Гражданский кодекс часть 1

при ведении протокола судебного заседания помощником судьи
ФИО1 рассмотрел в судебном заседании с использованием систем
веб-конференции кассационные жалобы ФИО2, ФИО3, ФИО4, ФИО5 и Суздалевой Ангелины Владимировны
на определение Арбитражного суда Оренбургской области от 08.07.2023
по делу № А47-13583/2019 и постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 02.10.2023 по тому же делу.

Лица, участвующие в деле, надлежащим образом извещены о времени
и месте судебного разбирательства, в том числе публично, путем размещения данной информации на официальном сайте Арбитражного суда Уральского округа в сети «Интернет».

В судебном заседании в суде округа приняли участие ФИО5
и его представитель ФИО7 (доверенность от 07.03.2023); в режиме веб-конференции приняли участие ФИО8,
а также представители: ФИО6 - ФИО9 (доверенность
от 08.07.2023 77АД № 3524538); ФИО4 - ФИО10 (доверенность
от 23.01.2023 № 56/97-н/56-2023-1-57); публичного акционерного общества «Сбербанк России» (далее – Сбербанк) - ФИО11 (доверенность
от 23.08.2022 № ПБ/1093-Д).

Решением Арбитражного суда Оренбургской области от 29.10.2019 общество с ограниченной ответственностью «Мясокомбинат Абдулинский» (далее - общество «МК Абдулинский», должник) признано банкротом как ликвидируемый должник с открытием в отношении него конкурсного производства, конкурсным управляющим должником утвержден ФИО12.

Конкурсный управляющий 23.10.2020 обратился в арбитражный суд с заявлением о признании контролирующими должника лицами ФИО8, ФИО3 и привлечении их солидарно к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.

Кроме того, Сбербанк 22.04.2021 обратился в арбитражный суд с заявлением о признании ФИО5, ФИО6, ФИО4 лицами, контролирующими должника и привлечении их солидарно к субсидиарной ответственности за невозможность полного погашения требований кредиторов должника в сумме совокупного размера непогашенных требований кредиторов, включенных в реестр - 27 041 355 руб. 47 коп.

Сбербанк 18.05.2021 также подал в арбитражный суд заявление о признании ФИО2 контролирующим должника лицом и привлечении ее к субсидиарной ответственности в связи с невозможностью полного погашения требований кредиторов должника в сумме совокупного размера непогашенных требований – 27 041 355 руб. 47 коп.

Определением суда от 01.12.2022 указанные заявления управляющего и Сбербанка о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам должника объединены в одно производство для совместного рассмотрения.

Определением Арбитражного суда Оренбургской области от 08.07.2023, оставленным без изменения постановлением Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 02.10.2023, требования удовлетворены частично, признано доказанным наличие основания для привлечения ФИО3, ФИО5, ФИО6, ФИО4, ФИО2 к субсидиарной ответственности по обязательствам должника; рассмотрение заявления о их привлечении к субсидиарной ответственности приостановлено до окончания расчетов с кредиторами; в удовлетворении требования о привлечении к субсидиарной ответственности ФИО8 отказано.

В кассационной жалобе ФИО3 просит определение от 08.07.2023 и постановление от 02.10.2023 в отношении него отменить, направить спор на новое рассмотрение, ссылаясь на несоответствие выводов судов обстоятельствам дела. Заявитель считает, что признаки объективного банкротства возникли у должника не в результате договора купли-продажи недвижимости от 07.08.2019, а после предъявления Сбербанком требования о досрочном погашении долга. ФИО3 считает, что с 10.04.2019 он был единственным участником должника, на эту дату должник уже испытывал финансовые затруднения, в апреле 2019 года должнику предъявлено требование о взыскании долга в сумме 856 644 руб., а 23.05.2019 поступило требование о досрочном возврате кредита и процентов, и в этот период наступило объективное банкротство должника, не имевшего имущества для гашения долга. Заявитель поясняет, что он пытался вернуть финансовое состояние должника к уровню прошлых лет путем выхода на новые рынки сбыта и продолжать деятельность должника, но ввиду невозможности дальнейшего функционирования должника 01.08.2019 решил ликвидировать должника, а поскольку формирование реестра долгов и оценка возможности рассчитаться с кредиторами занимают длительное время, то ФИО3 как ликвидатор не успел подать заявление о банкротстве должника до кредитора. Заявитель поясняет, что договор купли-продажи от 07.08.2019 заключен для расчетов с кредиторами, но покупатель произвел оплату 16.12.2019, при этом обстоятельства заключения данного договора уже были предметом оценки судов и в постановлении апелляционного суда от 30.08.2022 по настоящему делу не установлено оснований для вывода о совершении данной сделки с целью вывода активов должника во избежание обращения на них взыскания по требованиям кредиторов и о причинении данной сделкой вреда кредиторам, не установлено оснований полагать, что реализация спорной недвижимости в деле о банкротстве была возможна по цене выше той, которая получена по договору, при том, что должник был бы вынужден также нести расходы на консервацию объектов в банкротстве, но суды эти обстоятельства не учли и пришли к противоположным выводам об убыточности сделки по выводу единственного ликвидного актива должника, являющейся причиной утраты им возможности осуществлять деятельность, и не учли, что должник с мая 2019 года не мог нормально функционировать, соответствующие обстоятельства не исследовали и не установили наличие у должника в 2019 году реальной возможности ведения деятельности до заключения спорной сделки. Заявитель полагает, что вывод судов о том, что всем руководил ФИО5, ошибочен, основан на предположениях кредитора и знакомстве ФИО5 с иными лицами, что обычно для небольшого города и участников одной сферы деятельности, при этом ФИО3 приобрел долю в должнике по сделке с ФИО6, к которой ФИО5 отношения не имел, и все решения по деятельности должника принимал сам, договор заключен с ФИО4, обратившимся к нему лично, поэтому не было публикации о продаже имущества в средствах информации, и, кроме того, после предъявления Сбербанком требований о досрочном погашении кредита, новых долгов у должника не появилось.

В кассационной жалобе ФИО6 просит определение от 08.07.2023 и постановление от 02.10.2023 отменить в части привлечения ее к ответственности, направить спор на новое рассмотрение, ссылаясь на несоответствие выводов судов обстоятельствам дела. Заявитель считает, что суды неправомерно вменили ей утрату имущества, переданного в залог банку по договору от 14.11.2018, не установив возможность ФИО6 определять действия должника, не учли, что ее участие в деятельности должника носило ограниченный характер, а информация о такой деятельности получалась через директора, непосредственно осуществляющего текущую деятельность должника. Заявитель считает, что суды не установили обстоятельства и не определили конкретный точный период утраты имущества, в из отзыва Сбербанка следует, что, по информации от бывшего руководителя должника, переданное в залог Сбербанку имущество, переработано в продукцию и реализовано, а переработка залогового имущества (мясо скота) в продукцию, то есть совершение действий, отвечающих уставным целям должника, его нормальной экономической деятельности, не может свидетельствовать об утрате имущества, хранение которого в течение срока действия договора залога – до 12.11.2023 без возможности реализации недопустимо, исходя из целей и задач деятельности должника, что должен был предполагать Сбербанк как профессиональный участник рынка кредитования при заключении договора залога, ввиду чего для привлечения к субсидиарной ответственности подлежат установлению обстоятельства последующего невозмещения залогодержателю полученного дохода от переработки, но суды не установили роль ФИО6 в сокрытии от залогодержателя дохода, полученного от переработки, наличие причинно-следственной связи между ее действиями и наступившими последствиями. Заявитель полагает, что решение о досрочном погашении долга свыше 1 млн. руб. перед Сбербанком принято ФИО8 после реализации им залогового имущества, которое он не смог представить представителям залогодержателя, а доказательства того, что на момент принятия ФИО8 дел и должности директора должника (02.03.2019) залоговое имущество уже было утрачено, отсутствуют, инвентаризация имущества должника ФИО8 не провел, а акт осмотра товаров в обороте/запасов для целей залога от 25.03.2019 суды необоснованно посчитали доказательством непричастности ФИО8 к утрате залогового имущества, бездоказательно и необоснованно исключив его из числа ответчиков. ФИО6 считает необоснованными выводы судов о том, что она допустила утрату залогового имущества, так как предвидела наступление планируемого банкротства группы компаний, но ФИО6 с октября 2018 года по апрель 2023 года проходила очное обучение в г. Москве, прекратила участие в должнике 10.04.2019 и утратила возможность контроля за деятельностью должника, поэтому не могла знать о заключении, в частности, договора купли-продажи недвижимости от 07.08.2019 с ФИО4, стороной которого она не являлась, ФИО6 никогда не осуществляла функции руководителя должника и не принимала решений, в том числе по отчуждению скота, но суды эти обстоятельства не исследовали, а апелляционный суд необоснованно отказал в приобщении к делу справки ФИО6 об обучении в г. Москве, которая выдана ей 18.07.2023, ввиду чего не могла быть представлена в суд первой инстанции. Вывод судов о том, что ФИО3 подконтролен ФИО6 и ФИО4, заявитель считает голословным, основанным на предположениях Сбербанка.

В кассационной жалобе ФИО5 просит определение от 08.07.2023 и постановление от 02.10.2023 отменить в отношении него, в указанной части в удовлетворении требований отказать, ссылаясь на несоответствие выводов судов обстоятельствам дела. Заявитель ссылается на то, что с конца 2015 года не является участником должника, а вывод судов о его участии в должнике в 2018 – 2019 годах основан на ошибочном предположении Сбербанка и опровергается материалами дела, выпиской из протокола общего собрания от 14.11.2018, где ФИО6 указана как единственный участник должника, в связи с чем необоснованным является вывод судов о наличии статуса контролирующего должника лица у ФИО5, который экономической выгоды от деятельности должника не получал, а иное не доказано, наличие у него статуса контролирующего должника лица не обосновано. Заявитель считает, что отсутствуют основания для его привлечения к ответственности в связи с заключением должником сделки с ФИО4, который внес в конкурсную массу эквивалентное встречное предоставление по спорной сделке (постановление апелляционного суда от 30.08.2022), а выводы судов об убыточности сделки ввиду утраты должником возможности осуществлять деятельность, не обоснованы, сделаны без установления, в чем выражается вред и каков его размер. Заявитель поддерживает вышеприведенные доводы ответчиков об ошибочном определении судами момента объективного банкротства должника в связи с заключением договора купли-продажи в августе 2023 года, без учета предъявления должнику требования Сбербанка на сумму более 26 млн. руб., возможность расчета по которому в хозяйственной деятельности должника, при наличии иных неисполненных обязательств отсутствовала, а иное не доказано. ФИО5 указывает, что он полностью раскрыл обстоятельства его нахождения на объекте ФИО4, которые суды оценили неверно, с мая 2019 года он вел предпринимательскую деятельность, но ввиду невозможности расчетов с кредиторами он и его супруга инициировали процедуру личного банкротства, что является обычной практикой ввиду совместного быта супругов, и для получения дохода для обеспечения семьи ФИО5, имея только опыт работы в сфере обработки мяса, трудоустроился у ФИО4, с которым был в трудовых отношениях с 01.05.2019 по 15.09.2021, что подтверждается трудовым договором и отчетностью в соответствующие фонды и не скрывалось ФИО5, также поддерживающим доводы ответчиков о том, что обстоятельства знакомства участников настоящего спора являются обычными для небольшого города и участников одной сферы деятельности и сами по себе не свидетельствуют об аффилированности и взаимосвязи этих лиц.

В кассационной жалобе ФИО4 просит определение от 08.07.2023 и постановление от 02.10.2023 отменить в отношении него, в этой части в удовлетворении требований отказать, ссылаясь на несоответствие выводов судов обстоятельствам дела. Заявитель возражает против выводов судов о противоправной цели совершения сделки аффилированными лицами, указывает, что не является контролирующим должника лицом, никогда не был его руководителем/учредителем, не занимал в нем должности, позволяющие влиять на решения должника, не был в отношениях родства/свойства, должностного положения с руководителем или членами коллегиальных органов управления должника, а доказательства иного, подтверждающие наличие у ФИО4 статуса контролирующего должника лица, не представлены. Заявитель считает, что договоры купли-продажи от 07.08.2019 и от 12.12.2019 суды оценили в ином споре, где апелляционный суд в постановлении от 30.08.2022 не нашел оснований для выводов о совершении названных сделок с целью причинения вреда кредиторам путем вывода имущества должника во избежание обращения на него взыскания, и при отказе в признании сделки недействительной по мотиву равноценности встречного предоставления заявитель затем не вправе ссылаться на нерыночный характер цены этой же сделки в целях применения презумпции доведения до банкротства (пункт 23 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 № 53). Заявитель полагает, что вывод судов о нанесении вреда должнику и кредиторам недобросовестными действиями по отчуждению имущества сделан без учета конкретных обстоятельств дела, без исследования обстоятельств возможности ведения должником хозяйственной деятельности в период предъявления к нему требования Сбербанка о досрочном возврате кредита и до отчуждения имущества по сделке от 07.08.2019, а вывод судов об использовании имущества должника заинтересованными лицами не доказан, основан на заявлении кредитора. ФИО4 поясняет, что он не извлек экономической выгоды из спорной сделки, так как оплатил согласованную с учетом технического состояния стоимость недвижимости и установленную, в том числе по согласованию со Сбербанком, доплату, но ввиду недавнего начала предпринимательской деятельности он не смог произвести оплату в срок, что является обычным предпринимательским риском. ФИО4 считает, что довод кредитора о переводе на него деятельности нескольких предприятий и его взаимозависимости с ФИО5 основан на предположениях, обусловленных схожей деятельностью ФИО4 и должника, ничем не подтвержден, при том, что часть оборудования приобретена ФИО4 на торгах в деле о банкротстве ФИО5, где ФИО4 не мог оказать влияние на начальную цену реализуемого оборудования. ФИО4 поясняет его нахождение на территории объектов, реализованных ФИО2, тем, что продажа комплекса недвижимости изначально осуществлена на условиях последующего заключения договора аренды недвижимости для ведения предпринимательской деятельности, а произведение расчета ФИО4 16.12.2019, после заключения договора купли-продажи с ФИО2, подтверждает реальность сделки и наличие надлежащих оснований для перехода права собственности, при этом вменяемый ответчикам вред меньше реестра кредиторов, а суды не исследовали реальность предпринимательской деятельности должника в отсутствие договора купли-продажи.

В кассационной жалобе ФИО2 просит определение от 08.07.2023 и постановление от 02.10.2023 отменить в части привлечения ее к ответственности, в этой части в удовлетворении требований отказать, ссылаясь на несоответствие выводов судов обстоятельствам дела. Заявитель считает, что суды пришли к ошибочному выводу о противоправной цели сделки с ФИО4, которая уже была предметом оценки в ином обособленном споре по данному делу, где не установлено обстоятельств, свидетельствующих о совершении сделки с целью вывода активов должника во избежание обращения на них взыскания по требованиям кредиторов и о причинении вреда кредиторам должника. ФИО2 отмечает, что при заключении сделки она, действуя добросовестно и осмотрительно, проверила все существенные обстоятельства, сведения об ФИО4, наличие у него признаков банкротства и возбужденных производств, факт регистрации приобретаемого имущества за ФИО4, а при определении цены сделки она учла состояние приобретаемого имущества, сроки расчетов по договору и намерение у ФИО4 арендовать данное имущество, и, поскольку цена сделки соответствовала названным условиям, то они были приняты ФИО2, для которой приобретение имущества на худших условиях не имело бы экономического интереса. Заявитель поясняет, что часть имущества передана ФИО4 в аренду для ведения бизнеса по забою скота, а другая часть использовалась ФИО2 для деятельности ее общества с ограниченной ответственностью «Аленка», при этом она раскрыла, что сейчас имущество сдается в аренду иным лицам, и подтверждающие документы могли быть представлены в дело, но такой вопрос суды не ставили. ФИО2 отрицает взаимосвязь с ФИО5, который не участвовал в заключении договора купли-продажи, а иные свидетельства его взаимосвязи отсутствуют.

Сбербанк и ФИО8 в отзывах просят обжалуемые судебные акты оставить без изменения, в удовлетворении кассационных жалоб отказать.

В суд округа 08.12.2023 поступили пояснения ФИО12, которые судом округа не принимаются, так как представлены незаблаговременно (в день судебного заседания), в отсутствие доказательств направления или вручения копий пояснений другим лицам, участвующим в деле, и к ним приложен дополнительный документ (копия письма от 04.12.2023 № 05/10/300), который приобщению к делу не подлежит, так как, в силу части 1 статьи 286, части 2 статьи 287 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, сбор и оценка дополнительных доказательств не входят в компетенцию суда округа, который проверяет законность принятых судебных актов на основании имеющихся в деле доказательств, исследованных и оцененных судами первой и апелляционной инстанций, но возвращению на бумажном носителе данные пояснения не подлежат, так как представлены в электронном виде через систему «Мой Арбитр».

Законность обжалуемых судебных актов проверена судом кассационной инстанции в порядке, предусмотренном статьями 284, 286 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

Как следует из материалов дела и установлено судом, согласно выписке из Единого государственного реестра юридических лиц (далее – ЕГРЮЛ), общество «МК Абдулинский» создано 13.07.2012 (ГРН: 1125658023490); основной вид деятельности – переработка и консервирование мяса и мясной пищевой продукции, при этом ФИО8 являлся директором общества
«МК Абдулинский» с 02.03.2019 по 27.05.2019 (лист записи ЕГРЮЛ, приказ
№ 4/19 от 02.03.2019 о вступлении в должность), ФИО3 являлся директором общества «МК Абдулинский» с 27.05.2019 до 12.08.2019, а затем с 13.08.2019 до даты вынесения судом решения о признания должника банкротом являлся ликвидатором должника (лист записи ЕГРЮЛ, приказ № 5/19 от 14.05.2019 о вступлении в должность, выписка из ЕГРЮЛ).

Подавая заявление о привлечении ФИО8 и ФИО3 к ответственности, управляющий, в числе прочего, ссылался на несвоевременную подачу ими в суд заявления о признании должника банкротом.

Отказывая в удовлетворении требований в указанной части, нижестоящие суды исходили из недоказанности наличия оснований для привлечения названных лиц к субсидиарной ответственности по данному основанию.

В обозначенной части судебные акты кассаторами не обжалуются и судом округа не пересматривается (статья 286 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

Кроме того, Сбербанк просил привлечь к субсидиарной ответственности ФИО5, ФИО6, ФИО4, ФИО2,
ФИО3 со ссылкой на то, что по сделке купли-продажи от 07.08.2019 ответчики вывели из владения должника имущество и фактически перевели бизнес должника на ФИО4, в результате чего должник лишился прибыли от текущей хозяйственной деятельности и возможности осуществлять хозяйственную деятельность, ранее приносившую должнику доход, что привело к невозможности погашения требований кредиторов, в то время как ответчики в настоящее время под контролем конечного бенефициара
ФИО5 извлекают прибыль от использования бизнеса должника.

Удовлетворяя требования, суды исходили из следующего.

Суды установили, что ФИО5 был контролирующим лицом (конечным бенефициаром) должника и группы компаний - общества
«МК Абдулинский», СПППК «Мясной двор» и СПППК «Удача», при том, что Сбербанк осуществлял кредитование индивидуальных предпринимателей ФИО5 и ФИО13, а также СПППК «Мясной двор», с суммой обязательств, которые обеспечивал должник, являясь поручителем по обязательствам СПППК «Мясной двор», в размере 28 900 000 руб.

Под руководством ФИО5 в 2019 году инициированы процедуры банкротства индивидуальных предпринимателей ФИО16, СПППК «Мясной двор» и общества «МК Абдулинский», и в план банкротства подконтрольных ФИО5 лиц входил вывод ликвидных незалоговых активов на подконтрольных ему лиц и осуществление прежней деятельности на этих активах для того, чтобы не допустить их реализации в пользу кредиторов, при этом решение о выходе из состава участников должника принимается ФИО5 10.04.2019, а участником и директором общества становится ФИО3, и 01.08.2019 должник принимает решение о ликвидации.

Суды также установили, что между ФИО5 и ФИО4 имеются признаки фактической аффилированности, поскольку участниками должника с июля 2012 года по апрель 2019 года являлись ФИО5 и его дочь ФИО6, а ФИО5 и ФИО4 осуществляли функции руководителя в обществе «Мясной двор», где ФИО4 назначен директором после ФИО5, а также ФИО4, по крайней мере, с 01.05.2019 является арендатором нежилых помещений по адресу: <...>, находящихся в собственности ФИО13 (супруга ФИО5).

Кроме того, суды исходили из взаимосвязи между ФИО5 и ФИО2, так как ФИО5 являлся учредителем, а с августа 2012 года по март 2014 года - участником общества с ограниченной ответственностью «УЮТ» (<...> (собственность ФИО13)), где в указанный период полномочия руководителя осуществлял ФИО14 - с 02.12.2019 директор общества с ограниченной ответственностью «Аленка», стопроцентным участником которого с 14.11.2019 является ФИО2, которая, участвуя в схеме по отчуждению имущества должника, на базе которого должник осуществлял деятельность, юридически усложнила возврат недвижимости в конкурсную массу должника, и факт приобретения активов должника за счет недобросовестно действующей бизнес-модели, построенной бенефициаром бизнеса ФИО5, не опровергнут, а ФИО2 является контролирующим должника лицом, так как извлекла существенную выгоду в виде увеличения активов, что было бы невозможно, если бы действия ответчиков соответствовали закону и принципу добросовестности.

Суды установили, что группой лиц (ФИО5, ФИО13, СССПК «Мясной двор», обществом «МК Абдулинский») фактически переведена деятельность/выручка от всего бизнеса на ФИО4, не связанного обязательствами перед кредиторами группы ФИО5, так как ФИО4 не только являлся сотрудником общества «МК Абдулинский» (с 01.06.2016 по 30.09.2018), но, и, будучи зарегистрированным 22.03.2019 в качестве индивидуального предпринимателя, основные виды деятельности которого совпадают с деятельностью предприятий группы, с 24.10.2019 осуществлял хозяйственную деятельность по убою скота на убойном пункте в спорном здании совместно с ФИО5, а финансово-хозяйственная деятельность ФИО4 и периметр его контрагентов идентичны предприятиям группы, и ФИО4 приобрел все имущество, реализованное на торгах в процедурах банкротства группы компаний ФИО5

На основании изложенного суды пришли к выводу, что сделка от 07.08.2019 привела к объективному банкротству должника, существенно ухудшила его положение, к должнику предъявлены требования, удовлетворить которые он не мог, вывод ликвидного актива является безусловной причиной невозможности исполнения требований кредиторов, создал рост диспропорции и привел к утрате возможности осуществления должником хозяйственной деятельности, расчета с кредиторами и проведения реабилитационных мероприятий по восстановлению платежеспособности, после спорной сделки у должника не имеется иного имущества и денежных средств для удовлетворения требований кредиторов, а также спорная сделка привела к невозможности торгов по продаже имущества в процедуре банкротства и удовлетворить за счет полученных от реализации имущества должника денежных средств требования кредиторов, из чего следует, что невозможность погашения требований кредиторов находится в причинно-следственной связи между действиями ответчиков и фактически наступившим банкротством должника.

Отклоняя доводы о том, что в признании договора от 07.08.2019 судом отказано, суды исходили из того, что отказ в признании данного договора недействительным в связи с получением должником равноценного встречного предоставления, не исключает привлечение к субсидиарной ответственности ответчиков, отчуждение которыми после принятия должником решения о ликвидации и за месяц до возбуждения дела о банкротстве единственного ликвидного необремененного залогом имущества должника с целью его вывода из-под обращения взыскания, привело к невозможности осуществления должником хозяйственной деятельности, приносившей ранее доход, и, как итог, к планируемому банкротству должника, проведенному бенефициаром ФИО5, при участии руководителя и единственного учредителя должника ФИО3, который не мог не знать о неправомерности своих действий, в том числе в связи с не поступлением оплаты по сделке, и новым собственником имущества ФИО4, при том, что последующее использование этого имущества вне сферы экономических интересов должника, во владении заинтересованных лиц, говорит о недобросовестности действий по его отчуждению и нанесении вреда должнику и его кредиторам.

На основании изложенного, суды пришли к выводу о наличии оснований для привлечения ФИО5, ФИО4, ФИО2 и
ФИО3 солидарно к субсидиарной ответственности по обязательствам должника по пункту 1 части 2 статьи 61.11 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве).

Помимо изложенного, суды пришли к выводу о наличии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности ФИО6, исходя из того, что с 14.11.2018 по 25.03.2019, когда она была участником должника, произошла полная утрата предмета залога (товаров в обороте), а ФИО6 как участник должника одобряла заключение договоров залога и поручительства, и по пояснениям бывшего руководителя должника залоговое имущество переработано в продукцию и реализовано.

При этом суды исходили из того, что ФИО5, будучи учредителем должника, контролирующим должника лицом, предвидевшим неизбежность наступления группового планируемого банкротства группы компаний под руководством бенефициара ФИО5, допустила утрату залогового имущества, взамен которого должник не получил встречного эквивалента (денежных средств от реализации продукции), что повлекло ухудшение положения должника, невозможность удовлетворения требований кредиторов за счет имущества должника и появление у него признаков банкротства, и так как ФИО6 могла оказать влияние и контроль за совершением действий, приведших к утрате залогового имущества, и получению финансовой выгоды от реализации продукции, то ее действия находятся в непосредственной причинной связи с невозможностью удовлетворения требований кредиторов.

Между тем судами не учтено следующее.

При принятии решения арбитражный суд оценивает доказательства и доводы, приведенные лицами, участвующими в деле, в обоснование своих требований и возражений, а результаты оценки доказательств суд отражает в судебном акте, содержащем мотивы принятия или отказа в принятии доказательств, представленных лицами, участвующими в деле, в обоснование своих требований и возражений; определяет, какие обстоятельства, имеющие значение для дела, установлены, и какие - не установлены, какие законы и иные нормативные правовые акты следует применить по делу; устанавливает права и обязанности лиц, участвующих в деле; обстоятельства, имеющие значение для верного рассмотрения дела, определяются судом на основании требований и возражений лиц, участвующих в деле, согласно подлежащим применению норм материального права (части 1, 2 статьи 65, статья 71 часть 1 статьи 168 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

В мотивировочной части решения суда должны быть указаны доказательства, на которых основаны выводы суда об обстоятельствах дела и доводы в пользу принятого решения, мотивы, по которым суд отверг те или иные доказательства, принял или отклонил доводы лиц, участвующих в деле, законы и иные нормативные правовые акты, которым руководствовался суд при принятии решения (пункты 2, 3 части 4 статьи 170 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

В пункте 1 статьи 61.11 Закона о банкротстве содержится правило, о том, что контролирующее должника лицо, вследствие действий и/или бездействия которого невозможно полное погашение требований кредиторов должника, несет субсидиарную ответственность по его обязательствам.

Подпункт 1 пункта 2 данной статьи содержит следующую презумпцию: пока не доказано иное, предполагается, что полное погашение требований кредиторов невозможно вследствие действий и (или) бездействия контролирующего должника лица, причинивших существенный вред имущественным правам кредиторов, в частности, в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника (совершения таких сделок по указанию этого лица), включая сделки, указанные в статьях 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве.

Субсидиарная ответственность контролирующего лица, предусмотренная пунктом 1 статьи 61.11 действующей редакции Закона о банкротстве, по своей сути является ответственностью данного лица по собственному обязательству – обязательству из причинения вреда кредиторам, возникшего в результате неправомерных действий (бездействия) контролирующего лица, выходящих за пределы обычного делового риска, которые явились необходимой причиной банкротства должника и привели к невозможности удовлетворения требований кредиторов (обесцениванию их обязательственных прав); правовым основанием иска о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности выступают, помимо прочего, правила о деликте, закрепленные в статье 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации; соответствующий подход сформулирован в пунктах 2, 6, 22 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (далее – Постановление № 53).

В силу пунктов 1, 2 статьи 1064 названного Кодекса, вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине, а лица, совместно причинившие вред, отвечают перед потерпевшим солидарно (абзац 1 статьи 1080 Гражданского кодекса Российской Федерации).

В пункте 4 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» (далее – Постановление № 62) закреплено, что добросовестность и разумность при исполнении возложенных на директора обязанностей заключаются в принятии им необходимых и достаточных мер для достижения целей деятельности, ради которых создано юридическое лицо.

В пунктах 2 и 3 Постановления № 62 приведены критерии, характеризующие действия/бездействия в качестве соответственно недобросовестных и неразумных.

В предпоследнем абзаце пункта 2 этого Постановления приведена правовая позиция, согласно которой директор освобождается от ответственности, если докажет, что заключенная им сделка хотя и была сама по себе невыгодной, но являлась частью взаимосвязанных сделок, объединенных общей хозяйственной целью, в результате которых предполагалось получение выгоды юридическим лицом; он также освобождается от ответственности, если докажет, что невыгодная сделка заключена для предотвращения еще большего ущерба интересам юридического лица.

При определении интересов юридического лица следует, в частности, учитывать, что основной целью деятельности коммерческой организации является извлечение прибыли (пункт 1 статьи 50 Гражданского кодекса Российской Федерации); также необходимо принимать во внимание соответствующие положения учредительных документов и решений органов юридического лица (например, об определении приоритетных направлений его деятельности, об утверждении стратегий и бизнес-планов и т.п.); директор не может быть признан действовавшим в интересах юридического лица, если он действовал в интересах одного или нескольких его участников, но в ущерб юридическому лицу (последний абзац пункта 2 Постановления № 62).

Согласно последнему абзацу пункту 3 того же постановления, судам предписано давать оценку тому, насколько совершение того или иного действия входило (должно было входить), учитывая обычные условия делового оборота, в круг обязанностей директора, в том числе с учетом масштабов деятельности юридического лица, характера соответствующего действия и т.п.

Кроме того, пункт 16 Постановления № 53 содержит разъяснения о том, что под действиями (бездействием) контролирующего лица, приведшими к невозможности погашения требований кредиторов, следует понимать такие действия (бездействие), которые явились необходимой причиной банкротства должника, то есть те, без которых объективное банкротство не наступило бы, с учетом чего судам предписано оценивать существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между данными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством; неправомерные действия (бездействие) контролирующего лица могут выражаться, в частности, в принятии ключевых деловых решений с нарушением принципов добросовестности и разумности, в том числе согласование, заключение или одобрение сделок на заведомо невыгодных условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом («фирмой-однодневкой» и т.п.), дача указаний по поводу совершения явно убыточных операций, назначение на руководящие должности лиц, результат деятельности которых будет очевидно не соответствовать интересам возглавляемой организации, создание и поддержание системы управления должником, которая нацелена на систематическое извлечение выгоды третьим лицом во вред должнику и его кредиторам, и т.д.; поскольку деятельность юридического лица опосредуется множеством сделок и иных операций, по общему правилу, не может быть признана единственной предпосылкой банкротства последняя инициированная контролирующим лицом сделка, которая привела к критическому изменению неблагополучного финансового положения возникшего ранее - появлению признаков объективного банкротства; суду надлежит исследовать совокупность сделок и других операций, совершенных под влиянием контролирующего лица (нескольких контролирующих лиц), способствовавших возникновению кризисной ситуации, ее развитию и переходу в стадию объективного банкротства.

Одним из основных принципов привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности при банкротстве является исключительность данного механизма восстановления нарушенных прав кредиторов, из чего следует, что его применение допустимо лишь в случае исчерпывающей и бесспорной подтвержденности материалами дела состава вменяемого таким контролирующим лицам правонарушения, включающего в себя применительно к такому основанию ответственности как невозможность полного погашения требований кредиторов виновность и противоправность инкриминируемых деликвентам деяний/бездействия и причинно-следственную связь между их виновным и противоправным поведением и негативными последствиями на стороне конкурсной массы организации-должника - объективным банкротством, под которым для целей Закона о банкротстве понимается критический момент, в который должник из-за снижения стоимости чистых активов стал неспособен в полном объеме удовлетворить требования кредиторов, в том числе по обязательным платежам (пункты 1, 2, 4 Постановления № 53, статьи 15, 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункт 1 статьи 61.11 Закона о банкротстве).

Контролирующее должника лицо не подлежит привлечению к субсидиарной ответственности, когда его действия (бездействие), повлекшие негативные последствия для должника, не выходили за пределы обычного делового риска и не были направлены на нарушение прав и законных интересов гражданско-правового сообщества, объединяющего всех кредиторов; при рассмотрении споров о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности данным правилом о защите делового решения следует руководствоваться с учетом сложившейся практики его применения в корпоративных отношениях, если иное не вытекает из существа законодательного регулирования в сфере несостоятельности (пункт 18 Постановления № 53).

В силу разъяснения, данного в абзаце 2 пункта 19 названного постановления, доказывая отсутствие оснований привлечения к субсидиарной ответственности, в том числе при опровержении установленных законом презумпций (пункт 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве), контролирующее лицо вправе ссылаться на то, что банкротство обусловлено исключительно внешними факторами (неблагоприятной рыночной конъюнктурой, финансовым кризисом, существенным изменением условий ведения бизнеса, авариями, стихийными бедствиями, иными событиями и т.п.).

Наконец, как разъяснено в пункте 23 Постановления № 53, согласно подпункту 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве, презумпция доведения до банкротства в результате совершения сделки (ряда сделок) может быть применена к контролирующему лицу, если данной сделкой (сделками) причинен существенный вред кредиторам; к числу таких сделок относятся, в частности, сделки должника, значимые для него (применительно к масштабам его деятельности) и одновременно являющиеся существенно убыточными; при этом следует учитывать, что значительно влияют на деятельность должника, например, сделки, отвечающие критериям крупных сделок; рассматривая вопрос о том, является ли значимая сделка существенно убыточной, следует исходить из того, что таковой может быть признана в том числе сделка, совершенная на условиях, существенно отличающихся от рыночных в худшую для должника сторону, сделка, заключенная по рыночной цене, в результате совершения которой должник утратил возможность продолжать осуществлять хозяйственную деятельность, приносившую ему ранее весомый доход; если к ответственности привлекается контролирующее должника лицо, одобрившее сделку прямо (действительный участник корпорации) либо косвенно (фактический участник корпорации, оказавший влияние на номинального участника в целях одобрения им сделки), для применения названной презумпции заявитель должен доказать, что сделкой причинен существенный вред кредиторам, о чем контролирующее лицо в момент одобрения знало либо должно было знать исходя из сложившихся обстоятельств и с учетом его положения; по смыслу подпункта 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве для доказывания факта совершения сделки, причинившей существенный вред кредиторам, заявитель вправе ссылаться на основания недействительности, в том числе предусмотренные статьей 61.2 (подозрительные сделки) и статьей 61.3 (сделки с предпочтением) Закона о банкротстве; однако и в этом случае на заявителе лежит обязанность доказывания как значимости данной сделки, так и ее существенной убыточности; сами по себе факты совершения подозрительной сделки либо оказания предпочтения одному из кредиторов указанную совокупность обстоятельств не подтверждают.

Таким образом, по смыслу названных норм права и разъяснений высших судебных инстанций, с учетом устойчиво сложившейся при рассмотрении данной категории споров правоприменительной практики, можно сделать вывод, что судебное разбирательство о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности по основанию невозможности погашения требований кредиторов сопровождается изучением причин банкротства должника: удовлетворение таких исков свидетельствует о том, что суд в качестве причины банкротства признал недобросовестные действия ответчиков, исключив при этом иные (объективные) варианты ухудшения финансового положения должника; и, напротив, отказ в иске указывает на то, что в основе банкротства лежат иные обстоятельства, связанные с объективными рыночными факторами, либо что принятая должником стратегия ведения бизнеса хотя и не была недобросовестной, но ввиду сопутствующего ведению предпринимательской деятельности риску не принесла желаемых результатов.

Как следует из разъяснений абзаца 3 пункта 17 Постановления № 53, если из-за действий (бездействия) контролирующего лица, совершенных после появления признаков объективного банкротства, произошло несущественное ухудшение финансового положения должника, такое контролирующее лицо может быть привлечено к ответственности в виде возмещения убытков по иным, не связанным с субсидиарной ответственностью основаниям.

Как установлено судами и следует из материалов дела, между должником (продавец) и ФИО4 (покупатель) заключен договор купли-продажи от 07.08.2019 недвижимого имущества, в том числе: нежилое здание (цех полуфабрикатов), нежилое здание (офисное помещение), нежилое здание (ферма по откорму КРС на 40 мест с убойной площадкой), нежилое здание (склад), земельный участок (спорное имущество), а, кроме того, между ФИО4 (продавец) и ФИО2 (покупатель) заключен договор купли-продажи названного спорного недвижимого имущества от 12.12.2019.

Полагая, что договор купли-продажи от 07.08.2019 заключен должником при неравноценном встречном исполнении обязательств другой стороной сделки и направлен на причинение ущерба должнику и его кредиторам, конкурсный управляющий обратился в суд с заявлением о признании данного договора недействительным, а Сбербанк обратился с заявлением о признании недействительными договоров купли-продажи от 07.08.2019 и от 12.12.2019 как единой сделки, ссылаясь на то, что незаконное отчуждение имущества должника конечному собственнику по цепочке взаимосвязанных сделок изначально являлось целью всех участников договоров под контролем ФИО5 (конечного бенефициара бизнеса, группы компаний).

Имеющим преюдициальное значение для рассмотрения настоящего спора постановлением Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 30.08.2022, оставленным без изменения постановлением Арбитражного суда Уральского округа от 13.02.2023, в удовлетворении вышепоименованных требований отказано, при этом судами установлено следующее.

Производство по делу о банкротстве должника возбуждено 23.09.2019, а спорная сделка совершена должником 07.08.2019, то есть в период подозрительности, предусмотренный пунктом 1 статьи 61.2 Закона о банкротстве, и, исходя из характера реестровых требований и момента их возникновения, на дату заключения договора от 07.08.2019 должник обладал признаками неплатежеспособности, что никем не оспорено.

Проанализировав представленные доказательства, исследовав экспертное заключение от 14.02.2022 № 092-09-00162, согласно которому рыночная стоимость имущества на 07.08.2019 составила 2 972 167 руб., установив, что данная сумма оплачена в полном объеме и поступила в конкурсную массу, денежные средства ответчику не возвращены, заключив в связи с этим, что должником получено эквивалентное встречное предоставление по спорной сделке, в отсутствие доказательств иного, суды признали, что при таких обстоятельствах с учетом факта получения должником равноценного встречного предоставления, применительно к статье 61.7 Закона о банкротстве и пункту 29.2 постановления Пленума № 63, в данном случае отсутствуют основания для удовлетворения заявления о признании сделки должника недействительной, поскольку неблагоприятные последствия в виде отсутствия равноценного встречного предоставления компенсированы ответчиком.

Исходя из отсутствия доказательств того, что должник получил неравноценное встречное предоставление по сделке, учитывая, что в материалы не представлено допустимых и достаточных доказательств положительного эффекта от признания сделки недействительной и возврата в конкурсную массу спорного имущества с учетом расходов на оценку и проведение торгов, суды отказали в удовлетворении требований ввиду недоказанности всей совокупности условий для признания сделки недействительной на основании положений статьи 61.2 Закона о банкротстве.

Судами учтено отсутствие документального обоснования возможности реализации имущества по цене выше той, которая перечислена в целях доплаты за имущество по оспариваемому договору, с учетом проведенной в деле экспертизы, а также принято во внимание, что процедура проведения торгов требует значительных денежных затрат и времени, что неизбежно приведет к усеченному удовлетворению требований кредиторов, нежели принятие единовременной выплаты, которая произведена не на основе абстрактной информации, а на основании экспертизы.

Также, установив, что договоры купли-продажи подписаны сторонами, зарегистрированы в установленном порядке, имущество последовательно передано покупателям, суды пришли к выводу о недоказанности того, что воля всех сторон при заключении договоров купли-продажи была направлена на заключение иной (прикрываемой) сделки (статья 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации), в связи с чем суды не усмотрели оснований для вывода о недействительности сделки на основании статьи 170 Гражданского кодекса Российской Федерации.

С учетом изложенного, суды пришли к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения требований, следовательно, суды установили, что по спорным сделкам должник получил надлежащее встречное предоставление, и доказательства возможности получения денежных средств за спорное имущество в большем объеме отсутствуют, а в процедуре банкротства торги требуют значительных временных и финансовых затрат, и иное не доказано.

При таких обстоятельствах выводы судов о том, что отчуждение имущества по договорам от 07.08.2019 и от 12.12.2019 блокировало возможность реализации спорного имущества в процедуре банкротства по более высокой цене, являются немотивированными, не подтверждены соответствующими доказательствами и противоречат обстоятельствам, установленным преюдициальными судебными актами (постановления апелляционного суда от 30.08.2022 и суда округа от 13.02.2023), при том, что в ходе рассмотрения настоящего спора какие-либо доказательства обратного, позволяющие прийти к иным выводам, не представлены.

Как указано ранее, в обоснование настоящих требований заявители ссылаются на то, что ответчиками фактически переведена деятельность (выручка) от всего бизнеса должника на ФИО4, основные виды деятельности которого совпадают с деятельностью должника, и который с 24.10.2019 осуществлял хозяйственную деятельность по убою скота на убойном пункте в спорном здании вместе с ФИО5, финансово-хозяйственная деятельность ФИО4 и периметр его контрагентов идентичны предприятиям группы, а ФИО4 приобрел все имущество, реализованное на торгах в процедурах банкротства группы компаний ФИО5, при этом сделка от 07.08.2019 привела к объективному банкротству должника, существенно ухудшила его положение, вывод спорного имущества является безусловной причиной невозможности исполнения требований кредиторов, создал рост диспропорции и привел к утрате возможности осуществления должником хозяйственной деятельности, расчета с кредиторами и проведения реабилитационных мероприятий по восстановлению платежеспособности должника, после спорной сделки у должника не имеется иного имущества и денежных средств для удовлетворения требований кредиторов.

При таких обстоятельствах, учитывая, что в данном случае в обоснование своих требований заявитель ссылался на то, что вывод активов должника по сделке от 07.08.2019 привел к тому, что должник не смог осуществлять хозяйственную деятельность и получать прибыль, что, в свою очередь, привело к невозможности удовлетворения требований кредиторов, при этом бизнес должника выведен на аффилированных лиц, которые продолжили осуществлять хозяйственную деятельность и получать прибыль, которой лишили должника, в ходе рассмотрения настоящего спора подлежали установлению, доказыванию исследованию и оценке следующие обстоятельства: какую конкретную деятельность, на каком оборудовании и с использованием каких ресурсов осуществлял должник до банкротства, какую прибыль должник получал от этой деятельности до момента ее прекращения, когда именно и по какой причине должник прекратил осуществление хозяйственной деятельности, какие активы и ресурсы имелись у должника, помимо спорных зданий, когда и как они были отчуждены и т.п., в то время как данные обстоятельства суды не включили в предмет доказывания, не исследовали и не оценивали, какие-либо документы, позволяющие установить соответствующие обстоятельства, в деле отсутствуют, при том, что ответчики ссылаются на то, что хозяйственная деятельность должника прекращена еще в мае 2019 года после предъявления Сбербанком требования о досрочном погашении долга по кредиту в значительном размере и к моменту совершения спорной сделки 07.08.2019 должник деятельность не вел, активов не имел, восстановление его платежеспособности было невозможно, а денежные средства от реализации спорного имущества поступили в конкурсную массу.

Кроме того, в данном случае необходимо установить, возможно ли было восстановление хозяйственной деятельности должника в случае наличия у него спорных зданий, с учетом того, что иных активов у должника на момент совершения спорной сделки не имелось, а также насколько реально было восстановление хозяйственной деятельности должника при таких обстоятельствах с учетом всех необходимых для этого расходов, в то время как такие обстоятельства суды в предмет доказывания по делу не включили, не исследовали и не оценили, соответствующие документы в деле отсутствуют.

Следовательно, выводы судов о том, что сделка от 07.08.2019 привела к объективному банкротству должника, существенно ухудшила его положение, вывод спорного имущества является безусловной причиной невозможности исполнения требований кредиторов, создал рост диспропорции и привел к утрате возможности осуществления должником хозяйственной деятельности, расчета с кредиторами и проведения реабилитационных мероприятий по восстановлению платежеспособности должника, являются преждевременными и сделаны судами без установления, исследования и оценки всех обстоятельств, имеющих существенное значение для разрешения настоящего спора по существу, в том числе, без установления финансово-экономического состояния должника до 07.08.2019, и причинно-следственной связи между продажей спорного имущества и невозможностью погашения требований кредиторов.

Таким образом, суды не установили, не исследовали и не оценили, какие именно причины и обстоятельства привели к невозможности осуществления должником хозяйственной деятельности, было ли прекращение деятельности обусловлено какими-либо действиями до совершения спорной сделки или непосредственно спорной сделкой, тогда как из материалов дела не представляется возможным установить соответствующие обстоятельства.

Вывод о переводе бизнеса должника в пользу аффилированных лиц сделан судами без установления всех необходимых обстоятельств, имеющих существенное значение для разрешения данного вопроса по существу, так, в деле отсутствуют документы, свидетельствующие о том, что аффилированные лица получили именно бизнес должника, а соответствующий вывод сделан судами только, исходя из приобретения аффилированными лицами зданий должника и осуществления ими аналогичной деятельности, при том, что перевод бизнеса, это не просто отчуждение недвижимого имущества, а отчуждение всех активов, ресурсов, оборотов, персонала, контрактов и т.п. иному лицу, в то время как в данном случае суды установили лишь факт отчуждения должником недвижимого имущества и то, что ФИО4 осуществляет ту же деятельность, что и должник, в то время как сведения о конкретных активах, посредством которых ФИО4 осуществляет хозяйственную деятельность на спорных объектах, и источниках их получения ФИО4, а также об источниках происхождения средств, на которые приобретен бизнес должника, отсутствуют, при том, что списки работников должника и ФИО4 не совпадают, по пояснениям ФИО15 он осуществляет деятельность в зданиях, приобретенных у должника, с использованием оборудования, приобретенного на торгах у иного лица, осуществляет забой скота, принадлежащего третьим лицам, между тем суды вышеназванные обстоятельства не исследовали и не установили, соответствующие документы в материалах дела отсутствуют.

Делая вывод, что ФИО2, участвуя в схеме по отчуждению имущества должника, юридически усложнила возврат недвижимости в конкурсную массу, и является контролирующим должника лицом, так как извлекла существенную выгоду в виде увеличения активов, что было бы невозможно, если бы действия ответчиков соответствовали закону и принципу добросовестности, суды не мотивировали свою позицию в части того, что при рассмотрении спора о признании спорных договоров недействительными суды пришли к выводу о недоказанности того, что воля всех сторон при заключении договоров купли-продажи была направлена на заключение иной (прикрываемой) сделки, в связи с чем суды не усмотрели оснований для вывода о недействительности сделки на основании статьи 170 Гражданского кодекса Российской Федерации, а также суды исходили из того, что за спорное недвижимое имущество должник получил встречный эквивалент, поэтому основания для недействительности сделки и возврата спорной недвижимости должнику отсутствуют, при этом, делая указанный вывод, суды соответствующие обстоятельства не исследовали и не оценили, сведения об источниках денежных средств, за счет которых ФИО2 приобрела спорное имущество, в деле отсутствуют, и в чем именно состоит незаконность действий ФИО2 при таких обстоятельствах суды не установили.

Помимо изложенного, делая вывод о наличии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности ФИО6, суды исходили из того, что в период, когда она являлась участником (учредителем) должника, из владения последнего выбыл предмет залога (товары в обороте), а она допустила такую утрату предмета залога, не оказала влияние, не контролировала действия, приведшие к утрате залога и полученной выгоды от реализации продукции.

При этом суды не установили, не исследовали и не оценили непосредственно обстоятельства утраты предмета залога и хозяйственную деятельность должника в соответствующий период, никаких документов по деятельности должника в этот период, в том числе по фактам переработки и реализации предмета залога, в деле не имеется, соответствующие обстоятельства в предмет доказывания судами не включены, не представляется возможным установить, в результате каких именно действий утрачен предмет залога и кто непосредственно их совершил, при том, что по пояснениям бывшего руководителя должника, залоговое имущество переработано в продукцию и реализовано, но данные обстоятельства судами не выяснялись, сведения о переработке предмета залога и о движении денежных средств, полученных от реализации переработанной продукции в деле отсутствуют.

Кроме того, привлекая ФИО6 к ответственности как участника должника, суды не поставили на обсуждение сторон вопрос об исследовании действий лиц, которые являлись руководителями должника в период с 2018 по март 2019 года, и непосредственно руководили деятельностью должника и контролировали ее и выяснении у них обстоятельств утраты предмета залога.

При таких обстоятельствах вывод судов, что предмет залога утрачен в связи с тем, что ФИО6 недостаточно контролировала деятельность должника, без установления конкретных обстоятельств утраты предмета залога и лиц, совершивших соответствующие действия, является преждевременным, немотивированным и необоснованным.

Из изложенного следует, что в нарушение статей 65, 71, 168, 170 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, суды фактически не рассмотрели требования о привлечении ответчиков к субсидиарной ответственности по существу в полном объеме, всесторонне, с учетом всех обстоятельств и доказательств, не установили необходимые предмет и пределы доказывания по спору, не исследовали и не оценили в установленном порядке все имеющиеся в деле доказательства, не предложили лицам, участвующим в споре, представить доказательства в подтверждение их доводов и возражений, не установили все обстоятельства, имеющие значение для правильного, полного и объективного рассмотрения спора по существу, с учетом доводов и возражений сторон, в соответствии с подлежащими применению нормами права и правилами распределения бремени доказывания, в результате чего суды пришли к преждевременному и необоснованному выводу о наличии оснований для привлечения ФИО4,
ФИО2, ФИО3, ФИО5 и ФИО6 к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.

Основанием для отмены решения, постановления арбитражного суда первой и апелляционной инстанций является несоответствие выводов суда, содержащихся в судебном акте, фактическим обстоятельствам дела, установленным судами, и имеющимся в деле доказательствам, нарушение либо неправильное применение норм материального права или норм процессуального права, при этом нарушение или неправильное применение норм процессуального права является основанием для изменения или отмены решения, постановления арбитражного суда, если это нарушение привело или могло привести к принятию неправильного решения, постановления (части 1, 2, 3 статьи 288 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

Учитывая изложенное, и то, что, исходя из вышеназванных обстоятельств, выводы судов о наличии оснований для привлечения вышепоименованных ответчиков к субсидиарной ответственности сделаны при неправильном применении судами норм процессуального права, определении обстоятельств, имеющих значение для спора, недостаточно обоснованы, сделаны преждевременно, без исследования и оценки всех обстоятельств дела, всех доказательств по делу и доводов лиц, участвующих в деле, что повлекло совершение ошибочных выводов и вынесение неправильных судебных актов, определение Арбитражного суда Оренбургской области от 08.07.2023 по делу
№ А47-13583/2019 и постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 02.10.2023 по тому же делу подлежат отмене в части признания доказанным наличия оснований для привлечения ФИО2, ФИО3, ФИО4, ФИО5 и ФИО6 к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.

При новом рассмотрении дела арбитражному суду, с учетом изложенного в мотивировочной части постановления, надлежит устранить отмеченные недостатки, в том числе определить предмет и пределы доказывания по настоящему спору, состав лиц, участвующих в рассмотрении настоящего обособленного спора, рассмотреть все обстоятельства спора в совокупности, исследовать и оценить все доводы и возражения лиц, участвующих в деле, и представленные ими доказательства, разъяснить лицам, участвующим в деле, предмет и пределы доказывания по спору и предложить им, исходя из правильного распределения бремени доказывания, уточнить заявленные требования, представить доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которые они ссылаются, оценить доводы лиц, участвующих в деле, установить все фактические обстоятельства, имеющие значение для разрешения спора, исследовать и оценить в совокупности все доказательства и обстоятельства по делу, и по результатам исследования и оценки представленных доказательств принять решение в соответствии с установленными обстоятельствами и действующим законодательством.

Руководствуясь статьями 286, 287, 288, 289, 290 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, суд

П О С Т А Н О В И Л:

определение Арбитражного суда Оренбургской области от 08.07.2023 по делу № А47-13583/2019 и постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 02.10.2023 по тому же делу в части признании доказанным наличия оснований для привлечения ФИО2, ФИО3, ФИО4, ФИО5 и ФИО6 к субсидиарной ответственности по обязательствам общества
с ограниченной ответственностью «Мясокомбинат Абдулинский» отменить, дело в отмененной части направить на новое рассмотрение в Арбитражный суд Оренбургской области.

В остальной части определение Арбитражного суда Оренбургской области от 08.07.2023 по делу № А47-13583/2019 и постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 02.10.2023
по тому же делу оставить без изменения.

Постановление может быть обжаловано в Судебную коллегию Верховного Суда Российской Федерации в срок, не превышающий двух месяцев со дня его принятия, в порядке, предусмотренном статьей 291.1 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

Председательствующий Ю.А. Оденцова

Судьи О.Н. Пирская

В.Ю. Калугин