное решение подлежит отмене по тем же основаниям.

Как ранее уже отмечалось, в нарушение требований уголовно-процессуального законодательства значительная часть документов, относящихся к факту хищения, приведены без упоминания об источнике их происхождения, без оценки их относимости и допустимости, с указанием об их «информативном значении», и неясно, в какой мере они подтверждают или опровергают обвинение. Оценивая представленные стороной обвинения доказательства, суд первой инстанции также не дал им надлежащей оценки. Анализируя доказательства по отдельности, суд первой инстанции сосредоточился на вопросе о наличии прямого подтверждения виновности Г., оставив без внимания другие фактические данные и подтверждающиеся ими обстоятельства, относящиеся к предмету доказывания.

Согласно показаниям потерпевшего К., собственника и руководителя ООО «С», через У. он познакомился с Г., который предложил ему купить буровую установку за 12 миллионов рублей, не сообщив, что она находится под арестом. Осмотрев установку, он согласился купить её и при следующей встрече с Г. передал ему в соответствии с достигнутой договоренностью в присутствии У. 2 600 000 рублей, а затем, в тот же день еще 400 тысяч через охранника. Пока готовятся документы по купле-продаже Г. предложил заключить договор аренды установки. Также по договоренности остальные деньги перечислялись по частям в ЗАО «Я» с назначением платежа «за поставку обсадной трубы». Г. пообещал ему передать документы на установку в марте 2014 года, однако до наступления назначенного времени его вызвал следователь полиции и сообщил, что он обманут. Осознав случившееся, он потребовал, чтобы Г. вернул деньги, и тот согласился, перечислил 3 миллиона рублей, а также обязался передать в счет погашения долга два автомобиля, но не сделал этого.

Оценивая данные показания, суд первой инстанции, посчитал, что добровольное заключение К. договора аренды свидетельствует только о его намерении взять установку в аренду, которое он потом изменил. По мнению суда, К. не подтвердил, что У. был очевидцем его договоренности с Г. о купле-продаже установки, а также передачи наличных денег.

Кроме того, поскольку назначением платежей в ЗАО «Я» была оплата за обсадную трубу, значит это и соответствует действительности, а обвинения Г. голословны.

По показаниям свидетеля У., заместителя директора ЗАО «О», он присутствовал при личной встрече К. и Г., и последний действительно предложил потерпевшему приобрести буровую установку, не сообщив, что она находится под арестом. Когда они договорились, К. передал часть денег наличными сразу. Потерпевшему было известно, что названное имущество находится в залоге у банка, но Г. убедил его, что это «ерунда».

Оценивая данные показания, суд первой инстанции пришел лишь к выводу о том, что К. было известно об аресте буровой установки. Показания же свидетеля Ы., работавшего охранником Г., подтвердившего, что потерпевший через него передавал оправданному деньги, были судом отвергнуты, поскольку этот факт Г. отрицает.

Свидетели Е. и Ю. заместитель директора и главный бухгалтер ООО «С», показали, что К. действительно намеревался купить буровую установку и передавал за неё Г. наличные деньги, часть из которых, ему переводила на карту Ю.. Потерпевший верил Г. и не знал, что установка арестована. Впоследствии в качестве оплаты за установку на счет ЗАО «Я» перечислялись деньги в сумме 6 341 500 рублей с назначением платежа в счет оплаты обсадной трубы. Сама труба не поставлялась, документы на неё не передавались, на баланс она не ставилась.

Оценивая показания данных лиц, суд первой инстанции посчитал, что они знают обстоятельства только со слов К., и предположил, что последний мог сообщить о своих намерениях купить буровую установку, которых в действительности не существовало.

Таким образом, как и в случае, отмеченном в настоящем определении выше суд первой инстанции путем избирательного (без учета контекста) толкования показаний допрошенных в судебном заседании лиц противопоставил эти показания их основному смыслу, неверно интерпретировал их и признал недостаточными для вывода о виновности Г.. В то же время судом были безосновательно отвергнуты или не получили никакой оценки сведения и обстоятельства, относящиеся к предмету доказывания, а также позиция стороны обвинения.

Аналогичным образом, формально суд оценил и другие доказательства: договор аренды, документы о перечислении и возвращении денежных средств, заключив, что между организациями Г. и К. совершены гражданско-правовые сделки, никем в соответствующем порядке не оспоренные. В то же время суд, приняв сторону защиты, не проверил, являлись ли эти сделки реальными, исполнялись ли обеими сторонами.

С учетом вышеуказанного, суд апелляционной инстанции не может согласиться с изложенными в приговоре Нижневартовского районного суда от 4 июля 2017 года выводами об отсутствии в действиях, инкриминируемых Г. по факту хищения имущества К. состава преступления. Данные выводы действительным обстоятельствам дела не соответствуют.

Оправдательный приговор в отношении Г. подлежит отмене, как незаконный и необоснованный, а дело направлению в части обвинения в преступлениях, предусмотренных частью 2 статьи 201; частью 4 статьи 159; пунктом «б» части 4 статьи 174-1; частью 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, на новое судебное разбирательство по существу в Нижневартовский районный суд со стадии подготовки дела к судебному разбирательству.

По результатам нового всестороннего и тщательного рассмотрения дела суду надлежит принять обоснованное и мотивированное решение, отвечающее требованиям уголовно-процессуального законодательства, оценить все доказательства и доводы, изложенные сторонами в апелляционном представлении, апелляционных жалобах и возражениях на них.

Принимая во внимание изложенное, руководствуясь статьями 389.17, 389.20, 389.28, 389.33 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд

О П Р Е Д Е Л И Л:

апелляционное представление государственного обвинителя Савиновой Е.В., апелляционные жалобы потерпевшего и представителя потерпевшего К. удовлетворить, приговор Нижневартовского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры от 4 июля 2017 года в отношении Г. отменить в связи с несоответствием выводов суда первой инстанции фактическим обстоятельствам дела и существенным нарушением требований уголовно-процессуального законодательства.

Уголовное дело в отношении Г. по обвинению в преступлениях, предусмотренных частью 2 статьи 201; частью 4 статьи 159; пунктом «б» части 4 статьи 174-1; частью 4 статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, направить в Нижневартовский районный суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры для нового рассмотрения со стадии подготовки к судебному разбирательству в другом составе суда.

Настоящее определение вступает в силу с момента провозглашения и может быть пересмотрено в кассационном или надзорном порядке.

Председательствующий

Судьи: