Гражданский кодекс часть 1

рассмотрев в судебном заседании апелляционное представление государственного обвинителя ФИО6 на приговор Красноярского краевого суда с участием присяжных заседателей от 16 сентября 2021 года, которым

ФИО1, родившийся ДД.ММ.ГГГГ в д. <адрес>, гражданин РФ, ранее не судимый,

оправдан по предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ, в связи с вынесением в отношении него коллегией присяжных заседателей оправдательного вердикта.

Приговором разрешена судьба вещественных доказательств.

Заслушав доклад судьи Опанасенко В.Н., выступления оправданного ФИО1, его защитника - адвоката Пантелы О.Д., мнение прокурора Рябухи А.М., поддержавшего доводы апелляционного представления, судебная коллегия

у с т а н о в и л а:

в соответствии с вердиктом коллегии присяжных заседателей от 13 сентября 2021 года ФИО1 оправдан по предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ.

В апелляционном представлении и дополнениях государственный обвинитель ФИО6 просит отменить постановление суда от ДД.ММ.ГГГГ и приговор, уголовное дело направить на новое судебное рассмотрение в ином составе суда со стадии судебного разбирательства.

По доводам апелляционного представления вердикт присяжных неясный и противоречивый.

В нарушение ст. 355 УПК РФ в судебном заседании исследовались вопросы, разрешение которых не входит в компетенцию присяжных заседателей, что вызвало их предубеждение и повлияло на ответы коллегии присяжных; при этом председательствующим не было принято действенных мер для пресечения незаконного воздействия на присяжных.

Нарушения допускались на всех стадиях судебного разбирательства.

Во вступительном слове защитник, обращаясь к присяжным, фактически подверг критике вступительное заявление государственного обвинителя, при этом сослался на предполагаемые для представления присяжным доказательства стороны обвинения, давая оценку этим доказательствам, указал, на что необходимо обращать внимание, высказывал суждения о порядке получения доказательств, разъяснял законодательство; при этом председательствующим необоснованно оставлены без внимания выступление защитника в части критики доказательств стороны обвинения, высказывания о доказательствах, которые, по мнению защитника, будут представлены государственным обвинителем, иные высказывания, касающиеся процедуры получения доказательств, а также не входящие в компетенцию защитника разъяснения законодательства. Указывает, что данные высказывания защитника и бездействие председательствующего уже на стадии вступительных заявлений могло повлечь предубеждение присяжных заседателей к доказательствам стороны обвинения.

В ходе допроса специалиста ФИО7 защитник задавал вопросы, которые председательствующим снимались, как не относящиеся к рассматриваемому делу, при этом председательствующий не разъяснял присяжным, что они не должны учитывать снятые вопросы при вынесении вердикта, что могло повлечь недоверие к показаниям специалиста.

В ходе допроса свидетеля обвинения ФИО8, в отсутствие оснований, предусмотренных ч. 3 ст. 281 УПК РФ, председательствующий по собственной инициативе частично огласил показания свидетеля ФИО8 об обстоятельствах, которые не выяснялись при его допросе в судебном заседании, и которые не имеют отношения к предъявленному обвинению. Необоснованное вмешательство председательствующего в тактику представления государственным обвинителем доказательств повлекло за собой нарушение права стороны обвинения и оказало влияние на ответы присяжных заседателей при вынесении вердикта.

После представления присяжным протокола обыска от ДД.ММ.ГГГГ, протокола осмотра указанных предметов от ДД.ММ.ГГГГ, ФИО1 пояснил об обстоятельствах проведения обыска, не подлежащих обсуждению в присутствии присяжных заседателей; при этом председательствующий не остановил подсудимого и не дал присяжным соответствующего разъяснения, что могло повлечь сомнения в законности представленных государственным обвинителем доказательств.

В ходе допроса свидетеля ФИО9 защитник в присутствии присяжных комментировал ответы свидетеля, а председательствующий, снимая вопрос защитника, никак не реагировал на его комментарии и не обратился к присяжным заседателям с соответствующими разъяснениями, что существенным образом могло повлиять на оценку присяжными показаний свидетеля.

В ходе допроса свидетеля ФИО10 защитник выяснял вопросы, не имеющие отношения к предъявленному обвинению, относительно сроков и результатов проведения проверки по заявлению свидетеля об угрозах, высказанных неустановленным лицом по имени «Еремей» от имени «Кости Канского», об обстоятельствах дачи свидетелем показаний в отношении ФИО1; председательствующим вопросы защитника е снимались, соответствующие разъяснения присяжным не давались, кроме того, председательствующий выяснял у свидетеля обстоятельства, не имеющие отношения к предъявленному обвинению.

Свидетель ФИО10 был доставлен судебное заседание конвоем, в ходе допроса находился за специальным ограждением, однако председательствующий не разъяснил присяжным, чтобы они не учитывали данное обстоятельство при вынесении вердикта, что фактически негативно могло повлиять на оценку присяжными показаний свидетеля (лист протокола судебного заседания 106).

В ходе допроса свидетеля ФИО11 защитник выяснял вопросы, связанные с ОРМ, проведенными свидетелем; результаты данных оперативно-розыскных мероприятий постановлением от ДД.ММ.ГГГГ признаны недопустимыми доказательствами, что не позволило свидетелю дать необходимые пояснения; председательствующий либо не снимал вопросы защитника, либо, снимая их, не обращался к присяжным с соответствующими разъяснениями.

Государственный обвинитель приводит положение ч. 1 ст. 36 УПК РФ, указывает, что, выступая в прениях, защитник озвучил свое толкование диспозиции ст. 210.1 УК РФ, исказил доказательство стороны обвинения – оглашенные показания ФИО1 (лист протокола судебного заседания 162), обращает внимание, что оглашенный протокол допроса не содержит фраз о том, что в <адрес> ФИО1 «смотрящих» не назначал, кроме того, защитник высказался о работе правоохранительных органов.

Воспользовавшись правом реплики, защитник пояснил, что ст. 210.1 УК РФ введена для борьбы с коррупцией и лидерами преступных сообществ, приводя при этом сравнение с законодательством Грузии; при этом председательствующий перечисленные нарушения защитника оставил без внимания, не дал соответствующие разъяснения присяжным, что могло существенным образом повлиять на оценку присяжными позиции стороны обвинения.

Стороной защиты сознательно, целенаправленно доводилась до присяжных информация, направленная на подрыв законности всей доказательственной базы по делу, оценка которых не входит в компетенцию присяжных; реагирование председательствующего на эти нарушения нельзя признать эффективным, поскольку такие действия председательствующего носили единичный характер, кроме того, председательствующим были нарушены требования уголовно-процессуального законодательства.

На присяжных было оказано незаконное воздействие, что могло вызвать у них предубеждение в отношении доказательств стороны обвинения, негативное отношение к деятельности правоохранительных органов, повлиять на вынесение объективного и беспристрастного вердикта.

Постановлением от ДД.ММ.ГГГГ председательствующим судьей необоснованно признаны недопустимыми доказательствами: диск 29/941с с записью разговора с ФИО1 от ДД.ММ.ГГГГ, стенограмма указанного разговора (т. 1 л.д. 56-64), протокол осмотра стенограммы (т. 1 л.д. 117-123); диск 29/942с с записью опроса ФИО12, стенограмма опроса (т. 1 л.д. 65-67), протокол осмотра стенограммы (т. 1 л.д. 124-128), протокол осмотра и прослушивания фонограммы (т. 2 л.д. 38-42), протоколы осмотров сайта сети Интернет (т. 1 л.д. 71-80, т. 4 л.д. 53-60, 62-67, 68-82), два диска с записью видео с сайта сети Интернет, протокол осмотра документов – результатов ОРД (т. 1 л.д. 129-132) в части осмотра диска и стенограммы разговора с ФИО1, диска и стенограммы опроса ФИО12, осмотра материалов с сайта сети Интернет.

Государственный обвинитель указывает, что данные материалы получены в результате ОРМ, проведенного до возбуждения уголовного дела, в соответствии с ФЗ «Об ОРД» и в дальнейшем осмотрены следователем (т. 1 л.д. 46-47, 56-64, 117-123).

Также опрос ФИО12 с использованием негласной аудиозаписи проведен до возбуждения уголовного дела в соответствии с законом об ОРД, в связи с чем ссылка суда на отсутствие предупреждения ФИО12 об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, как на основание недопустимости данного доказательства, является несостоятельной (т. 1 л.д. 46-47, 65-67, 124-128, 134-135); при этом государственный обвинитель ссылается на показания ФИО12 о том, что записанный разговор с сотрудником уголовного розыска ФИО11 коррупционной составляющей или иной подоплеки не имеет (т. 2 л.д. 38-39, 43-44).

Требования ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», «Об электронной подписи», на которые ссылается суд в обоснование недопустимости результатов осмотров сайта сети Интернет «<данные изъяты>» не относятся к электронной информации, находящейся в свободном доступе в сети Интернет.

Доводы суда о том, что электронная информация сайтов сети Интернет не имеет реквизитов и не заверена электронной подписью, являются необоснованными, при этом ссылается на ч. 2 ст. 84 УПК РФ.

Государственный обвинитель полагает, в ходе досудебного производства каких-либо нарушений законодательства допущено не было, в связи с чем признание вышеуказанных доказательств недопустимыми является незаконным и необоснованным, и председательствующий необоснованно ограничил право стороны обвинения в предоставлении доказательств, что в итоге повлияло на объективность и беспристрастность присяжных при вынесении вердикта.

Также государственный обвинитель указывает на допущение нарушений требований ст. 328 УПК РФ при формировании коллегии присяжных заседателей, что повлекло незаконность состава суда.

В возражениях адвокат ФИО14 просит апелляционное представление государственного обвинителя оставить без удовлетворения.

Проверив материалы дела, обсудив доводы апелляционного представления, возражений, выслушав пояснения сторон, судебная коллегия находит, что приговор суда подлежит отмене в связи с нарушениями уголовно-процессуального закона, которые повлияли на вердикт коллегии присяжных заседателей.

Согласно ст.389.27 УПК РФ основаниями отмены или изменения судебных решений, вынесенных с участием коллегии присяжных заседателей, являются основания, предусмотренные п. 2 - 4 ст. 389.15 УПК РФ, в том числе, существенное нарушение уголовно-процессуального закона. При этом к существенным нарушениям уголовно-процессуального закона относятся такие нарушения, которые путем лишения или ограничения гарантированных Уголовно-процессуальным кодексом РФ прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на вынесение законного и обоснованного судебного решения (ч. 1 ст. 389.17 УПК РФ).

В соответствии со ст.389.25 УПК РФ оправдательный приговор, постановленный на основании оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей, может быть отменен по представлению прокурора либо жалобе потерпевшего или его законного представителя и (или) представителя лишь при наличии таких существенных нарушений уголовно-процессуального закона, которые ограничили право прокурора, потерпевшего или его законного представителя и (или) представителя на представление доказательств либо повлияли на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов или на содержание данных присяжными заседателями ответов.

Из протокола судебного заседания усматривается, что в ходе судебного разбирательства, прений сторон сторона защиты систематически допускала нарушения требований ст. 252, 335, 336 УПК Р.

Уже во вступительном заявлении защитник оказывал незаконное воздействие на присяжных заседателей, сообщая им сведения, не относящиеся к компетенции последних.

Так, адвокат, обращаясь к присяжным заседателям, давал не относящиеся к его компетенции разъяснения и толкование ст. 210.1 УК РФ, приводил свои суждения о введении данной статьи в уголовное законодательство в целях борьбы с коррупцией, подчеркивая, что статья по которой осуществляется уголовное преследование не направлена конкретно против пресечения деятельности «воров в законе». Просил присяжных заседателей обратить внимание на ряд доказательств, представляемых стороной обвинения, на даты проведенных оперативно-розыскных мероприятий, ссылаясь на дату вступления ст. 210.1 УК РФ в действие, сообщил, что факты и события, имевшие место до указанной даты, никакой доказательственной силы не имеют, просил обратить внимание «о событиях каких лет будет идти речь», то есть фактически оспаривал допустимость данных доказательств. Поставил перед присяжными вопрос о том, совершил ли его подзащитный что-либо противозаконное после вступления в действие статьи. Касался вопросов задержания Найбауэра, делая выводы об отсутствии оснований его задержания, так как «оперативники имели возможность выписать ему повестку» (т.7 л.д.59).

В ходе допросов свидетелей и исследования доказательств в присутствии присяжных заседателей защитник допускал комментарии ответов свидетелей, выяснял вопросы, не имеющие отношения к предъявленному обвинению, связанные с ходом предварительного расследования, тем самым ставя под сомнение законность и обоснованность полученных стороной обвинения доказательств (т.7 л.д. 125, 155,157,161,162,164).

Прения сторон в суде с участием присяжных заседателей проводятся в соответствии со ст. 292 и 336 УПК РФ с учетом особенностей рассмотрения дела по данной форме судопроизводства и лишь в пределах вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями.

Вопреки требованиям закона, предъявляемым к содержанию и порядку выступления в прениях в суде с участием присяжных заседателей, адвокат вновь давал не относящиеся к его компетенции разъяснения и толкование ст.210.1 УК РФ, пришел к выводу о том, что данная статья принята в целях борьбы с коррумпированными чиновниками, создающими преступные сообщества или организованную группу в целях совершения вымогательств, получения взяток, и которые должны нести ответственность за совершенные преступления и за занятие высшего положения в организованной ими преступной иерархии.

Приведя данное толкование, адвокат обратил внимание присяжных заседателей, что стороной обвинения не доказано, что Найбауэр, являясь лидером в преступной иерархии, совершил какие-либо преступления, а также не установлено наличие конкретного преступного сообщества, которое создал или в котором состоял Найбауэр (т.7 л.д.201-203).

При этом судебная коллегия отмечает, что ФИО1 вменяется занятие высшего положения в преступной иерархии криминальной среды.

Приводя в прениях сторон доказательства, представленные стороной обвинения, защитник исказил показание Найбауэра, представленные стороной обвинения в протоколе допроса в т.1 л.д.90-93 указав, что Найбауэр показал, что он в Красноярском крае «смотрящих» не назначал, никакого отношения к криминалитету не имеет. Однако исследованные показания не содержали данных пояснений. Сообщил коллегии присяжных заседателей о том, что основанием возбуждения данного уголовного дела явилось не совершение Найбауэром запрещенного уголовным законом деяния, а требование от сотрудников правоохранительных органов привлечение определенных лиц к ответственности с целью их помещения в места лишения свободы, но в местах лишения свободы оказались 5-6 человек, а не все «воры в законе».

Воспользовавшись правом реплики, защитник пояснил, что ст. 210.1 УК РФ введена для борьбы с коррупцией и лидерами преступных сообществ, приводя при этом сравнение с законодательством Грузии, где была введена статья, из которой прямо следует, что именно «вор» подлежит уголовной ответственности.

Таким образом, допущенные стороной защиты нарушения уголовно-процессуального закона, действительно, как указано в апелляционном представлении, носили системный характер, и не получили адекватной реакции со стороны председательствующего, что могло повлиять на беспристрастность присяжных заседателей и вызвать у них предубеждение в отношении представленных стороной обвинения доказательств.

Согласно протоколу судебного заседания, председательствующий не всегда реагировал на допущенные стороной защиты нарушения и давал соответствующие разъяснения коллегии присяжных заседателей не принимать во внимание высказывания стороны защиты; допущенные защитником в прениях сторон нарушения уголовно-процессуального закона, председательствующим оставлены без внимания.

Как следует из материалов уголовного дела постановлением от ДД.ММ.ГГГГ председательствующей признал недопустимыми доказательствами: диск 29/941с записи разговора с ФИО1 от ДД.ММ.ГГГГ, стенограмма указанного разговора (т.1,л.д.56-64), протокол осмотра стенограммы (т.1 л.д. 117-123); диск 29/942с записи опроса ФИО12, стенограмма опроса (т.1 л.д. 65-67), протокол осмотра стенограммы (т.1 л.д. 124-128), протокол осмотра и прослушивания фонограммы (т.2 л.д. 38-42), протоколы осмотров сайта сети Интернет (т.1 л.д. 71-80, т. 4 л.д. 53-60, 62-67, 68-82), два диска с записью видео с сайта сети Интернет, протокол осмотра документов – результатов ОРД (т.1 л.д. 129-132) в части осмотра диска и стенограммы разговора с ФИО1, диска и стенограммы опроса ФИО12, осмотра материалов с сайта сети Интернет.

При вынесении названного постановления председательствующий исходил из того, что проведенный в ходе оперативно-розыскного мероприятия опрос Найбауэра был направлен на выявление фактов и обстоятельств, уличающих его в совершении деяния, предусмотренного ст.201.1 УК РФ и проведен без соблюдений предусмотренных законом прав Найбауэра, как подозреваемого лица, и в соответствии с положениями ст.75,89 УПК РФ не может быть использован в качестве доказательства по уголовному делу, как и производные от опроса доказательства.

По аналогичным основаниям судом было принято решение о признании недопустимым доказательством опрос свидетеля ФИО13, который в дальнейшем по уголовному делу был допрошен свидетелем.

Приходя к выводу о недопустимости в качестве доказательства осмотр сайта «<данные изъяты>» сети Интернет, суд исходил из того, что информация из интернета не относится ни к одному из видов доказательств, приведенных в ч.2 ст. 74 УПК РФ, и не может расцениваться, как иной документ, поскольку электронная информация в виде электронного документа должна иметь реквизиты, подтверждающие первичный источник информации и быть заверенной электронной подписью.

Судебная коллегия не может в полном объеме согласиться с данными выводами.

В соответствии с ч.1 ст. 75 УПК РФ недопустимыми доказательствами признаются доказательств, полученные с нарушением требований УПК РФ.

Как следует из разъяснений, содержащихся в п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2017 г. N 51 "О практике применения законодательства при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции (общий порядок судопроизводства)", доказательства признаются недопустимыми, в частности, если были допущены существенные нарушения установленного уголовно-процессуальным законодательством порядка их собирания и закрепления, а также если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами.

Таких нарушений председательствующим судьей не установлено и не приведено в постановлении о принятии решения о признании протоколов осмотров (т.1 л.д. 71-80, т. 4 л.д. 53-60, 62-67, 68-82), двух дисков с записью видео с сайта сети Интернет, протокола осмотра документов – результатов ОРД (т.1 л.д. 129-132) в части осмотра материалов с сайта сети Интернет.

В судебном заседании стороной обвинения были заявлены для представления в качестве доказательств протоколы осмотров сайта и диски с видеозаписью, полученной в ходе осмотра.

Нарушений положений ст.164, ч.1 ст.176, ч.1-4 ст. 177 УПК РФ и ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» при производстве осмотров судом не установлено, не установлено судом, что собирание и закрепление доказательств осуществлялось ненадлежащими лицами или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами.

Протоколы осмотра содержат сведения о применяемом техническом средстве и интернет-браузере, с помощью которого осуществлялся поиск сайта, электронный адрес сайта в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», приведено содержание страниц сайта.

Доводы стороны защиты о недопустимости информации, полученной из сети Интернет, сводятся к спору о достоверности доказательства и относится к компетенции коллегии присяжных заседателей.

Необоснованное признание судом недопустимыми ряда доказательств по делу лишило сторону обвинения возможности в полном объеме обеспечить их исследование в судебном заседании, а в совокупности с доводами стороны защиты об отсутствии каких-либо доказательств вины ФИО1 по инкриминируемому деянию, в целом могло сформировать у присяжных заседателей предубеждения в отношении достаточности и достоверности собранных по делу доказательств, и повлиять на их решение при вынесении вердикта.

Признание недопустимыми ряда доказательств повлекло необоснованное ограничение права государственного обвинителя на представление доказательств.

С учетом изложенного, судебная коллегия приходит к выводу, что допущенные нарушения, повлияли на содержание данных присяжными заседателями ответов, являются существенными нарушениями уголовно-процессуального закона, повлиявшими на исход дела, которые имеют принципиальное значение для обеспечения вынесения по уголовному делу законного и обоснованного решения и являются основанием для отмены приговора и направлении уголовного дела на новое судебное разбирательство в Красноярский краевой суд для рассмотрения иным составом суда со стадии подготовки к судебному заседанию.

Руководствуясь ст. 389.13, 389.20, 389.28, 389.33 УПК РФ, судебная коллегия

о п р е д е л и л а:

приговор Красноярского краевого суда от ДД.ММ.ГГГГ в отношении ФИО1 – отменить.

Уголовное дело в отношении ФИО1 передать на новое судебное разбирательство в Красноярский краевой суд для рассмотрения иным составом суда со стадии подготовки к судебному заседанию.

Апелляционное определение может быть обжаловано в кассационном порядке в судебную коллегию по уголовным делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции путем подачи, в соответствии с ч. 3 ст. 4013 УПК РФ, жалобы, представления непосредственно в суд кассационной инстанции.

ФИО1 вправе ходатайствовать об участии в рассмотрении дела судом кассационной инстанции.

Председательствующий

Судьи