Гражданский кодекс часть 1

рассмотрела в открытом судебном заседании уголовное дело по апелляционному представлению государственного обвинителя Карецкого А.А. и апелляционным жалобам защитников осужденного ФИО1 – адвокатов Губаря С.С. и Максимовой Т.Н. на приговор Курганского городского суда Курганской области от 22 января 2018 г., по которому

ФИО1, родившийся <...> в <адрес>, судимый:

-17 марта 2016 г. по ч. 1 ст. 158 УК РФ к ограничению свободы на срок 1 год, отбывший наказание 18 февраля 2017 г.,

оправдан по предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ в связи с непричастностью к совершению преступления и за ним признано право на реабилитацию,

осужден по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ к 11 годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.

Заслушав доклад судьи Кузнецова А.Б., выступление прокурора Достовалова Е.В., поддержавшего доводы апелляционного представления, мнение осужденного и его защитников - адвокатов Губаря С.С., Максимовой Т.Н., поддержавших доводы апелляционных жалоб, судебная коллегия

УСТАНОВИЛА:

по приговору суда ФИО1 признан невиновным и оправдан по предъявленному обвинению в незаконном сбыте 5 июня 2017 г. наркотического средства в значительном размере – диацетилморфина (героина), массой не менее 0,65 гр.

Он же признан виновным в совершении 13 июня 2017 г. покушения на незаконный сбыт наркотического средства в крупном размере – диацетилморфина (героина), массой не менее 3,88 гр.

Преступление совершено в <адрес> при обстоятельствах изложенных в приговоре.

В судебном заседании ФИО1 виновным себя по предъявленному обвинению признал частично.

В апелляционном представлении государственный обвинитель просит приговор в части оправдания ФИО1 по п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ отменить и направить на новое рассмотрение. Указывает, что выводы суда о недостаточности доказательств, подтверждающих вину ФИО1 в сбыте 5 июня 2017 г. наркотического средства ФИО2, являются несостоятельными.

Так, факт сбыта подтвержден показаниями свидетеля ФИО2, оглашенными в судебном заседании в связи с его смертью, пояснившего, что 5 июня 2017 г. наркотическое средство – героин ему сбыл ФИО1. Суд, отмечая противоречивость его показаний при допросах в разные дни, не признал достоверными ни одни из них. Однако, все противоречия были устранены при последнем допросе. Показания ФИО2 не содержат существенных противоречий относительно передачи ему ФИО1 наркотического средства, и полностью согласуются с показаниями очевидцев данного преступления – ФИО3, ФИО4, ФИО5. Просьба ФИО2 в телефонном разговоре с ФИО1 взять «парочку», соответствует двум сверткам с веществом, изъятым из правой руки ФИО2, согласуется с показаниями свидетелей, что должно быть положено в основу приговора.

Отсутствие оснований у ФИО2 к оговору ФИО1, так как до 5 июня 2017 г. они не были знакомы, судом оставлено без внимания, как и слово «поменяемся», указанное в стенограмме телефонных переговоров, которое соответствует показаниям о встрече ФИО1 и ФИО2. Однако, в нарушение ч. 2 ст. 17 УПК РФ отдано предпочтение этому же слову, но только указанному в заключении эксперта как «повидаемся».

Выводы о недопустимости показаний ФИО2, в связи с нарушением требований закона при его допросе, основанные на позиции Конституционного Суда являются несостоятельными, так как решения принятые им не являются законом. Кроме того, перед допросом ФИО2 разъяснялось право, предусмотренное ст. 51 Конституции РФ, а предупреждение после этого по ст. 307, 308 УК РФ не влечет недопустимость данных доказательств.

Суд, исходя из телефонных переговоров за период с 17 мая по 13 июня 2017 г. констатировал, что в них шла речь о сбыте ФИО1 наркотических средств, но не учел это при оправдании по факту сбыта наркотика ФИО2, что является недопустимым.

В апелляционных жалобах защитники осужденного – адвокаты Губарь С.С. и Максимова Т.Н. просят приговор изменить, переквалифицировав действия ФИО1 с ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ на ч. 2 ст. 228 УК РФ, а в части оправдания оставить без изменения. В обоснование своих доводов указывают, что выводы суда о наличии умысла у ФИО1 на сбыт наркотических средств и наличие доказательств их расфасовки осужденным, основаны на предположениях и противоречат установленным фактическим обстоятельствам. Так, 13 июня 2017 г. после разговора с неустановленным лицом, которого ФИО1 просит собрать деньги, он был задержан спустя два часа и не у адреса своего проживания. Не установлено место, где и у кого осужденный приобрел наркотик. Сведений о его расфасовке Сулимовым материалы дела не содержат, при обыске подтверждающей информации не добыто. В смывах с рук осужденного следов наркотических средств не обнаружено. В чьих интересах, на каких условиях и у кого ФИО1 приобрел наркотик, не установлено. Количество упаковок, о которых идет речь в телефонном разговоре не соответствует количеству, изъятому у ФИО1. Не в достаточной мере дана оценка личности ФИО1, судимого по ч. 1 ст. 228 УК РФ, являющегося наркозависимым и состоящим в связи с этим на учете, характеризующегося участковым с отрицательной стороны, и отсутствие профилактической работы с ним со стороны участкового, что повлекло ошибочное предположение суда об умысле ФИО1 на сбыт. Ссылаясь на Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2006 г. № 14, относительно умысла, считают, что из представленных доказательств невозможно сделать вывод, в чьих интересах действовал ФИО1. Исходя из количества изъятого наркотического средства, считают, что действия осужденного подлежат квалификации по ч. 2 ст. 228 УК РФ. Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 г. № 55 и ст. 5, 8 УК РФ, ст. 14 УПК РФ приговор не может быть основан на предположениях, а все неустранимые сомнения толкуются в пользу подсудимого и лицо должно нести ответственность лишь за то, в чем установлена его вина.

В дополнении к апелляционной жалобе адвокат Максимова указывает на то, что приговор, при отсутствии совокупности и достаточности доказательств, постановлен на предположениях и не соответствует обстоятельствам дела. Так, признав ФИО1 в покушении на незаконный сбыт, суд указал, что о цели сбыта свидетельствуют телефонные переговоры, расфасованное в 10 пакетов наркотическое средство и доставление его к месту сбыта, что считает недостаточным для вывода об умысле ФИО1 на сбыт. Расфасовка и доставление к месту сбыта является лишь предположением судьи. Обстоятельства приобретения осужденным наркотика органами предварительного следствия достоверно не установлены, а все доказательства свидетельствуют лишь о незаконном его хранении. Доводы осужденного, о том, что наркотическое средство он приобрел для личного употребления, являясь наркозависимым, в судебном заседании не опровергнуты. Телефонный разговор от 13 июня 2017 г. в 11 часов 08 минут не опровергает, что наркотическое средство было предназначено для ФИО1, как и наличие или отсутствие в момент разговора у ФИО1 данного наркотика. Кроме того, данный разговор не является доказательством того, что ФИО1 прибыл к <адрес> для сбыта лицу, которое ему звонило, так как о встрече разговора не было. Сам вид, состав и расфасовка наркотического средства не свидетельствуют о приготовлении его осужденным к сбыту. Иных доказательств, указывающих на создание ФИО1 условий для сбыта, материалы дела не содержат и в приговоре не приведено, что свидетельствует об отсутствии достаточной совокупности доказательств, подтверждающих наличие умысла у ФИО1 на сбыт, а все сомнения толкуются в пользу осужденного. При таких обстоятельствах выводы суда о том, что изъятое у ФИО1 наркотическое средство он приобрел в период с 17 мая 2017 г. до 11 часов 08 минут 13 июня 2017 г., что выходит за рамки предъявленного обвинения, и намеривался незаконно сбыть, не соответствует фактическим обстоятельствам дела.

Проверив материалы дела, обсудив доводы апелляционных жалоб и представления, судебная коллегия приходит к следующим выводам.

ФИО1 обвинялся в совершении незаконного сбыта ФИО2 наркотического средства в значительном размере. Суд первой инстанции, исследовав представленные доказательства, пришел к правильному выводу об отсутствии достаточной их совокупности и оправдал ФИО1 в этой части обвинения.

Осужденный ФИО1 виновным себя в совершении указанного преступления не признал и показал, что 5 июня 2017 г. он встречался со ФИО2 и последний ему предлагал наркотическое средство – гашиш за <...> рублей. Так как наркотик был плохого качества, он покупать у ФИО2 гашиш отказался. ФИО2 мог передать деньги, сигареты и продукты, но не наркотики.

В ходе предварительного расследования ФИО2 неоднократно допрашивался в качестве свидетеля и его показания в связи со смертью были оглашены в судебном заседании в порядке п. 1 ч. 2 ст. 281 УПК РФ. Анализируя его показания, суд первой инстанции признал их недостоверными и противоречивыми.

В ходатайстве стороны защиты о проведении очной ставки между ФИО1 и ФИО2 органами предварительного расследования было отказано.

Таким образом, ФИО1 не имел реальной возможности задать свидетелю ФИО2 вопросы, разрешение которых он считал необходимым для осуществления своей защиты, что не могло быть реализовано в судебном заседании в связи со смертью ФИО2.

Вместе с тем, согласно подпункту "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.), каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него.

В силу ч. 3 ст. 1 УПК РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство.

Указанные положения Конвенции в полной мере согласуются с правовой позицией Конституционного Суда РФ, согласно которой, в случае оглашения судом показаний отсутствующего свидетеля, при наличии предусмотренных законом оснований и последующего использования этих показаний, сторонам должна быть предоставлена возможность защиты своих интересов в суде всеми предусмотренными законом способами, включая оспаривание оглашенных показаний, заявление ходатайств об их проверке с помощью других доказательств, а также иные средства, способствующие предупреждению, выявлению и устранению ошибок при принятии судебных решений. Обеспечение в таких случаях прав обвиняемого, включая права, гарантированные подпунктом "е" пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, возможно, в том числе, путем проведения в ходе досудебного производства очных ставок с его участием и предоставления возможности задать вопросы потерпевшему или свидетелю, с чьими показаниями он не согласен (определения от 27 октября 2000 г. N 233-О, от 21 декабря 2000 г. N 291-О, от 7 декабря 2006 г. № 548-О, от 10 октября 2017 г. « 2252-О и др.).

При таких обстоятельствах показания ФИО2, против оглашения которых возражала сторона защиты, не являются бесспорным доказательством и не могут быть положены в основу обвинительного приговора.

Другие, представленные стороной обвинения доказательства, как показания свидетелей ФИО3, ФИО5, ФИО4, проводившие оперативно-розыскное мероприятие (далее - ОРМ) в отношении ФИО2 достоверно подтверждают лишь факт встречи ФИО2 с ФИО1 и не опровергают доводов об отсутствии в действиях ФИО1 события преступления.

Это же следует и из протокола осмотра и прослушивания телефонных переговоров, согласно которому 5 июня 2017 г. перед встречей ФИО1 разговаривал по телефону со ФИО2, что подтверждено фоноскопической экспертизой и детализированным отчетом о соединениях абонентов. Из разговора следует договоренность о встрече, но с какой целью, в том числе с учетом фоноскопической экспертизы, точно не установлено. Показания осужденного, что со ФИО2 он договаривался о встрече с целью приобретения у последнего наркотического средства – гашиш, за <...> рублей, чем объясняет упоминание в разговоре про «парочку», стороной обвинения не опровергнуты.

Изъятие у ФИО2 из кисти руки двух свертков с наркотическим средством подтверждает лишь факт незаконного им хранения, а сопоставление этих двух свертков с высказыванием в ходе телефонного разговора между ФИО2 и ФИО1 о «парочке» с учетом вышеуказанного, является лишь предположением.

Иных доказательств стороной обвинения не представлено.

В соответствии со ст. 49 Конституции РФ и ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана.

Предъявленное ФИО1 обвинение в указанной части не подтверждено достаточной совокупностью убедительных доказательств. В связи с чем все возникшие сомнения по делу судом обоснованно истолкованы в пользу подсудимого.

Исходя из изложенного, судебная коллегия не усматривает оснований для удовлетворения апелляционного представления, поскольку доводы ФИО1 о непричастности к сбыту наркотического средства ФИО2, не опровергнуты.

При таких обстоятельствах суд принял законное и обоснованное решение о необходимости оправдания ФИО1 по обвинению в совершении данного преступления.

Вместе с тем приговор подлежит изменению по следующим основаниям.

В соответствии с ч. 2 ст. 297 УПК РФ приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона и основан на правильном применении уголовного закона.

Согласно ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана. Изложенные в нём выводы суда должны непосредственно следовать из установленных в его описательно-мотивировочной части обстоятельств дела и анализа исследованных доказательств, а мотивы, по которым суд отвергает те или иные доказательства и принимает решения по вопросам, подлежащим разрешению при постановлении приговора и перечисленным в ст. 299 УПК РФ, должны быть убедительными и исчерпывающими.

Указанные требования уголовно-процессуального закона по настоящему уголовному делу судом не соблюдены.

Согласно приговору, судом установлено, что в период с 17 мая 2017 г. до 11 часов 08 минут 13 июня 2017 г. ФИО1, имея умысел на незаконный сбыт наркотического средства неопределенному кругу лиц, с целью получения имущественной выгоды, незаконно приобрел наркотическое средство – диацетилморфин (героин), массой не менее 3,88 грамма, расфасовал его в 10 свертков и незаконно хранил у себя на теле в пластиковом контейнере с целью последующего незаконного сбыта. Однако, ФИО1 довести свой преступный умысел, направленный на незаконный сбыт наркотического средства неустановленному лицу, с которым по телефону в 11 часов 08 минут 13 июня 2017 г. договорился о продаже наркотического средства, до конца не смог по независящим от него обстоятельствам, так как 13 июня 2017 г. в 13 часов 15 минут был задержан сотрудниками УНК УМВД России по Курганской области, в ходе проведения ОРМ, и указанное наркотическое средство было изъято у ФИО1 при личном досмотре.

Признавая ФИО1 виновным в покушении на незаконный сбыт наркотических средств в крупном размере, суд пришел к выводу, что вина осужденного в совершении инкриминируемого ему деяния подтверждается собранными по делу доказательствами:

-показаниями ФИО1 в ходе расследования и в суде о хранении при себе наркотического средства с целью личного употребления и пояснениями об обнаружении и изъятии у него наркотика;

-показаниями свидетеля ФИО3, показавшего, что им была получена информация в отношении осужденного о хранении последним наркотического средства с целью сбыта и возможном месте его появления. Уже в ходе ОРМ, когда к предполагаемому месту подошел ФИО1, он был задержан. В ходе досмотра у ФИО1 было изъято наркотическое средство;

-протоколом личного досмотра, в ходе которого у ФИО1 <...> был обнаружен и изъят контейнер с 10 свертками героина, который со слов ФИО1 он хранил с целью личного употребления. Также у него были изъяты сотовый телефон, шприц и игла;

-протоколом осмотра и прослушивания фонограммы от 21 июля 2017 г., согласно которого прослушаны и зафиксированы, полученные в ходе ОРМ, телефонные разговоры с 17 мая 2017 г. по 13 июня 2017 г., из которых следует, что в указанный период речь ФИО1 вел именно о незаконном сбыте наркотиков. В том числе из телефонного разговора ФИО1 с неустановленным лицом, произошедшего в 11 часов 14 минут 13 июня 2017 г. следует договоренность приобретения неустановленным лицом у ФИО1 наркотического средства и о встрече с этой целью;

-заключением эксперта от 29 сентября 2017 г., согласно которому голос одного мужчины в телефонном разговоре, произошедшем в 11 часов 08 минут 13 июня 2017 г. принадлежит ФИО1;

-протоколом осмотра предметов от 17 июля 2017 г., согласно которому был осмотрен изъятый у ФИО1 сотовый телефон с указанием (без даты и времени) о наличии в телефоне информации о соединениях с тремя абонентскими номерами;

-протоколом осмотра предметов (документов) от 1 октября 2017 г. детализированного отчета <...>, подтверждающего телефонный разговор в 11 часов 14 минут 13 июня 2017 г. с одним из абонентов, чей номер сохранен в телефоне ФИО1.

Давая оценку доказательствам, в том числе материалам о результатах оперативно-розыскной деятельности, с учетом положений ст. 89 УПК РФ суд обоснованно признал их допустимыми. Результаты оперативно-розыскной деятельности, зафиксированные в соответствующих документах, соответствуют требованиям, предъявляемым уголовно-процессуальным законом, и подтверждаются исследованными в суде доказательствами.

Оснований для выводов о наличии провокации в действиях правоохранительных органов у суда первой инстанции не имелось, отсутствуют они и у суда апелляционной инстанции.

В обоснование вывода о наличии в действиях ФИО1 покушения на незаконный сбыт наркотического средства в крупном размере суд сослался на результаты ОРМ «прослушивание телефонных переговоров», из которых следует, что за период с 17 мая по 13 июня 2017 г. ФИО1 вел разговоры о незаконном сбыте наркотических средств. В том числе суд ссылается и на телефонный разговор ФИО1 с неустановленным лицом, произошедший в 11 часов 08 минут 13 июня 2017 г. указывая, что из телефонного разговора следует договоренность о приобретении этим лицом у ФИО1 наркотического средства и о встрече с этой целью.

С учетом вышеуказанного ОРМ и факта нахождения наркотика в 10 свертках суд пришел к выводу, что именно ФИО1 расфасовал данное наркотическое средство, подтверждая этим и его умысел на сбыт.

Между тем, анализ приведенных выше доказательств не подтверждает вывод суда о наличии у ФИО1 13 июня 2017 г. умысла на сбыт изъятого у него наркотического средства.

Судебная коллегия считает, что данный вывод сделан в нарушение ст. 87 УПК РФ, согласно которой проверка доказательств проводится путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство. Кроме того, требования ч. 1 ст. 88 УПК РФ предусматривают оценивать все собранные доказательства в совокупности.

Вопреки выводу суда, результаты оперативно-розыскной деятельности не являются бесспорным доказательством виновности ФИО1 в покушении на незаконный сбыт наркотического средства и не опровергают его показания, согласно которым изъятое у него наркотическое средство он хранил с целью личного употребления и 13 июня 2017 г. ему никто не звонил с намерением купить наркотики, до этого звонили наркозависимые лица и спрашивали, где можно их приобрести.

Судебная коллегия считает, что доводы осужденного не опровергнуты, судом неверно изложены доказательства, которые впоследствии были заложены в основу обвинения.

Так, оценивая доказательства, суд первой инстанции не учел наличия у ФИО1 при задержании шприца и иглы. Сам осужденный состоит на диспансерном наблюдении в связи с зависимостью вызванной употреблением опиоидов и в момент задержания находился в состоянии наркотического опьянения.

Вывод суда о том, что после телефонного разговора в 11 часов 08 минут 13 июня 2017 г. ФИО1 направился на встречу с целью сбыта наркотического средства, является предположением, так как задержан он был спустя более двух часов после указанного разговора, а согласно протоколу осмотра и прослушивания содержание данного телефонного разговора свидетельствует о договоренности абонентов созвониться позже.

Также, в подтверждение указанного разговора суд сослался на детализированный отчет, предоставленный сотовой компанией и протокол осмотра и прослушивания фонограммы, указывая время разговора ФИО1 с неустановленным лицом в 11 часов 14 минут 13 июня 2017 г.

Однако, время данного разговора не соответствует времени, указанному при описании преступного деяния, а также в заключении фоноскопической экспертизы и в протоколе осмотра и прослушивания фонограммы, где оно указано - 11 часов 08 минут 13 июня 2017 г., что не было устранено судом первой инстанции.

Показания свидетеля ФИО3, не опровергают доводы осужденного о хранении при себе наркотического средства без цели сбыта.

Выводы суда о приобретении и расфасовке ФИО1 наркотического средства, судебная коллегия признает не состоятельными, так как данных о месте, времени, способе приобретения и расфасовки, материалы дела не содержат и в судебном заседании причастность ФИО1 к этим действиям не установлена.

При наличии вышеуказанных данных, судебная коллегия считает, что показания ФИО1, неизменно утверждавшего об отсутствии у него цели сбыта наркотических средств, по делу ничем не опровергнуты, а поскольку в соответствии с ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, решение суда первой инстанции о квалификации действий ФИО1 по ч. 3 ст. 30, п. "г" ч. 4 ст. 228.1 УК РФ не может быть признано обоснованным.

Судебная коллегия приходит к выводу о переквалификации действий ФИО1 с ч. 3 ст. 30, п. "г" ч. 4 ст. 228.1 УК РФ на ч. 2 ст. 228 УК РФ, поскольку установлено, что наркотическое средство – диацетилморфин (героин), массой 3,88 гр. он незаконно хранил без цели сбыта у себя <...> в период до 13 часов 15 минут 13 июня 2017 г., что подлежит уточнению при описании преступного деяния и не противоречит требованиям, предусмотренным ч. 2 ст. 252 УПК РФ.

При таких обстоятельствах судебная коллегия назначает ФИО1 наказание с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, данных о его личности, а также смягчающего обстоятельства: наличие двух малолетних детей.

При этом с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, данных о личности ФИО1, судебная коллегия считает невозможным его исправление без изоляции от общества, а также не находит оснований для применения ч. 6 ст. 15, ст. 64 УК РФ, как и оснований для назначения дополнительных наказаний.

Наказание подлежит отбыванию в соответствии с п. «б» ч. 1 ст. 58 УК РФ - в исправительной колонии общего режима, поскольку ФИО1 совершил тяжкое преступление и не является лицом, ранее отбывавшим наказание в виде лишения свободы.

Согласно уголовно-процессуальному закону, суммы, израсходованные на производство судебных экспертиз в экспертных учреждениях, не относятся к процессуальным издержкам и не подлежат взысканию с осужденных, если судебные экспертизы проводятся в государственном экспертном учреждении при исполнении экспертом обязанностей в порядке служебного задания.

Следователь назначил проведение фоноскопических экспертиз в <...> находящемся в <адрес>.

Вместе с тем назначение фоноскопической экспертизы по инициативе следователя во вне государственном экспертном учреждении не может являться основанием для возложения обязанности по оплате расходов на производство этих экспертиз на осужденного, поскольку каких-либо обоснований необходимости проведения экспертизы именно в данном экспертном учреждении при наличии действующей системы государственных экспертных учреждений в Курганской и близлежащих областях следователем не представлено.

При таких обстоятельствах решение суда о взыскании процессуальных издержек с осужденного ФИО1 в части стоимости фоноскопической экспертизы является необоснованным и подлежит исключению из приговора.

Иные доводы апелляционных представления и жалоб не ставят под сомнение обоснованность выводов суда о виновности ФИО1 в содеянном, основанием для отмены либо изменения приговора в остальной части не являются.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 389.20, 389.28, 389.33 УПК РФ, судебная коллегия

ОПРЕДЕЛИЛА:

приговор Курганского городского суда Курганской области от 22 января 2018 г. в отношении ФИО1 изменить.

Уточнить описание преступного деяния указанием о незаконном хранении ФИО1 наркотического средства – диацетилморфин (героин), массой 3,88 гр. до 13 часов 15 минут 13 июня 2017 г.

Действия осужденного ФИО1 переквалифицировать с ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ на ч. 2 ст. 228 УК РФ, по которой назначить 8 лет лишения свободы в исправительной колонии общего режима.

Исключить указание о взыскании с ФИО1 в доход государства процессуальных издержек в части стоимости судебной фоноскопической экспертизы в размере <...> рублей.

В остальном приговор оставить без изменения, апелляционные представление и жалобы - без удовлетворения.

Председательствующий

Судьи