Гражданский кодекс часть 1

рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску АО «ЦДУ» к ФИО1 евне о взыскании задолженности по договору займа, и встречному иску ФИО1 евны к АО «ЦДУ», ООО МКК «Макро», ООО МФК «Монеза» о признании договора недействительным, применении последствий недействительности сделки, признании договора уступки требований недействительным, взыскании компенсации морального вреда, судебных расходов,

установил:

Акционерное общество «ЦДУ» (далее – АО «ЦДУ», истец), в лице представителя по доверенности ФИО2, обратилось с иском к ФИО1 о взыскании задолженности по договору потребительского займа № от 30 июля 2018 года (далее по тексту - договор займа) в размере 87 260,74 рублей, расходов по уплате государственной пошлины. В обоснование иска сослалась на то, что 30 июля 2018 года между ООО МФК «Монеза» и ФИО1 был заключен договор потребительского займа № о предоставлении денежных средств в размере 28 000 рублей сроком на 14 календарных дней с процентной ставкой 782,14 % сроком возврата до 13 августа 2018 года. Договором предусмотрено увеличение ответчиком суммы займа в пределах лимита кредитования путем получения дополнительных денежных средств. 2 октября 2018 года ООО Микрофинансовая компания «Монеза» переименовано в ООО Микрокредитная компания «Монеза». 16 января 2019 года между ООО МКК «Монеза» и ООО МКК «Монеза» в соответствии со ст. 382 ГК РФ был заключен Договор № уступки прав требования (цессии), на основании которого права требования по договору займа № № перешли к АО «ЦДУ». Свидетельством № от 16 августа 2018 года подтверждается право на осуществление деятельности по возврату просроченной задолженности. Согласно индивидуальных условий договора потребительского займа, договор действует до полного исполнения ответчиком своих обязательств, предусмотренных договором. Договор займа на указанных индивидуальных условиях ответчик подписал посредством аналога собственноручной подписи, в качестве которого рассматривается простая электронная подпись (уникальный конфиденциальный символичный код, полученный в SMS –сообщении). Порядок и сроки внесения ответчиком платежей по возврату займа и уплате процентов определен индивидуальными условиями договора займа. Ответчиком в установленный срок, не были исполнены обязательства по договору, что привело к отсрочке исполнения по займу на 226 календарных дней. Период, за который образовалась задолженность по обязательствам, предусматривающим исполнение по частям или в виде периодических платежей, исчисляется с 14 августа 2018 года (дата возникновения отсрочки – следующий за датой возврата займа согласно Индивидуальных условий) по 28 марта 2019 года (дата расчета задолженности) Согласно расчету, сумма задолженности составляет 87 260,74 рублей, из которых: 28 000 рублей - сумма невозвращенного основного долга; 8 400 рублей - сумма начисленных процентов; 47 398,42 рублей – сумма просроченных процентов; 3 462,32 рублей – сумма задолженности по штрафам/пеням. По заявлению АО «ЦДУ» мировым судьей 3-го судебного участка Ленинградского района г. Калининграда был выдан судебный приказ. Определением от 6 декабря 2019 года по заявлению ФИО1, судебный приказ был отменен. В соответствии с положениями статей 7, 12.1 Федерального закона «О микрофинансовой деятельности и микрофинансовых организациях», статьи 26 Федерального закона «О банках и банковской деятельности», статьи 5 Федерального закона «Об электронной подписи», статьями 7, 14 Федерального закона «О потребительском кредите (займе)» 57 ГПК РФ, статьями 160, 309, 310, 382, 388, 432, 434, 807, 809, 810 ГК РФ, статьи 2 «Базового стандарта защиты прав и интересов физических и юридических лиц — получателей финансовых услуг, оказываемых членами саморегулируемых организаций в сфере финансового рынка, объединяющих микрофинансовые организации», утвержденного Банком России 22 июня 2017 года, Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 года № 54, АО «ЦДУ» просило суд взыскать с ФИО1 задолженность по договору займа № от 30 июля 2018 года в размере 87 260,74 рублей, а также расходы по уплате государственной пошлины в размере 2 817,82 рублей.

ФИО1 обратилась к АО «ЦДУ» со встречным исковым заявлением, в котором просила суд: признать договор № от 7 августа 2018 года между ООО МФК «Монеза» и ФИО1 недействительным и применить последствия недействительности сделки; признать договор № от 23 марта 2019 года (сделку) между ООО «ЦДУ» и ООО МКК «Макро», являющимся правопреемником ООО МФК «Монеза», недействительным; взыскать с АО «ЦДУ» компенсацию морального вреда в размере 60 000 рублей и судебные расходы на оплату государственной пошлины в размере 300 рублей. В обоснование встречного иска указала, что договор займа № от 30 июля 2018 года с ООО МФК «Монеза», являющейся сделкой, она не подписывала, никогда не заключала и никаких денежных средств по нему не получала. Кроме этого, никаких разрешений на передачу денежных средств по нему не давала. По фактам совершения мошеннических действий она обратилась в ОМВД России по Ленинградскому району г. Калининграда с заявлением о возбуждении в отношении ФИО3 уголовного дела по ст. 159 УК РФ, которая от ее имени, без ее ведома, воспользовавшись ее персональными данными, заключила данный договор, получила деньги и распорядилась ими по собственному усмотрению. Кроме этого данный договор был заключен в электронном виде без какой-либо идентификации лиц, указанных в договоре. Указала, что ни банк, ни микрофинансовая организация не может уступить права требования по договору любому третьему лицу, поскольку в таком случае нарушается право потребителя на гарантированную тайну счета, операций по счету и сведений о клиенте. Также указала, что в соответствии с п. 51 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2012 года № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей», уступка права требования возврата долга по кредитному договору третьему лицу противоречит не только природе кредитного договора, кредитной операции, но и требованиям закона, что делает такую уступку невозможной. Поскольку ООО МФК «Монеза», переименованное в ООО МКК «Монеза», заключив договор от 16 января 2019 года об уступке прав требования (цессии) с ООО МКК «Монеза», а затем ООО МКК «Монеза», переименованное в ООО МКК «Макро», заключив договор № от 23 марта 2019 года об уступке прав требования (цессии) с АО «ЦДУ», в нарушение требований законодательства допустили обработку персональных данных ответчика в отсутствие письменного согласия последнего, вышеупомянутые договоры об уступке прав требований в отношении ФИО1 являются ничтожными и с момента заключения не порождают никаких правовых последствий, в том числе права на взыскание задолженности по кредитному договору, заключенному с ФИО1 Кроме этого, считала, что неправомерными действиями АО «ЦДУ» по обращению в суд о взыскании долга по договору займа, в чем выразилось разглашение ее персональных данных, ей причинен моральный вред, который заключается в нравственных страданиях, выразившийся в том, что ей необходимо постоянно участвовать в судебных заседаниях и отстаивать свою правоту. В результате чего, договор № от 23 марта 2019 года между АО «ЦДУ» и ООО МКК «Макро», являющимся правопреемником ООО МФК «Монеза», недействителен. Также указала, что в связи со сложившейся ситуацией, она претерпела моральные и нравственные страдания, в связи с чем, полагала необходимым возложить на АО «ЦДУ» обязанность денежной компенсации причиненного ей морального вреда в размере 60 000 рублей. В удовлетворении исковых требований АО «ЦДУ» просила отказать в полном объеме.

Определением Ленинградского районного суда г. Калининграда от 20 декабря 2021 года, в качестве соответчиков по встречному иску ФИО1, были привлечены – ООО МКК «Макро», ООО МФК «Монеза».

В судебное заседание представители истца (ответчика по встречному иску) – АО «ЦДУ» не явились, уведомлены надлежащим образом, ходатайствовали о рассмотрении дела в их отсутствие.

Ответчица (истица по встречному иску) – ФИО1 возражала против удовлетворения первоначального иска, представила письменные возражения, в которых подробно изложила свою позицию (л.д.114-117). Поддержала встречные исковые требования по доводам, изложенным во встречном исковом заявлении.

Ответчики по встречному исковому заявлению ФИО1 – ООО МКК «Макро», ООО МФК «Монеза» уведомлены судом надлежащим образом, в суд не явились, о причинах неявки не сообщили.

Заслушав объяснения ответчика, исследовав доказательства по делу и дав им оценку в соответствии с требованиями статьи 67 ГПК РФ, суд приходит к следующему.

В силу пункта 1 статьи 807 ГК РФ, по договору займа одна сторона (займодавец) передает или обязуется передать в собственность другой стороне (заемщику) деньги, вещи, определенные родовыми признаками, или ценные бумаги, а заемщик обязуется возвратить займодавцу такую же сумму денег (сумму займа) или равное количество полученных им вещей того же рода и качества либо таких же ценных бумаг. Если займодавцем в договоре займа является гражданин, договор считается заключенным с момента передачи суммы займа или другого предмета договора займа заемщику или указанному им лицу.

Согласно пункту 5 статьи 807 ГК РФ сумма займа или другой предмет договора займа, переданные указанному заемщиком третьему лицу, считаются переданными заемщику.

В соответствии с пунктом 1 статьи 808 ГК РФ, договор займа между гражданами должен быть заключен в письменной форме, если его сумма превышает десять тысяч рублей, а в случае, когда займодавцем является юридическое лицо, - независимо от суммы.

В силу абзаца 1 пункта 1 статьи 810 ГК РФ, заемщик обязан возвратить займодавцу полученную сумму займа в срок и в порядке, которые предусмотрены договором займа.

Согласно абзацу 1 пункта 1 статьи 434 ГК РФ договор может быть заключен в любой форме, предусмотренной для совершения сделок, если законом для договоров данного вида не установлена определенная форма.

В силу пункта 2 статьи 434 ГК РФ договор в письменной форме может быть заключен путем составления одного документа (в том числе электронного), подписанного сторонами, или обмена письмами, телеграммами, электронными документами либо иными данными в соответствии с правилами абзаца второго пункта 1 статьи 160 настоящего Кодекса.

В соответствии с п.3 ст.434 ГК РФ письменная форма договора считается соблюденной, если письменное предложение заключить договор принято в порядке, предусмотренном п.3 ст.438 ГК РФ, в соответствии с которым совершение лицом, получившим оферту, в срок, установленный для её акцепта, действий по выполнению указанных в ней условий договора считается акцептом, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или не указано в оферте.

В соответствии с абзацем 2 пункта 1 статьи 160 ГК РФ письменная форма сделки считается соблюденной также в случае совершения лицом сделки с помощью электронных либо иных технических средств, позволяющих воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание сделки, при этом требование о наличии подписи считается выполненным, если использован любой способ, позволяющий достоверно определить лицо, выразившее волю. Законом, иными правовыми актами и соглашением сторон может быть предусмотрен специальный способ достоверного определения лица, выразившего волю.

В силу пункта 1 статьи 432 ГК РФ, договор считается заключенным, если между сторонами, в требуемой в подлежащих случаях форме, достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Существенными являются условия о предмете договора, условия, которые названы в законе или иных правовых актах как существенные или необходимые для договоров данного вида, а также все те условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение.

Согласно правовой позиции, отраженной в пункте 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора», в силу пункта 3 статьи 154 и пункта 1 статьи 432 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) договор считается заключенным, если между сторонами достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Соглашение сторон может быть достигнуто путем принятия (акцепта) одной стороной предложения заключить договор (оферты) другой стороны (пункт 2 статьи 432 ГК РФ), путем совместной разработки и согласования условий договора в переговорах, иным способом, например, договор считается заключенным и в том случае, когда из поведения сторон явствует их воля на заключение договора (пункт 2 статьи 158, пункт 3 статьи 432 ГК РФ).

В силу абзацев 1 и 2 пункта 2 вышеуказанного постановления Пленума Верховного Суда РФ, существенными условиями, которые должны быть согласованы сторонами при заключении договора, являются условия о предмете договора, условия, которые названы в законе или иных правовых актах существенными или необходимыми для договоров данного вида (например, условия, указанные в статьях 555 и 942 ГК РФ). Существенными также являются все условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение (абзац второй пункта 1 статьи 432 ГК РФ), даже если такое условие восполнялось бы диспозитивной нормой.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что 16 января 2019 года между ООО МКК «Монеза» и ООО МКК «Монеза» в соответствии со ст. 382 ГК РФ заключен Договор уступки прав требования б/н от 16 января 2019 года. 12 февраля 2019 года ООО МКК «Монеза» переименовано в ООО МКК «Макро». 28 марта 2019 года между ООО МКК «Макро» и АО «ЦДУ» в соответствии со ст. 382 ГК РФ, заключен Договор № уступки прав требования (цессии), на основании которого права требования по договору займа № перешли к АО «ЦДУ».

Из материалов дела также следует, что 30 июля 2018 года в ООО МФК «Монеза» обратилось неизвестное лицо, которое предоставило персональные данные ФИО1, в том числе указавшее номер телефона ФИО1: + 7(911) 071-64-29. На основании указанных данных на имя ФИО1 был открыт электронный личный кабинет в системе учёта клиентов ООО МФК «Монеза».

ООО МФК «Монеза» в тот же день направило в адрес ФИО1 оферту на заключение договора потребительского займа № на сумму 28 000 рублей, в соответствии с Общими условиями договора потребительского займа ООО МФК «ГринМани», путём размещения текста оферты и индивидуальных условий договора потребительского займа в личном кабинете.

Данная оферта была акцептована от имени ФИО1 30 июля 2018 года путём направления в 17:36 часов смс-сообщения с кодом подписания оферты, который ранее был направлен на номер телефона <***>, указанный в анкете заёмщика, в связи с чем, были сформированы индивидуальные условия договора потребительского займа на указанную выше сумму, сроком возврата до 14 августа 2018 года.

Таким образом, подписание договора займа произошло дистанционно, путём проставления простой электронной подписи, сформированной клиентом в системе дистанционного обслуживания микрофинансовой организации, без личного присутствия заёмщика, что само по себе действующему законодательству не противоречит.

Вместе с тем, как установлено в ходе судебного разбирательства, в апреле 2018 года ФИО1 предоставила третьему лицу свои персональные данные, в том числе копию паспорта. Эти данные третье лицо использовало для направления запросов в различные кредитные и микрофинансовые организации, с целью получения кредита. Кроме того, на имя ФИО1 в АО «Альфа-Банк» была получена кредитная карта с номером №

В июле 2020 года ФИО1 обратилась в ОМВД России по Ленинградскому району г. Калининграда с заявлением о возбуждении в отношении ФИО3 уголовного дела по факту совершения в отношении неё мошеннических действий (КУСП № от 09 июля 2020 года и № от 15 июля 2020 года), в том числе по фактам подписания от имени ФИО1 договора займа и получения заемных средств от ООО МФК «Монеза», АО «ЦДУ». В данном заявлении и неоднократных согласующихся между собой объяснениях ФИО1 в рамках расследования уголовного дела указано, что ФИО3, которую ФИО1 считала близкой подругой, попросила её оформить и передать в пользование ФИО3 банковскую карту, ссылаясь на то, что личные счета ФИО3 временно заблокированы. Для этих целей ФИО3 отсняла копию паспорта ФИО1, подала заявление на оформление банковской карты в АО «Альфа-Банк», а в последующем использовала карту для своих целей. Никакого согласия на оформление каких-либо займов на её имя ФИО1 ФИО3 не давала.

При этом, будучи допрошенной следователем по вышеизложенным обстоятельствам, ФИО3 воспользовалась ст.51 Конституции РФ. При этом следствием установлено, что аналогичные действия совершались ФИО3 и в отношении других лиц.

Из запрошенных судом материалов доследственной проверки по заявлению ФИО4 следует, что вышеуказанная банковская карта АО «Альфа-Банк» имела «привязку», в том числе для целей смс-оповещений, к номеру телефона ФИО3 и к её адресу электронной почты.

Согласно ответу, поступившему на запрос суда из ПАО «МТС», телефонный номер: №, с которого поступила смс с кодом подтверждения получения займа в ООО МФК «Монеза», с мая 2018 года зарегистрирован за ФИО5.

При таких обстоятельствах суд приходит к выводу, что номер телефона, указанные в качестве контактного номера ФИО1 при оформлении на её имя займа в ООО МФК «Монеза», в данный период времени не принадлежала ни ей, ни её родственникам.

В силу правовой позиции, отраженной в пункте 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», положения Гражданского кодекса Российской Федерации, законов и иных актов, содержащих нормы гражданского права (статья 3 ГК РФ), подлежат истолкованию в системной взаимосвязи с основными началами гражданского законодательства, закрепленными в статье 1 ГК РФ. Согласно пункту 3 статьи 1 ГК РФ при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В силу пункта 4 статьи 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. Оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации. По общему правилу пункта 5 статьи 10 ГК РФ добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются, пока не доказано иное. Поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались (статья 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ), статья 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее - АПК РФ). Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (пункт 2 статьи 10 ГК РФ), например, признает условие, которому недобросовестно воспрепятствовала или содействовала эта сторона соответственно наступившим или ненаступившим (пункт 3 статьи 157 ГК РФ); указывает, что заявление такой стороны о недействительности сделки не имеет правового значения (пункт 5 статьи 166 ГК РФ).

Суд приходит к выводу, что при заключении договора ООО МФК «Монеза», в значительной степени отклонилось от стандарта поведения, действуя не с должной степенью осмотрительности, не удостоверившись безусловно в личности лица, подписавшего договор займа.

По мнению суда, избрав именно такую форму заключения кредитного договора – без личной явки клиента в отделение микрофинансовой организации и установления его личности непосредственно, именно общество приняло на себя риски компрометации электронных средств аутентификации, таким образом, должно было предпринять дополнительные меры защиты собственных интересов и интересов клиента, например, звонок клиенту сотрудника организации и т.п.

При этом суд считает, что общество, профессионально обладая информацией об участившихся случаях мошенничества в сфере электронных платежей, должно было предполагать такую возможность при заключении договора займа без личной явки клиента в банк и удостоверения его личности.

Аналогичную неосмотрительность в гражданских правоотношениях допустила и ФИО1, передавшая третьим лицам свои персональные данные, однако для разрешения возникшего спора существенным является установление обстоятельства, предполагала ли она или могла предполагать, что такие данные будут использоваться для получения заемных средств на её имя.

Между тем, из представленной переписки между ФИО1 и ФИО3 в спорный период времени следует, что ФИО1 не предполагала использование её персональных данных для указанных выше целей, и пришла в ужас от выявившихся фактов оформления займов и кредитов на её имя, после чего действовала добросовестно, незамедлительно заблокировав банковскую карту и обратившись в правоохранительные органы с заявлением о совершении в отношении неё мошеннических действий. Последнее, по мнению суда, исключает то обстоятельство, что действия третьего лица и ФИО1 по оформлению займов, в том числе в ООО МФК «Монеза», носили согласованный характер.

Таким образом, суд приходит к выводу, что ФИО1 не давала поручение на заключение договора займа и впоследствии никаким образом не выразила согласие на его заключение или получение по нему денежных средств. Доказательств того, что ФИО1 лично воспользовалась перечисленными на её банковскую карту денежными средствами, суду не представлено.

По сути, судом установлено, что ФИО1 и не вступала в самостоятельные правоотношения с ООО МФК «Монеза», поскольку соответствующие действия от её имени производили третьи лица, использовавшие ставшие им известными персональные данные ответчицы по первоначальному иску.

Поскольку судом установлено выше, что при заключении спорного договора займа от имени ФИО1 действовали злоумышленники, имевшие прямой умысел не на вступление в заемные правоотношения с микрофинансовой организацией, а на причинение вреда имущественным интересам как организации, так и самой ответчице, путём совершения мошеннических действий, т.е. с заведомо противоправной целью, что противоречит как требованиям закона, так и нормам морали, такие действия третьих лиц не могут быть оценены судом как формирующие волю самой ФИО1 на приобретение и распоряжение заемными денежными средствами микрофинансовой организации.

При таких обстоятельствах суд приходит к выводу, что между ООО МФК «Монеза» и ФИО1 не были согласованы существенные условия договора займа, в том числе о сумме займа, порядке и сроках его возврата, также нельзя считать соблюдённой письменную форму займа, который, как установлено судом выше, не был подписан простой электронной подписью самой ФИО1, ввиду чего, спорный договор займа нельзя считать заключенным.

Как было указано выше, 28 марта 2019 года между ООО МКК «Макро» (ранее – МКК «Монеза») и АО «ЦДУ» был заключен Договор № уступки прав требования (цессии), на основании которого права требования по договору займа № 1696642003 перешли к АО «ЦДУ».

В силу правовой позиции, закрепленной в пункте 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки», в силу пункта 1 статьи 384 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, требование первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода требования. В частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на проценты. Первоначальный кредитор не может уступить новому кредитору больше прав, чем имеет сам. Вместе с тем на основании закона новый кредитор в силу его особого правового положения может обладать дополнительными правами, которые отсутствовали у первоначального кредитора, например правами, предусмотренными Законом Российской Федерации от 7 февраля 1992 г. N 2300–1 «О защите прав потребителей».

Таким образом, к АО «ЦДУ» не могли перейти права требования, вытекающие из незаключенного договора займа.

Названные обстоятельства в их совокупности исключают обоснованность исковых требований правопреемника ООО МКК «Монеза» - АО «ЦДУ, в связи с чем, в удовлетворении первоначального иска указанной организации о взыскании с ФИО1 задолженности в размере 87 260,74 рублей по договору займа № от 30 июля 2018 года, следует отказать.

Давая оценку встречным исковым требованиям ФИО1 к АО «ЦДУ», ООО МКК «Монеза», ООО МКК Макро», суд приходит к следующему.

Согласно п. 1 ст. 166 ГК РФ сделка недействительна по основаниям, установленным законом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка).

В соответствии с п. 2 ст. 168 ГК РФ сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта и при этом посягающая на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, ничтожна, если из закона не следует, что такая сделка оспорима или должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки.

В силу пункта 1 статьи 173.1 ГК РФ, сделка, совершенная без согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления, необходимость получения которого предусмотрена законом, является оспоримой, если из закона не следует, что она ничтожна или не влечет правовых последствий для лица, управомоченного давать согласие, при отсутствии такого согласия. Она может быть признана недействительной по иску такого лица или иных лиц, указанных в законе. Законом или в предусмотренных им случаях соглашением с лицом, согласие которого необходимо на совершение сделки, могут быть установлены иные последствия отсутствия необходимого согласия на совершение сделки, чем ее недействительность.

Поскольку законом не установлено иное, оспоримая сделка, совершенная без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления, может быть признана недействительной, если доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об отсутствии на момент совершения сделки необходимого согласия такого лица или такого органа (пункт 2 статьи 173.1 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Договор считается заключенным, если между сторонами, в требуемой в подлежащих случаях форме, достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Существенными являются условия о предмете договора, условия, которые названы в законе или иных правовых актах как существенные или необходимые для договоров данного вида, а также все те условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение (пункт 1 статьи 432 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Если же в случае толкования соглашения суд придет к выводу о том, что сторонами не достигнуто соглашения по всем существенным условиям договора, то данный факт может служить основанием для признания договора незаключенным (в случае отсутствия предусмотренных пунктом 3 статьи 431 Гражданского кодекса Российской Федерации обстоятельств), которое исключает возможность признания договора недействительным, так как незаключенный договор не может быть признан недействительной сделкой, поскольку незаключенность договора свидетельствует об отсутствии между сторонами какой-либо сделки.

Судом установлено, что в результате своих неосмотрительных действий ФИО1 допустила возникновение у третьего лица возможности на получение кредита (займа) в ООО МФК «Монеза». При этом, виновные действия со стороны кредитора отсутствуют. Однако, фактически ФИО1 стороной договора займа от 30 июля 2018 года, не является, ввиду чего данный договор займа является незаключенным, что исключает возможность признания договора недействительным, так как незаключенный договор не может быть признан недействительной сделкой, поскольку незаключенность договора свидетельствует об отсутствии между сторонами какой-либо сделки.

Суд также отмечает, что по смыслу статей 56, 148, 195, 196 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, разрешая требования стороны о недействительности сделки, суд ограничен предметом и основаниями соответствующего иска и не вправе выходя за его пределы подменять их, признавая недействительной сделку по другому основанию, а только может и должен указать на правильную правовую квалификацию сделки в порядке оценки доводов сторон относительно существа спорных правоотношений, исходя из юридически значимых обстоятельств по делу, а также с учетом того, что ничтожной является сделка независимо от такого признания (пункт 1 статьи 166 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Учитывая вышеизложенное, требования ФИО1 о признании договора займа недействительным и применении последствий недействительности сделки удовлетворению не подлежат.

Рассматривая требования ФИО1 о признании договора № от 23 марта 2019 года между ООО «ЦДУ» и ООО МКК «Макро», недействительным, суд приходит к следующему.

В соответствии с правовой позицией, отраженной в пункте 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки», если иное не установлено законом, отсутствие у цессионария лицензии на осуществление страховой либо банковской деятельности не является основанием недействительности уступки требования, полученного страховщиком в порядке суброгации или возникшего у банка из кредитного договора.

При этом, в силу позиции, отраженной в абзаце 1 пункта 8 указанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ, по смыслу статей 390, 396 ГК РФ невозможность перехода требования, например, по причине его принадлежности иному лицу или его прекращения сама по себе не приводит к недействительности договора, на основании которого должна была производиться такая уступка, и не освобождает цедента от ответственности за неисполнение обязательств, возникших из этого договора. Например, если стороны договора продажи имущественного права исходили из того, что названное право принадлежит продавцу, однако в действительности оно принадлежало иному лицу, покупатель вправе потребовать возмещения причиненных убытков (пункты 2 и 3 статьи 390, статья 393, пункт 4 статьи 454, статьи 460 и 461 ГК РФ), а также применения иных предусмотренных законом или договором мер гражданско-правовой ответственности.

В соответствии с пунктами 1 и 2 статьи 390 ГК РФ, цедент отвечает перед цессионарием за недействительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение этого требования должником, за исключением случая, если цедент принял на себя поручительство за должника перед цессионарием. Если иное не предусмотрено законом, договор, на основании которого производится уступка, может предусматривать, что цедент не несет ответственности перед цессионарием за недействительность переданного ему требования по договору, исполнение которого связано с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, при условии, что такая недействительность вызвана обстоятельствами, о которых цедент не знал или не мог знать или о которых он предупредил цессионария, в том числе обстоятельствами, относящимися к дополнительным требованиям, включая требования по правам, обеспечивающим исполнение обязательства, и правам на проценты. При уступке цедентом должны быть соблюдены следующие условия: уступаемое требование существует в момент уступки, если только это требование не является будущим требованием; цедент правомочен совершать уступку; уступаемое требование ранее не было уступлено цедентом другому лицу; цедент не совершал и не будет совершать никакие действия, которые могут служить основанием для возражений должника против уступленного требования. Законом или договором могут быть предусмотрены и иные требования, предъявляемые к уступке.

В силу пункта 3 статьи 390 ГК РФ, при нарушении цедентом правил, предусмотренных пунктами 1 и 2 настоящей статьи, цессионарий вправе потребовать от цедента возврата всего переданного по соглашению об уступке, а также возмещения причиненных убытков.

Как следует из самого договора уступки и перечня передаваемых требований (Приложение № 1), данные заемщиков являются обезличенными и не содержат персональных данных ФИО1

Несмотря на то, что договор уступки содержит недостоверные сведения в отношении заключения договора займа непосредственно с ФИО1, указанный договор не является недействительным и порождает соответствующие обязательства между ООО МКК «Монеза» (переименованным в ООО МКК «Макро») и АО «ЦДУ», в том числе вытекающие из положений статьи 390 ГК РФ.

Таким образом, требования ФИО1 о признании договора уступки недействительным не подлежат удовлетворению, при том, что она сама не является стороной такого договора.

Более того, суд усматривает, что ввиду признания договора займа незаключённым, права ФИО1 как стороны такого договора, в том числе вследствие уступки права требования по договору займа, нельзя считать нарушенными.

Кроме того, в силу пункта 1 статьи 3 ФЗ «О персональных данных», под персональными данными понимается любая информация, относящаяся к прямо или косвенно определенному или определяемому физическому лицу (субъекту персональных данных).

В силу пунктов 1 и 5 части 1 статьи 6 ФЗ «О персональных данных» обработка персональных данных должна осуществляться с соблюдением принципов и правил, предусмотренных настоящим Федеральным законом. Обработка персональных данных допускается в следующих случаях если, обработка персональных данных осуществляется с согласия субъекта персональных данных на обработку его персональных данных, а также в случаях, когда обработка персональных данных необходима для исполнения договора, стороной которого либо выгодоприобретателем или поручителем по которому является субъект персональных данных, а также для заключения договора по инициативе субъекта персональных данных или договора, по которому субъект персональных данных будет являться выгодоприобретателем или поручителем.

В соответствии с частью 1 статьи 9 ФЗ «О персональных данных», субъект персональных данных принимает решение о предоставлении его персональных данных и дает согласие на их обработку свободно, своей волей и в своем интересе. Согласие на обработку персональных данных должно быть конкретным, информированным и сознательным. Согласие на обработку персональных данных может быть дано субъектом персональных данных или его представителем в любой позволяющей подтвердить факт его получения форме, если иное не установлено федеральным законом. В случае получения согласия на обработку персональных данных от представителя субъекта персональных данных полномочия данного представителя на дачу согласия от имени субъекта персональных данных проверяются оператором.

В силу части 2 статьи 9 ФЗ «О персональных данных», согласие на обработку персональных данных может быть отозвано субъектом персональных данных. В случае отзыва субъектом персональных данных согласия на обработку персональных данных оператор вправе продолжить обработку персональных данных без согласия субъекта персональных данных при наличии оснований, указанных в пунктах 2 - 11 части 1 статьи 6, части 2 статьи 10 и части 2 статьи 11 настоящего Федерального закона.

Согласно части 1 статьи 17 ФЗ «О персональных данных» если субъект персональных данных считает, что оператор осуществляет обработку его персональных данных с нарушением требований настоящего Федерального закона или иным образом нарушает его права и свободы, субъект персональных данных вправе обжаловать действия или бездействие оператора в уполномоченный орган по защите прав субъектов персональных данных или в судебном порядке.

В силу части 2 статьи 17 ФЗ «О персональных данных», субъект персональных данных имеет право на защиту своих прав и законных интересов, в том числе на возмещение убытков и (или) компенсацию морального вреда в судебном порядке.

В соответствии со статьей 24 ФЗ «О персональных данных», лица, виновные в нарушении требований настоящего Федерального закона, несут предусмотренную законодательством Российской Федерации ответственность. Моральный вред, причиненный субъекту персональных данных вследствие нарушения его прав, нарушения правил обработки персональных данных, установленных настоящим Федеральным законом, а также требований к защите персональных данных, установленных в соответствии с настоящим Федеральным законом, подлежит возмещению в соответствии с законодательством Российской Федерации. Возмещение морального вреда осуществляется независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных субъектом персональных данных убытков.

Согласно статьей 151 ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. При определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями гражданина, которому причинен вред.

В соответствии с пунктом 1 статьи 1064 ГК РФ, вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Законом обязанность возмещения вреда может быть возложена на лицо, не являющееся причинителем вреда. Законом или договором может быть установлена обязанность причинителя вреда выплатить потерпевшим компенсацию сверх возмещения вреда. Законом может быть установлена обязанность лица, не являющегося причинителем вреда, выплатить потерпевшим компенсацию сверх возмещения вреда.

В силу пункта 2 статьи 1064 ГК РФ, лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда.

В соответствии с пунктом 3 статьи 1064 ГК РФ, вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению в случаях, предусмотренных законом. В возмещении вреда может быть отказано, если вред причинен по просьбе или с согласия потерпевшего, а действия причинителя вреда не нарушают нравственные принципы общества.

В силу абзацев 1 и 2 пункта 2 статьи 1083 ГК РФ, если грубая неосторожность самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, в зависимости от степени вины потерпевшего и причинителя вреда размер возмещения должен быть уменьшен. При грубой неосторожности потерпевшего и отсутствии вины причинителя вреда в случаях, когда его ответственность наступает независимо от вины, размер возмещения должен быть уменьшен или в возмещении вреда может быть отказано, если законом не предусмотрено иное. При причинении вреда жизни или здоровью гражданина отказ в возмещении вреда не допускается.

Согласно части 1 статьи 56 ГПК РФ каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом.

Как установлено судом выше, ФИО1 в результате своих неосмотрительных действий допустила возникновение у третьего лица неограниченного права предоставления её персональных данных в кредитные организации, в том числе, с целью получения кредита (займа).

Таким образом, суд приходит к выводу о получении ООО МФК «Монеза» согласия на обработку и хранения персональных данных ФИО6 с целью принятия решения о выдаче либо отказе в выдаче кредита (займа) на законных основаниях, поскольку у общества в момент заключения договора займа отсутствовали основания сомневаться в надлежащем волеизъявлении истицы по встречному иску. Доказательств отзыва такого согласия у ООО МФК «Монеза» в материалы дела не предоставлено.

Суд приходит к выводу, что заключая договор уступки, АО «ЦДУ» добросовестно полагало, что, в силу пунктов 1 и 5 части 1 статьи 6 ФЗ «О персональных данных», обществу перешло право хранения и обработки персональных данных ФИО1, которое имелось у цессионария - ООО МКК «Макро». Доказательств информирования АО «ЦДУ об обратном в материалах дела отсутствуют. Таким образом, хотя получение ООО МФК «Монеза» персональных данных ФИО1 стало результатом действий третьих лиц, АО «ЦДУ» в момент заключения договора уступка прав по договору займа № от 30 июля 2018 года, не могло знать об этом.

При таких обстоятельствах, учитывая отсутствие виновных действий со стороны АО «ЦДУ» в хранении и обработке персональных данных ФИО1, а также грубую неосторожность самой ФИО1 в неограниченном распространении своих персональных данных через третьих лиц, которые воспользовались ими для целей получения кредита (займа), суд приходит к выводу об отсутствии оснований для взыскания с ответчика компенсации морального вреда.

Согласно ст. 98 ГПК РФ стороне, в пользу которой состоялось решение суда, суд присуждает возместить с другой стороны все понесенные по делу судебные расходы пропорционально удовлетворённым требованиям, в связи с чем, ввиду отказа в удовлетворения первоначального и встречного исковых заявлений, судебные расходы истца по первоначальному иску и истца по встречному иску возмещению не подлежат.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 194-199 ГПК РФ,

решил:

В удовлетворении иска АО «ЦДУ» отказать.

В удовлетворении встречного иска ФИО1 евны отказать.

Решение может быть обжаловано сторонами путём подачи апелляционной жалобы в Калининградский областной суд через Ленинградский районный суд г. Калининграда в течение месяца со дня изготовления мотивированного решения.

Мотивированное решение изготовлено 2 февраля 2022 года.

Судья: Семёркина А.А.