Гражданский кодекс часть 1

рассмотрела в судебном заседании апелляционную жалобу осужденного ФИО1 и в его интересах адвоката Суховой О.А. на приговор Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 08 ноября 2021 года.

Заслушав доклад судьи Мелешкиной О.В., выступления осужденного ФИО1, в его интересах адвоката Суховой О.А., поддержавших доводы апелляционной жалобы и дополнений, прокурора Похилько П.В. об оставлении приговора без изменения, судебная коллегия

установила:

ФИО1<дата> года рождения, <данные изъяты>, судимый:

обжалуемым приговором осужден по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 ноября 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего П.И.А.) к 1 году лишения свободы,

по ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 ноября 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего С) к 1 году 6 месяцам лишения свободы,

по ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 ноября 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего С.В.В.) к 1 году 5 месяцам лишения свободы,

в силу ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно к 3 годам лишения свободы.

В соответствии с ч. 5 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения с наказанием по приговору от 26 мая 2016 года к 3 годам 3 месяцам лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии общего режима.

В срок наказания зачтено наказание, отбытое ФИО1 по приговору от 26 мая 2016 года с 26 мая 2016 года по 03 февраля 2017 года включительно, а также время его содержания под домашним арестом с 09 июня 2015 года по 31 марта 2016 года из расчета один день нахождения под домашним арестом за один день лишения свободы.

Срок отбытия наказания в виде лишения свободы ФИО1 постановлено исчислять со дня вступления приговора в законную силу.

В отношении ФИО1 избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, взят под стражу в зале суда.

В срок отбывания наказания зачтено время содержания под стражей с 29 декабря 2019 года по 08 июня 2020 года и с 08 ноября 2021 года до дня вступления приговора в законную силу из расчета один день за полтора дня отбывания наказания в исправительной колонии общего режима.

Разрешена судьба вещественных доказательств.

Отменен арест на имущество ФИО1, наложенный постановлением Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 12 мая 2017 года.

ФИО1 осужден за совершение покушения на хищение чужого имущества путем обмана и хищение чужого имущества путем обмана, с использованием служебного положения, при следующих обстоятельствах.

ФИО1, занимая должность заместителя начальника железнодорожной станции Рузаевка по грузовой и коммерческой работе, то есть являясь должностным лицом, наделенным организационно-распорядительными полномочиями, зная об отсутствии перегрузов в прибывших на железнодорожную станцию Рузаевка железнодорожных платформах, принадлежащих ИП П., ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>», совершил покушение на хищение денежных средств путем обмана в размере 50 000 рублей у индивидуального предпринимателя П.И.А., хищение денежных средств путем обмана в размере 30 000 рублей у представителя ООО «<данные изъяты>» С.М.В., хищение денежных средств путем обмана в размере 20 000 рублей у директора ООО «<данные изъяты>» С.В.В., с использованием служебного положения, за выполнение им действий по сокрытию перегрузов железнодорожных платформ и дальнейшему беспрепятственному их выпуску со станции Рузаевка без устранения перегруза и уплаты штрафа, хотя фактически никаких действий для этого не совершал, в феврале-декабре 2012 года в г. Рузаевка Республики Мордовия при обстоятельствах, более подробно изложенных в приговоре.

В судебном заседании ФИО1 вину в совершении инкриминируемых деяний не признал.

В совместной апелляционной жалобе на приговор осужденный ФИО1 и защитник адвокат Сухова считают приговор незаконным и необоснованным, поскольку выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании, суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на его выводы, не указал в приговоре, по каким основаниям при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, принял одни доказательства и отверг другие, судом допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, в безусловном порядке влекущие отмену обжалуемого приговора, а также неправильное применение уголовного закона. При отсутствии вины ФИО1 в совершении инкриминируемых деяний суд назначил ему чрезмерно суровое наказание.

Обращают внимание, что судом не были выполнены указания, изложенные в апелляционном определении судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Республики Мордовия от 08 июня 2020 года.

Признав ФИО1 виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 159 УК РФ, суд сослался на несуществующую редакцию Федерального закона от 07 ноября 2011 года №420-ФЗ.

При рассмотрении уголовного дела судом явно продемонстрирован обвинительный уклон.

При описании преступного деяния, признанного доказанным судом, и оценке доказательств судом нарушены положения ст. ст. 307, ч. 1 ст. 88, ч. 3 ст. 240, ст. 17, ч. ч. 3, 4 ст. 14 УПК РФ.

Судом проигнорированы доказательства, подтверждающие перегруз вагонов при контрольном взвешивании, в том числе показания свидетеля Е.Р.А. и аудиозаписи телефонных переговоров, а также показания свидетеля Н.Л.Н. и потерпевшего П.И.А. о получении официальной телеграммы на выезд для устранения перегруза, показания потерпевшего С об отцеплении железнодорожной платформы <№> (грузоотправитель ООО «<данные изъяты>») до выяснения.

Выводы суда о том, что ФИО1 сообщил потерпевшим заведомо ложные сведения о подтверждении несоответствия массы грузоподъемности вагона при контрольном взвешивании, не подтверждаются какими-либо доказательствами.

Положив в основу приговора показания потерпевших П., С, С.В.В., суд не дал им оценки в совокупности со всеми исследованными доказательствами, не учел наличия в них ряда противоречий.

Исходя из должностной инструкционной карты заместителя начальника железнодорожной станции Рузаевка по грузовой и коммерческой работе от 14 февраля 2011 года в должностные обязанности ФИО1 не входила работа с транзитными вагонами, из приговора не следует, каким образом ФИО1 были использованы занимаемая им должность и служебные полномочия. Его общение с грузоотправителями осуществлялось от имени руководства станции Рузаевка, а устранение перегруза осуществлялось им как физическим лицом с целью дополнительного заработка.

Соглашаясь с выводом суда о том, что выпуск со станции Рузаевка вагонов с превышением допустимой массы груза не происходил, утверждают, что такой перегруз был устранен на станции Рузаевка ФИО1 с привлечением к разгрузочным работам сторонних организаций и наемных рабочих, за что он и получил денежные средства от потерпевших.

Обращают внимание, что в подтверждение отцепки вагонов в связи с превышением их грузоподъемности составлялись акты общей формы ГУ-22 в отношении вагонов грузоотправителей ООО «<данные изъяты>» и ИП <данные изъяты>. В отношении вагона грузоотправителя ООО «<данные изъяты>» акт формы ИНУ-67, предусмотренный для грузов международного сообщения, не истребовался.

Приходят к выводу, что документы, подтверждающие перегруз вагонов на контрольном взвешивании и отцепку вагонов, в материалах уголовного дела отсутствуют в связи с истечением сроков их хранения, а не потому, что их не существовало. Факт их несоставления в 2012 году сторона обвинения не доказала.

Суд необоснованно подверг критике и не принял во внимание показания свидетелей защиты А., К., Ш., Д., Ш., отдав предпочтение показаниям свидетеля Г.А.А..

Судом необоснованно, немотивированно, с нарушением порядка разрешения ходатайств отказано в удовлетворении ходатайств стороны защиты о назначении компьютерной, лингвистической, комплексной компьютерно-технической экспертизы и экспертизы звукозаписи, а также об исключении из числа доказательств компакт-дисков с результатами оперативно-розыскной деятельности в отношении ФИО1, бумажных носителей телефонных переговоров, заключения судебно-фоноскопической экспертизы, свидетельских показаний.

Просят приговор отменить, ФИО1 оправдать.

В дополнительной совместной апелляционной жалобе осужденный ФИО1 и защитник адвокат Сухова указывают, что вновь предъявленное ФИО1 обвинение не конкретизировано, обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, включая место, время, способ совершения преступления, судом не установлены, а вопрос о возвращении уголовного дела прокурору судом не обсуждался.

Установленные судом фактические обстоятельства дела противоречат исследованным в судебном заседании доказательствам.

Не соглашаясь с данной судом первой инстанции оценкой доказательств, дают собственную оценку исследованным в судебном заседании доказательствам, на основании которой считают доказанными факты перегруза всех трех вагонов при их контрольном взвешивании.

Приводят доводы о недопустимости доказательств: аудиозаписей телефонных переговоров, бумажных носителей с расшифровкой записей телефонных переговоров, заключений экспертиз, показаний свидетелей С.О.В. (т. 5 л.д. 34-38), Е.Р.А. (т. 5 л.д. 42-48), С.В.В. (т. 5 л.д. 78-81), Е.И.А. (т. 5 л.д. 82-86), данными в ходе предварительного следствия, свидетелей Г.И.П., С.О.В., И.Е.Ю., Е.Р.А., С.В.В., Е.И.А., данных в судебном заседании, потерпевших П., С.В.В., С, которые не признавались таковыми судом, а также отдельных документов, полученных в ходе осуществления оперативно-розыскной деятельности и не закрепленных в качестве доказательств в соответствии с УПК РФ.

Повторяют доводы о необоснованном отказе суда в удовлетворении ходатайств стороны защиты о назначении судебной компьютерной экспертизы, комплексной компьютерно-технической экспертизы и экспертизы звукозаписей, судебной лингвистической экспертизы с целью установления содержания телефонных переговоров.

Считают, что суд назначил ФИО1 чрезмерно суровое наказание, без учета положительных данных о его личности и при отсутствии отягчающих обстоятельств.

Указывают, что по эпизоду покушения на хищение денежных средств П.И.А. истекли сроки давности уголовного преследования.

Полагают, что судом допущено неправильное применение уголовного закона при зачете в срок лишения свободы времени содержания ФИО1 под стражей по приговорам Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 28 мая 2016 года и 26 декабря 2019 года.

В апелляционной жалобе осужденный ФИО1 считает, что судом неверно интерпретированы показания свидетелей и материалы уголовного дела. Считает ошибочными и голословными вывод суда о том, что при контрольном перевесе вагонов на предприятии ОАО «<данные изъяты>» перегруза груза сверх установленной грузоподъемности установлено не было, и как, следствие, вывод суда о том, что такой перегруз не устранялся. Утверждает, что этот вывод суда опровергается исследованными в судебном заседании доказательствами, в том числе показаниями Е.Р.А., Г.И.П., копией акта общей формы, бумажными носителями телефонных переговоров, компакт-дисками с записями телефонных переговоров, протоколом осмотра и прослушивания фонограмм, заключением судебно-фоноскопической экспертизы. Просит приговор отменить и вынести оправдательный приговор.

В возражениях на апелляционную жалобу осужденного ФИО1 и его защитника адвоката Суховой государственный обвинитель – Рузаевский транспортный прокурор Кривозубов С.А. считает вину ФИО1 доказанной собранными и исследованными в судебном заседании доказательствами. Просит приговор оставить без изменения, апелляционные жалобы – без удовлетворения.

Постановлением Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 06 апреля 2022 года отказано в удовлетворении ходатайства осужденного ФИО1 и его защитника адвоката Суховой о подаче замечаний на протокол и аудиозаписи судебных заседаний ввиду пропуска срока обращения с таким ходатайством.

В апелляционной жалобе на указанное постановление осужденный ФИО1 и адвокат Сухова, не соглашаясь с постановлением, указывают, что в нарушение требований ст. 242, 260 УПК РФ, правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации (определение от 18 июля 2019 года №1917-О) обжалуемое постановление вынесено не председательствующим по делу, а другим судьей, которая не располагала материалами уголовного дела. Указывают, что знакомились с протоколом судебного заседания с 24 ноября 2021 года по 28 марта 2022 года, а с аудиозаписью судебного заседания с 25 ноября 2021 года по 25 марта 2022 года, замечания на протокол судебного заседания принесли 30 марта 2022 года, то есть в установленный законом срок.

При этом протокол судебного заседания изготовлен и подписан судом позднее 3 суток со дня окончания судебного заседания. Сроки обеспечения явки осужденного ФИО1 в Рузаевский районный суд для ознакомления с протоколом судебного заседания совместно с защитником необоснованно растянуты. Объем протокола составляет 504 печатных листа. Указывают, что если судом первой инстанции замечания на протокол и аудиозаписи судебных заседаний не были рассмотрены и разрешены, суд апелляционной инстанции не освобождается от обязанности проверить точность, полноту и правильность протокола судебного заседания с учетом поданных на него замечаний. Приводят содержание замечаний на протокол судебного заседания. Просят постановление суда отменить, удостоверить правильность поданных стороной защиты замечаний на указанный протокол.

Заслушав стороны, изучив материалы уголовного дела, проверив доводы апелляционных жалоб и возражений, судебная коллегия приходит к следующим выводам.

Протокол судебного заседания по настоящему уголовному делу соответствует требованиям ст. 259 УПК РФ и позволяет судебной коллегии проверить законность и обоснованность постановленного приговора.

Осужденный ФИО1 и адвокат Сухова получили копию протокола судебного заседания, изготовленного в письменной форме, 24 ноября 2021 года (т. 15 л.д. 43, 52), ознакомились с аудиозаписью судебного заседания 25 марта 2022 года (т. 15 л.д. 138-139). Совместные замечания на протокол судебного заседания датированы 29 марта 2022 года, то есть за пределами 3-суточного срока, предусмотренного ч. 1 ст. 260 УПК РФ.

Указанные замечания поступили в Рузаевский районный суд 05 апреля 2022 года, то есть после направления уголовного дела в суд апелляционной инстанции.

Статья 260 УПК РФ в ее конституционно-правовом истолковании не позволяет председательствующему разрешить вопрос об удостоверении замечаний на протокол судебного заседания после направления уголовного дела в суд апелляционной инстанции.

Кроме того, утверждение стороны защиты о том, что с письменным текстом протокола судебного заседания они ознакомились лишь 28 марта 2022 года, то есть спустя 4 месяца после получения его копии, ничем не подтверждены и столь длительный срок ознакомления с текстом протокола ничем не обоснован. С ходатайством о продлении срока ознакомления с протоколом судебного заседания, равно как и с ходатайством о восстановлении срока подачи замечаний на протокол судебного заседания сторона защиты не обращалась.

С учетом изложенного замечания стороны защиты на протокол судебного заседания обоснованно оставлены без рассмотрения судом первой инстанции.

Вынесение постановления об оставлении замечаний на протокол судебного заседания без рассмотрения не председательствующим судьей, а иным судьей Рузаевского районного суда Республики Мордовия, не влечет отмену данного постановления, поскольку указанным постановлением замечания по существу не рассматривались, и, кроме того, на момент подачи замечаний на протокол судебного заседания председательствующий по делу судья Милешина И.П. назначена судьей другого суда.

Вместе с тем, оставление без рассмотрения замечаний на протокол судебного заседания, поступивших в суд первой инстанции после направления уголовного дела в суд апелляционной инстанции, не препятствует судебной коллегии самостоятельно оценить содержание протокола в совокупности с другими доказательствами и материалами дела и установить наличие либо отсутствие оснований для отмены или изменения приговора либо иного проверяемого решения суда первой инстанции, что соответствует правовой позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в определении от 18 июля 2019 года №1917-О.

Отсутствие аудиозаписи протокола судебного заседания за 6 октября 2020 года и 18 февраля 2021 года согласно имеющимся в материалах дела актах (л.д. 5-6 т. 13) обусловлено техническими причинами, и при наличии протокола судебного заседания, составленного в письменной форме, не влечет отмену приговора.

С доводами стороны защиты о том, что аудиозапись судебных заседаний от 06 октября 2020 года и 18 февраля 2021 года умышленно не приобщена судом к материалам уголовного дела, а показания допрошенных в указанные дни свидетелей в протоколе и приговоре искажены, судебная коллегия согласиться не может.

Показания лиц, допрошенных в судебном заседании от 06 октября 2020 года (А.М.В., Е.Р.А., К.А.В.) и 18 февраля 2021 года (Ш., В.) приведены в протоколе и приговоре как в части, изобличающей осужденного, так и в той части, в которой, по мнению стороны защиты, они свидетельствуют о невиновности ФИО1, и получили оценку суда.

В замечаниях на протокол судебного заседания стороной защиты указано, что в протоколе судебного заседания неполно либо неверно отражены показания свидетеля Г.И.П., С.О.В., Е.Р.А., К.А.В., П.С.В., С.В.Н., П., С, С, С.В.В., Е.И.А., Н.Л.Н., эксперта Л.Н.В., свидетелей А., В., Ш., У., эксперта Б., свидетелей Е., Д., подсудимого ФИО1, потерпевшего П.И.А., свидетеля Г.А.А., потерпевшего С.В.В., С, свидетеля К.А.В., а также не отражены некоторые пояснения, вопросы адвоката Суховой, реплики председательствующего, ходатайства о приобщении письменных текстов ходатайств стороны защиты.

Ознакомившись с замечаниями стороны защиты на протокол судебного заседания, судебная коллегия приходит к выводу, что основное содержание протокола судебного заседания в целом соответствует аудиозаписи судебного заседании, смысл показаний потерпевшего, свидетелей передан в протоколе судебного без таких искажений и неточностей, которые могли бы повлиять на защиту прав и интересов осужденного ФИО1, и поставить под сомнение законность и обоснованность приговора.

Таким образом, оснований для отмены приговора по доводам стороны защиты о неполноте и неточности протокола судебного заседания, а также ввиду нерассмотрения замечаний на протокол судебного заседаний судом первой инстанции не имеется.

Постановленный судом приговор соответствует требованиям уголовно-процессуального закона, предъявляемым к его содержанию. В нем разрешены вопросы, предусмотренные ст. ст. 299, 307 УПК РФ.

Уголовное дело в отношении ФИО1 поступило в суд с квалификацией действий ФИО1 по ч. 3 ст. 290, ч. 3 ст. 290, ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 290 УК РФ.

Согласно положениям п. 3 ч. 8 ст. 246 УПК РФ государственный обвинитель до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора может изменить обвинение в сторону смягчения путем переквалификации деяния в соответствии с нормой УК РФ, предусматривающей более мягкое наказание.

В ходе судебного следствия государственный обвинитель переквалифицировал действия ФИО1 с ч. 3 ст. 290, ч. 3 ст. 290, ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 290 УК РФ на ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ по тем основаниям, что квалификация его действий по ранее предъявленному обвинению не нашла своего подтверждения (т. 12 л.д. 52-55).

Обвинение было изменено государственным обвинителем после исследования доказательств обвинения и защиты, изменение обвинения мотивировано со ссылкой на предусмотренные законом основания.

Соглашаясь с решением суда первой инстанции о продолжении судебного разбирательства в объеме измененного обвинения, судебная коллегия также учитывает, что ранее постановленным по настоящему уголовному делу приговором ФИО1 был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ, и приговор не отменялся по апелляционному представлению прокурора либо апелляционной жалобе потерпевшего, в связи с чем действия ФИО1 по настоящему приговору не могли быть квалифицированы по более тяжкому обвинению.

Вопреки суждениям осужденного и его защитника все подлежащие в соответствии с требованиями ст. 73 УПК РФ доказыванию обстоятельства при производстве по уголовному делу, в том числе, время, место, способ совершения преступлений, выводы суда о виновности осужденного основаны не на предположениях, а на доказательствах, достоверность, относимость и достаточность которых сомнений у судебной коллегии не вызывает.

Как установлено судом, покушение на хищение и хищение имущества потерпевших совершено ФИО1 с целью незаконного обогащения, способом совершения хищения явился обман, который выразился в сообщении ФИО1 потерпевшим заведомо ложных сведений о подтверждении перегруза и в обещании выполнить действия по сокрытию факта перегруза железнодорожных платформ, которые он в действительности не произвел.

Описание преступных деяний, признанных доказанными судом, содержит сведения о заявленной массе железнодорожных платформ, а в приговоре приведены доказательства, подтверждающие соответствие массы железнодорожных платформ, прибывших на станцию Рузаевка, заявленной.

Сторона защиты указывает, что ФИО1 не мог ввести потерпевших в заблуждение относительно фактической массы грузоподъемности железнодорожной платформы, поскольку она установлена изначально, трафаретом отображена на вагоне, указана в информационных системах и не может быть откорректирована. Отмечают, что судом допущены иные неточности в использовании специальных понятий и терминов, относящихся к правилам перевозки грузов железнодорожным транспортом.

Однако из обвинения видно, что при взвешивании железнодорожных платформ грузоотправителей ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>» с помощью электронных тензометрических взвешивающих рельсов выявлено подозрение на несоответствие массы груза трафаретной грузоподъемности вагона.

Судом установлено время совершения преступления по каждому из эпизодов, которое соответствует времени прибытия и выпуска с железнодорожной станции Рузаевка железнодорожных платформ ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>».

Несостоятельными являются и доводы защиты о том, что в приговоре не установлено место совершения преступления. По эпизодам в отношении С и С.В.В., которые совершены путем почтового перевода и банковской операции, судом указаны наименование и место нахождения отделения почты, в которое был осуществлен почтовый перевод денежных средств на имя ФИО1, и организации, в которой ФИО1 был открыт банковский счет. В судебном заседании исследовались и в приговоре приведены сведения о наименовании и месте нахождения организации, в которой открыт счет банковской карты на имя С.В.В. (т. 2 л.д. 110).

С учетом положений ст. 32 УПК РФ оснований сомневаться в подсудности уголовного дела Рузаевскому районному суду не имеется.

Учитывая, что суд посчитал обвинение конкретизированным и не препятствующим постановлению приговора, оснований для возвращения уголовного дела прокурору не имелось.

Судебная коллегия не может согласиться с утверждением стороны о том, что, установив размер ущерба, причиненного ФИО1 потерпевшим С и С.В.В., и размер возможного ущерба, который мог быть причинен потерпевшему П.И.А., суд ухудшил положение осужденного по сравнению с первым приговором от 26 декабря 2019 года.

Как в ходе первого судебного разбирательства, так и при новом рассмотрении уголовного дела после отмены первого приговора, судом достоверно установлено, и не оспаривается самим ФИО1, что П.И.П. должен был перечислить ему 50 000 рублей, С перечислил 30 000 рублей, а С.В.В. - 20 000 рублей.

Выводы суда о виновности ФИО1 в совершении покушения на хищение и хищения денежных средств путем обмана при обстоятельствах, установленных судом и изложенных в приговоре, основаны на исследованных в судебном заседании допустимых, достоверных, а в своей совокупности достаточных доказательствах, анализ и оценка которых судом даны в приговоре.

Потерпевшие П.И.А., С и С.В.В. как при допросе в качестве свидетелей на предварительном следствии и в судебном заседании, так и при повторном допросе в качестве потерпевших в судебном заседании, последовательно утверждали, что за беспрепятственный выпуск железнодорожных платформ с лесоматериалом со станции Рузаевка ФИО1 просил перевести ему денежные средства. При этом все отрицали как факт перегруза отправленных ими вагонов с пиломатериалами, так и факт устранения такого перегруза ФИО1.

Из показаний потерпевшего П.И.А следует, что в конце февраля 2012 года после отправления им вагона с лесоматериалом со станции Ветлужская до станции Инза вагон был остановлен на станции Рузаевка. ФИО1 сообщил ему, что выявлен перегруз вагона примерно на 5 тонн, предложил перевести ему на карту 50 000 рублей двумя платежами для решения вопроса с перегрузом без выезда грузоотправителя и беспрепятственного следования вагона со станции Рузаевка, а перегруз списать на погрешность измерения. Он, П.И.А, знал, что перегруз в принципе невозможен, ни до, ни после станции Рузаевка перегруз не выявлялся, поэтому на станцию он не поехал. Как только он пообещал перевести денежные средства, вагон со станции был отправлен.

Из показаний потерпевшего С следует, что в сентябре 2012 года от ООО «<данные изъяты>» в г. Баку ушла железнодорожная платформа с пиломатериалом, в телефонном разговоре ФИО1 сообщил ему о выявленном на станции Рузаевка перегрузе вагона на 4 тонны и предложил решить вопрос путем перечисления ему 30 000 рублей за то, что он, ФИО1, выпустит вагон без устранения перегруза и составления коммерческого акта. Супруга по его просьбе отправила 30 000 рублей почтовым переводом, после чего вагон благополучно дошел до места назначения. Никакого коммерческого акта не составлялось, телеграмма по поводу перегруза на станцию отправления не направлялась, у него просто вымогали деньги.

Из показаний потерпевшего С.В.В. следует, что с 2001 года до настоящего времени в вагонах ООО «<данные изъяты>» не имелось перегрузов, в 2012 году был выявлен единственный факт перегруза вагона ООО «<данные изъяты>» на станции Рузаевка. ФИО1 предложил решить вопрос путем перечисления на его карту 30 000 руб., на которую он не согласился. Тогда ФИО1 была предложена сумма 20 000 руб., которую он перевел, после чего вагон ушел со станции Рузаевка сразу же, в этот же день. При этом никаких документов о перегрузе на станцию Слободская не поступало. Он уверен, что перегруза не было, поскольку перед отправкой груз взвешивался сертифицированными электронными весами, и до станции Рузаевка вагон взвешивался на Лянгасовских взвешивающих рельсах, перевеса обнаружено не было.

Доводы стороны защиты о недостоверности показаний П.И.А., С.В.В. и С ввиду их заинтересованности, поскольку в отношении них проводилась проверка в порядке ст. 144 УПК РФ, а также о нарушении порядка регистрации заявлений данных лиц о привлечении ФИО1 к уголовной ответственности являются несостоятельными.

Постановлением от 18 мая 2017 года в отношении П.И.А., С и С.В.В. отказано в возбуждении уголовного дела (т. 3 л.д. 158-172).

Как они пояснили в судебном заседании, заявления о привлечении ФИО1 к уголовной ответственности они писали добровольно, без какого-либо принуждения.

Кроме того, приведенные показания потерпевших П.И.А., С и С.В.В. об отсутствии перегруза отправленных ими вагонов не только согласуются друг с другом, но и подтверждаются совокупностью иных исследованных в судебном заседании доказательств.

При этом оснований считать показания потерпевших противоречивыми в связи с тем, что на предварительном следствии они не исключали наличие перегруза вагонов, а в судебном заседании отрицали его, не имеется. Ранее данные П.И.А., С и С.В.В. показания о наличии перегруза вагонов были основаны исключительно на ложных сведениях, которые в телефонном разговоре им сообщил ФИО1. Иного подтверждения данных сведений они не получали.

Как следует из показаний свидетелей – начальников станций оправления железнодорожных платформ Н.Л.Н., Е.И.А., официальных сообщений о выявлении подтвержденного перегруза вагонов, отправленных с их станций, со станции Рузаевка не поступало.

То обстоятельство, что отцепка железнодорожных платформ грузоотправителей ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>» в 2012 году на станции Рузаевка осуществлялась официально с составлением акта общей формы и направлением телеграмм, не свидетельствует о достоверности данных о перегрузе, выявленных тензометрическими весами, и не противоречит установленным судом фактическим обстоятельствам дела, поскольку согласно Технологическому процессу работы пункта коммерческого осмотра вагонов в поездах ст. Рузаевка от 12 мая 2008 года (т. 3 л.д. 25-113) после взвешивания вагонов на тензометрических весах и выявлении подозрения на перегруз, железнодорожные платформы отцеплялись с составлением акта общей формы и направлялись на контрольное взвешивание, которое не всегда подтверждает факт перегруза.

Таким образом, само по себе данное обстоятельство не может свидетельствовать о дальнейшем подтверждении перегруза при взвешивании на контрольных весах.

Свидетель Н.Л.Н., начальник железнодорожной станции Ветлужская, также пояснила, что в 2012 году ФИО1 связывался с ней по поводу перегруза вагона ИП <данные изъяты>. При этом он высказывался о том, что можно как-то все «сгладить». О содержании разговора она рассказала П.И.А., который в дальнейшем связывался с ФИО1 самостоятельно. Об устранении перегруза ФИО1 ей неизвестно. ФИО1 сообщил ей, что П.И.А. не выполнил условия ФИО1 по поводу оплаты.

Из показаний, данных на предварительном следствии, которые свидетель Н.Л.Н. поддержала в судебном заседании после их оглашения, следует: «ФИО1 предложил, что он может представить ситуацию с перегрузом таким образом, что произошла ошибка в обмерах, то есть если показать, что превышение составляет 1400 кг, то предел погрешности превышен не будет. На весах имеется погрешность, на это и предложил списать ФИО1. Указанную информацию она довела до П.И.А.» (т. 5 л.д. 64-66).

Свидетель Е.И.А., начальник железнодорожной станции Слободское, пояснил, что погрузка вагона ООО «<данные изъяты>» со станции Слободское происходила по инструкции определения массы груза, согласно Уставу РЖД. Официальной информации о перегрузе со станции Рузаевка не поступало. Но в телефонном разговоре ФИО1 сообщил о выявленном перегрузе и предложил устранить его за денежные средства. После станции Рузаевка вагон беспрепятственно дошел до станции назначения без каких-либо претензий относительно превышения грузоподъемности.

Из показаний, данных на предварительном следствии, которые свидетель Е.И.А. поддержал в судебном заседании после их оглашения, следует, что в разговоре, который состоялся между ФИО1 и Е.И.А. в декабре 2012 года имелись слова ФИО1: «… Мы можем этот вагон отправить дальше, но не факт, что его дальше точно также не обнаружат». На вопрос Е.И.А.: «А если дальше, как, чего?» имеется ответ ФИО1: «Если дальше чего-то, то мы там отдадим обратно».

Данные показания свидетелей Н.Л.Н. и Е.И.А. подтверждаются аудиозаписью телефонных переговоров ФИО1 и Н.Л.Н., ФИО1 и Е.И.А., полученных в ходе оперативно-розыскной деятельности.

Из приведенных показаний и содержания телефонных переговоров видно, что у ФИО1 заведомо отсутствовали намерения разгружать вагоны с целью устранения выявленного с его слов перегруза.

Судом установлено, что и в дальнейшем каких-либо действий, совершаемых при выявлении подтвержденного перегруза вагонов и предусмотренных порядком устранения такого перегруза, в отношении вагонов отправителей ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>» на станции Рузаевка в 2012 году не совершалось.

Так, свидетель С.О.В., занимавшая в 2012 году должность приемщицы поездов, в обязанности которой входило составление коммерческих актов, пояснила, что документы на составление коммерческого акта по факту перегруза железнодорожной платформы грузоотправителей ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>» в 2012 году не поступали и коммерческие акты не составлялись, данное обстоятельство она установила по программе АРМ, когда возбудили уголовное дело. Следовательно, и перегруз этих вагонов на станции Рузаевка не устранялся. При взвешивании вагонов может быть погрешность. Выявленный перегруз устраняется либо грузоотправителем, либо работниками РЖД, при этом часть груза перегружается в другой вагон, оформляется накладная и вагоны вместе отправляются до станции назначения.

Таких фактов по настоящему уголовному делу не установлено.

Из показаний свидетеля К.А.В., в 2012 году коммерческий ревизор в сфере грузовых перевозок ОАО «РЖД», следует, что вагоны с невыявленным на другой станции перегрузом не могут поступить на станцию Рузаевка, и не могут уйти со станции Рузаевка с выявленным перегрузом. У руководства станции нет обязанности по устранению перегруза, только контроль.

Свидетель П.С.В., бригадир железнодорожной станции Рузаевка, непосредственным руководителем которого являлся ФИО1, пояснил, что вагон с выявленным перегрузом без грузоотправителя никуда не отправится. Станция может разгружать вагоны на основании договора перевозки, но обычно такого не бывает.

В ходе предварительного следствия свидетели К.Н.Е., Х.В.И., приемщики поездов, пояснили, что вагон с пиломатериалами, принадлежащий ООО «<данные изъяты>», прибывший на станцию Рузаевка 10 декабря 2012 года, был отцеплен из-за того, что по системе АСКО ПВ обнаружено, что пиломатериалы погружены в вагон неправильно, системой автоматически выдан соответствующий код неисправности (т. 5 л.д. 90-91, 87-89), то есть не в связи с перегрузом.

Из показаний свидетеля Г.А.А., непосредственного руководителя ФИО1, следует, что автоматизированная система коммерческого осмотра поездов и вагонов (АСКОКВ) расположена на каждой дороге, маловероятно, что вагон с перегрузом мог дойти до станции Рузаевка.

Как следует из показаний в судебном заседании свидетеля Г.И.П., приемосдатчицы, и ее более подробных показаний на предварительном следствии, о результатах контрольного взвешивания вагонов с подозрением на перегруз на весах ОАО «<данные изъяты>» весовщица Е.Р.А. сообщала на станцию Рузаевка. При неподтверждении перегруза вагон отправлялся со станции, в случае подтверждения перегруза при контрольном взвешивания вагон отправлялся на путь общего пользования №88 пакгауз, где грузоотправитель либо работники РЖД устраняли недостатки, после чего составлялся коммерческий акт формы ГУ-22, о чем делалась отметка в транспортных накладных. Вагон с перегрузом ни в коем случае не может уехать со станции. 29 февраля 2012 года ей на сотовый телефон звонила Е.Р.А. и продиктовала вес вагона в пределах нормы (т. 5 л.д. 28-30).

При прослушивании аудиозаписи телефонных переговоров, полученных в результате оперативно-розыскных мероприятий, как потерпевшие, так и свидетели подтвердили, что они состоялись с осужденным по поводу беспрепятственного выпуска вагонов ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>» со станции Рузаевка при условии перечисления потерпевшими денежных средств ФИО1.

Каких-либо просьб потерпевших ФИО1 о снятии излишков груза с отправленных ими вагонов аудиозаписи не содержат.

При этом согласно заключениям судебно-фоноскопических экспертиз (криминалистических экспертиз видео- и звукозаписей) установлено дословное содержание разговоров, зафиксированных в файлах на оптических дисках и полученных в процессе оперативно-розыскной деятельности, которые получили закрепление в соответствии с уголовно-процессуальным законом в ходе предварительного расследования.

На фонограммах, зафиксированных на оптическом диске, признаков монтажа или каких-либо ситуационно необусловленных изменений, привнесенных в процессе записи или после ее окончания, не обнаружено (т. 4 л.д. 108-127, л.д. 144-155).

Изложенное опровергает доводы ФИО1 о том, что на аудиозаписях он свой голос не признал, и что отдельные фразы вырваны из контекста переговоров.

Компакт-диски с аудиозаписями телефонных переговоров ФИО1 с потерпевшими и свидетелями из числа работников железнодорожных станций были исследованы в судебном заседании, воспроизведено их содержание, что позволило суду дать им надлежащую оценку в совокупности со всеми собранными по делу доказательствами.

Согласно ответу заместителя начальника Горьковского ТЦФТО – начальника службы грузовой и коммерческой работы от 17 августа 2021 года факты перегрузов вагонов №40093510, 54513544, 67905117 не выявлялись, информация об отцепках данных вагонов отсутствует, штрафные санкции за перегруз данных вагонов не применялись.

Согласно электронным железнодорожным транспортным накладным масса нетто и брутто железнодорожных платформ №40093510 (отправитель <данные изъяты>), №67905117 (отправитель ООО «<данные изъяты>»), №54513544 (отправитель ООО <данные изъяты>», груженных пиломатериалами, составляет: отправитель <данные изъяты> нетто - 50 000, брутто 71 500, отправитель ООО «<данные изъяты>» - нетто 65 010, брутто 87 510, отправитель ООО «<данные изъяты>» - 60 000 кг (т. 1 л.д. 7, т. 3 л.д. 147, т. 1 л.д. 186).

Данных об устранении перегруза в пути следования накладные не содержат.

Оснований считать искаженными сведения о массе груза, заявленные грузоотправителями в транспортных накладных, у суда с учетом исследованных доказательств не имелось, в связи с чем суд обоснованно исходил из того, что вес железнодорожных платформ ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>» и ООО «<данные изъяты>» не превышал допустимую грузоподъемность.

Время прибытия на станцию Рузаевка и выпуска со станции Рузаевка указанных железнодорожных платформ подтверждается сообщениями для передачи в архив вагонов и соответствует установленному судом времени совершения ФИО1 преступлений (т. 2 л.д. 7-8, л.д. 149-150, т. 1 л.д. 185).

Факт получения ФИО1 денежного перевода от потерпевшего С через систему «Форсаж» кроме показаний С подтверждается показаниями в судебном заседании свидетеля С.Е.Н., а также свидетелем П.Л.Б., оператором Рузаевского почтамта УФПС РМ – филиала ФГУП «Почта России».

Факт получения ФИО1 денежного перевода от С.В.В. в размере 20 000 руб. кроме показаний С.В.В. подтверждается выпиской о движении денежных средств по расчетному счету ФИО1 (т. 2 л.д. 94-109), сообщениями ОАО «Сбербанк» (т. 2 л.д. 110), сообщением Связной Банк (АО) (т. 6 л.д. 188).

Таким образом, в приговоре приведена достаточная совокупность доказательств, свидетельствующих о том, что ФИО1 с целью получения денежных средств сообщил потерпевшим заведомо ложные сведения о подтверждении перегруза вагонов и обещал выполнить действия по сокрытию факта перегруза железнодорожных платформ, которые в действительности не совершал.

Судебная коллегия не может согласиться с доводами стороны защиты о недоказанности отсутствия перегруза вагонов отправителей ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>» и неправильном распределении судом бремени доказывания данного обстоятельства.

Как следует из ответа начальника Пензенского центра организации работы железнодорожных станций – структурного подразделения Куйбышевской дирекции движением ОАО «РЖД» и начальника Пензенского агентства фирменного транспортного обслуживания ОАО «РЖД» срок хранения коммерческих актов на станции составляет 5 лет, в связи с чем они не сохранились по состоянию на 2017 года, то есть период расследования уголовного дела (т. 3 л.д. 3-4, л.д. 198).

В этой связи соответствие массы груза железнодорожных платформ №40093510 (отправитель <данные изъяты>), №67905117 (отправитель ООО «<данные изъяты>»), №54513544 (отправитель ООО <данные изъяты>»), груженных пиломатериалами, допустимой грузоподъемности вагонов в 2012 году устанавливалось на основании сохранившихся документов и показаний потерпевших и свидетелей, которые в силу должностных обязанностей и Технологического процесса работы пункта коммерческого осмотра вагонов принимали участие в процессе выявления превышения грузоподъемности проходящих через станцию Рузаевка вагонов.

Приведенные в приговоре показания свидетелей, данные в ходе предварительного следствия, были оглашены в судебном заседании при наличии оснований, предусмотренных ч. 3 ст. 281 УПК РФ.

При этом из протокола судебного заседания видно, что причины противоречий в показаниях свидетелей, данных в судебном заседании и на предварительном следствии, выяснялись, а в приговоре приведены мотивы, по которым суд принял одни доказательства и отверг другие.

Данная судом первой инстанции оценка доказательств, в том числе и тех, на которые обращено внимание в апелляционной жалобе, соответствует требованиям ст. 17, 87, 88 УПК РФ.

С оценкой доказательств, данной в приговоре, соглашается и суд апелляционной инстанции.

Давая собственную оценку исследованным в судебном заседании доказательствам, сторона защиты утверждает, что факты перегруза всех трех вагонов при их контрольном взвешивании подтвердились, и, следовательно, устранялись ФИО1. В обоснование ссылаются на показания свидетелей Е.Р.А., Г.И.П., копии акта общей формы, бумажные носители расшифровки телефонных переговоров, компакт-диски с записями телефонных переговоров.

С этими доводами стороны защиты судебная коллегия согласиться не может ввиду следующего.

Из показаний свидетеля Е.Р.А., весовщицы ОАО «<данные изъяты>», следует, что данные о подтверждении перегруза вагона при его контрольном взвешивании передаются на станцию Рузаевка.

В показаниях, данных в ходе предварительного следствия, Е.Р.А. показала, что, несмотря на выявленный перегруз вагонов отправителей ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>», ООО «<данные изъяты>», она по просьбе ФИО1 сообщила приемосдатчикам вес вагонов, согласно которому перегруза установлено не было либо он был в пределах допустимого (т. 5 л.д. 1-3, 16-21, 42-48, т. 2 л.д. 36-37).

В судебном заседании Е.Р.А. эти показания фактически не подтвердила, и объективно они ничем иным не подтверждаются.

Кроме того, данные показания не позволяют проверить соблюдение порядка проведения контрольной перевески на весах ОАО «<данные изъяты>», а также сделать вывод о том, что перегруз сверх грузоподъемности вагонов был установлен свыше допустимой погрешности измерения.

Согласно ч. 2 ст. 17 УПК РФ никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.

В соответствии с данной нормой и положениями ст. 88 УПК РФ оценка показаниям свидетеля Е.Р.А. дана судом в совокупности с иными исследованными доказательствами по делу.

С учетом данной оценки показания единственного свидетеля Е.Р.А., пояснившей на стадии предварительного расследования, что перегруз таких вагонов был установлен, и не сумевшей в судебном заседании подтвердить эти показания, не может опровергнуть показания совокупности вышеприведенных свидетелей, согласно которым выявленное тензометрическими весами подозрение на превышение грузоподъемности вагонов ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>» и ООО «<данные изъяты>» не нашло подтверждения при контрольном взвешивании, а перегруз данных вагонов на станции Рузаевка не устранялся.

При этом судом не были нарушены положения ч. 3 ст. 14 УПК РФ о толковании неустранимых сомнений в пользу обвиняемого, поскольку согласно измененному государственным обвинителем в ходе судебного следствия обвинению ФИО1 предъявлено обвинение в менее тяжком преступлении.

Доводы стороны защиты о том, что судом не устанавливалось, с помощью каких весов производилось взвешивание вагонов на станциях отправления, каковы результаты этого взвешивания, каков маршрут следования этих вагонов, имелись ли на этих маршрутах тензометрические весы, каковы результаты взвешивания по всем трем маршрутам следования, не свидетельствуют о незаконности и необоснованности выводов суда о виновности ФИО1 в хищении денежных средств потерпевших путем обмана.

Выводы суда о том, что в случае отправления вагонов с пиломатериалом со станций отправления с перегрузом, он был бы установлен до станции Рузаевка, не являются голословными, они основаны на показаниях свидетелей П.С.В., К.А.В., Г.А.А..

Показания ФИО1 о том, что коммерческие акты о подтверждении перегруза не составлялись по указанию руководства ввиду отсутствия юридической перспективы взыскания штрафа, опровергаются показаниями свидетелей, из которых следует, что такие акты составляются системой автоматически.

В судебном заседании ФИО1, не признавая свою вину в совершении инкриминируемых деяний, пояснил, что он устранил перегруз вагонов ИП <данные изъяты>, ООО «<данные изъяты>» и ООО «<данные изъяты>» исключительно по просьбе грузоотправителей с целью дополнительного заработка.

Однако эта версия осужденного, как и версия о его оговоре потерпевшими и свидетелем Г.А.А., не нашла своего подтверждения в ходе судебного разбирательства и опровергается совокупностью приведенных выше и иных положенных в основу приговора доказательств, свидетельствующих об обратном.

Показания свидетеля защиты А. о том, что в 2012 году ФИО1 просил у него подыскать грузчиков для разгрузки вагонов на станции Рузаевка, показания свидетелей защиты Ш., Д., В. о том, что для осуществления ремонтных работ на станции они пользовались древесиной, которую брали у ФИО1 с пакгауза, которая у него предположительно «оставалась от клиентов», показания свидетелей защиты К., Ш. о том, что в 2012 году ООО «<данные изъяты>» предоставляло ФИО1 технику для отгрузки вагонов, никоим образом не могут повлиять на выводы суда о виновности ФИО1 в совершении инкриминируемых деяний, поскольку такая деятельность станцией Рузаевка не осуществлялась, оплату за предоставление техники станция Рузаевка ООО «<данные изъяты>» не осуществляла.

Установить источник происхождения древесины, принадлежность ее ООО «<данные изъяты>», ИП <данные изъяты>, либо ООО «<данные изъяты>», свидетели не смогли, к грузовой работе станции Рузаевка и устранению перегрузов данные свидетели отношение не имели.

Отвергая показания свидетелей защиты А., К., Ш., Д., Ш., и отдавая предпочтение показаниям свидетеля Г.А.А., суд учел, что последний в 2012 году занимал должность начальника станции Рузаевка, ФИО1 являлся его заместителем. Данный свидетель пояснил, что посторонние лица для устранения перегруза вагонов на станции Рузаевка не привлекались, так как в структуре ОАО «РЖД» для этих целей имеется Пензенская дистанция погрузо-разгрузочных работ МЧ, которая занимается непосредственным устранением перегрузов вагонов и устранением других неисправностей. Отрицал факты выгрузки излишков пиломатериалов из транзитных вагонов в 2012 году и их использование для нужд станции Рузаевка.

Доводы стороны защиты об отсутствии в протоколе судебного заседания показаний свидетеля Д. о том, что начальник станции (Г.А.А.) был в курсе, что у ФИО1 имелись доски, оставшиеся от клиентов, и они использовали эти доски для нужд станции, не нашли своего подтверждения. Показания данного свидетеля отражены в протоколе судебного заседания без искажения их смысла и получили свою оценку в приговоре наряду с иными доказательствами защиты.

С учетом изложенного доводы ФИО1 о том, что выявленный перегруз он устранил в частном порядке с привлечением сторонних лиц с целью дополнительного заработка, обоснованно отвергнуты судом как не нашедшие своего подтверждения.

Существенных нарушений уголовно-процессуального закона, влекущих отмену приговора, при производстве по делу не допущено.

Указания суда апелляционной инстанции, изложенные в апелляционном определении судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Мордовия от 08 июня 2020 года, которым был отменен ранее вынесенный по данному делу приговор Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 26 декабря 2019 года, вопреки доводам стороны защиты об обратном выполнены судом в полном объеме.

Так, в приговоре получили оценку бумажные носители с расшифровкой телефонных переговоров Е.Р.А. и ФИО1 и показания свидетеля Е.Р.А. о содержании данных переговоров.

Постановления о проведении оперативно-розыскных мероприятий, рапорты о результатах оперативно-розыскной деятельности, постановления о рассекречивании результатов оперативно-розыскной деятельности, постановления о представлении их следователю, доказательственное значение которых не было раскрыто в предыдущем приговоре, обоснованно не приведены в качестве доказательств в настоящем приговоре, поскольку таковыми по смыслу ст. 74 УПК РФ не являются.

Оснований для признания недопустимыми доказательствами аудиозаписей телефонных переговоров, бумажных носителей с расшифровкой записей телефонных переговоров, заключений экспертиз, показаний свидетелей С.О.В. (т. 5 л.д. 34-38), Е.Р.А. (т. 5 л.д. 42-48), С.В.В. (т. 5 л.д. 78-81), Е.И.А. (т. 5 л.д. 82-86), данных в ходе предварительного следствия, свидетелей Г.И.П., С.О.В., И.Е.Ю., Е.Р.А., С.В.В., Е.И.А., данных в судебном заседании, отдельных документов, у суда не имелось.

Выводы суда в указанной части изложены в приговоре после сопоставления их с другими доказательствами.

Не соглашаясь с доводами стороны защиты о недопустимости полученных в ходе оперативно-розыскных мероприятий доказательств, судебная коллегия принимает во внимание, что все оперативно-розыскные мероприятия проведены в соответствии с требованиями Закона "Об оперативно-розыскной деятельности", а полученные результаты направлены следователю и приобщены к материалам дела в качестве доказательств в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона и требованиями Инструкцией о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд, утвержденной Приказом МВД России №776, Минобороны России №703, ФСБ России №509. ФСО России №507, ФТС России №1820, СВР России №42, ФСИН России №535, ФСКН России №398, СК России №68 от 27 сентября 2013 года.

Оперативно-розыскные мероприятия, ограничивающие конституционные права ФИО1, осуществлялись на основании соответствующих постановлений суда. Получение информации о причастности ФИО1 к совершению преступлений, за которые он осужден настоящим приговором, при осуществлении оперативно-розыскных мероприятий, инициированных в связи с причастностью ФИО1 к иным преступлениям, закону не противоречит.

Точное совпадение дат и времени создания и изменения файлов на компакт-дисках с результатами ОРД в отношении ФИО1, а также несовпадение дат и времени создания и изменения аудиофайлов с датой и временем, в которые фактически могла быть произведена аудиозапись, также не свидетельствуют об их недопустимости.

Из свойств аудиофайлов и показаний экспертов Л.Н.В., Б. усматривается, что представленные в качестве результатов оперативно-розыскной деятельности аудиозаписи являются копиями.

Из показаний эксперта Л.Н.В. следует, что фонограмма, которая подвергалась экспертному исследованию, аутентична оригиналу. Даты изменения аудиофайлов это дата изменения метаданных аудиофайла, то есть не его содержимого, а служебной информации.

Экспертом сделан вывод об отсутствии следов монтажа, непрерывности аудиозаписи. В этой связи не было необходимости запрашивать само записывающее устройство, тем более что истребовать его не представилось возможным, поскольку в процессе проведения оперативно-розыскного мероприятия прослушивание телефонных переговоров использовалось стационарное записывающее оборудование, имеющее гриф секретности – «совершенно секретно», что полностью соответствовало применяемым в экспертной деятельности методическим рекомендациям.

В этой связи установление времени и даты создания аудиофайлов не влияет на содержание самой аудиозаписи и не имеет доказательственного значения для дела.

Не имелось у суда и оснований для исключения бумажных носителей с расшифровкой телефонных переговоров ФИО1 и свидетелей по причине их составления в ходе оперативно-розыскных мероприятий «прослушивание телефонных переговоров» и их субъективного изложения старшим оперуполномоченным УФСБ России по Республике Мордовия ФИО2, по рапорту которого они приобщены к материалам дела.

Согласно абз. 5 ст. 8 Федерального закона от 12.08.1995 N 144-ФЗ (ред. от 01.04.2022) "Об оперативно-розыскной деятельности" в случае возбуждения уголовного дела в отношении лица, телефонные и иные переговоры которого прослушиваются в соответствии с настоящим Федеральным законом, фонограмма и бумажный носитель записи переговоров передаются следователю для приобщения к уголовному делу в качестве вещественных доказательств. Дальнейший порядок их использования определяется уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации.

Как следует из материалов уголовного дела, данные положение Федерального закона при производстве по делу не нарушены.

После представления результатов оперативно-розыскной деятельности, в том числе бумажных носителей записей переговоров, следователю, они осмотрены и прослушаны в установленном ч. 7 ст. 186 УПК РФ порядке, с изложением той части фонограммы, которая, по мнению следователя, имеет отношение к данному уголовному делу.

В ходе исследования данных доказательств судом установлено, что сведения о времени и участниках телефонных разговоров соответствуют времени совершения ФИО1 инкриминируемых деяний, содержание разговоров зафиксировано правильно, принадлежность голосов осужденному, свидетелям и потерпевшим подтверждена свидетелями и потерпевшими в ходе предварительного следствия и в судебном заседании.

Несмотря на то, что в приговоре не раскрыто полное содержание бумажных носителей записей телефонных переговоров, их содержание приведено в протоколе осмотра и прослушивания фонограмм и раскрыто в приговоре в объеме сведений, имеющих доказательственное значение для дела.

Судом проверялись доводы стороны защиты о недопустимости заключений судебно-фоноскопических экспертиз №72/4-1, 196/4-1 от 27 марта 2017 года (т. 4 л.д. 110-127) и №73/4-1, 197/4-1 от 21 марта 2017 года (т. 4 л.д. 146-155) по тем основаниям, что их производство поручалось только эксперту Б., и не поручалось эксперту Л.Н.В., однако своего подтверждения эти доводы не нашли.

По запросу суда ФБУ Пензенской ЛСЭ Минюста России представлены поручения производства экспертиз экспертам Б. и Л.Н.В., уведомления следователю о поручении производства экспертиз, страницы журнала регистрации экспертиз (т. 12 л.д. 41-50), подтверждающие, что указанные выше экспертизы проведены совместно экспертом-лингвистом Б. и экспертом-инструментальщиком Л.Н.В. по поручению руководителя экспертного учреждения.

Доводы стороны защиты о том, что согласно Приказу Минюста России от 27 декабря 2012 года №237 (в ред. от 13 сентября 2018 года) «Об утверждении Перечня родов (видов) судебных экспертиз, выполняемых в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях Минюста России, и Перечня экспертных специальностей, по которым представляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях Минюста России» такой вид как фоноскопическая экспертиза с момента вступления в силу приказа отсутствует, и по данному уголовному делу должна быть проведена криминалистическая экспертиза звукозаписей, также не свидетельствует о недопустимости указанных заключений экспертиз.

Как следует из заключений эксперта №72/4-1, 196/4-1 от 27 марта 2017 года (т. 4 л.д. 110-127) и №73/4-1, 197/4-1 от 21 марта 2017 года (т. 4 л.д. 146-155), они приняты к производству как криминалистические экспертизы видео- и звукозаписей.

Согласно перечню родов (видов) судебных экспертиз, производимых в экспертно-криминалистических подразделениях органов внутренних дел Российской Федерации (Приказ МВД России от 29 июня 2005 года №511 «Вопросы организации производства судебных экспертиз в экспертно-криминалистических подразделениях органов внутренних дел Российской Федерации») экспертиза по исследованию голоса и речи по-прежнему называется фоноскопической.

Доводы стороны защиты о нарушении требований ч. ч. 2, 3 ст. 190 УПК РФ, допущенных в ходе допроса свидетелей С.О.В. (т. 5 л.д. 34-38), И.Е.Ю. т. 5 л.д. 39-40), Е.Р.А. (т. 5 л.д. 42-48), С.В.В. (т. 5 л.д. 78-81), Е.И.А. (т. 5 л.д. 82-86), данными в ходе предварительного следствия, свидетелей Г.И.П., С.О.В., И.Е.Ю., Е.Р.А., С.В.В.Е.И.А., данными в судебном заседании, и в связи с этим недопустимости показаний указанных лиц являются несостоятельными.

Представление свидетелям в ходе допроса аудиозаписи телефонных переговоров либо их бумажных носителей не противоречит положениям ч. 3 ст. 190 УПК РФ. Указанное действие следователя должным образом отражено в протоколе допроса, в котором приведен фрагмент телефонных переговоров, в протоколе также отражены показания допрашиваемого лица, данные при этом.

Рассматривать данное следственное действие как опознание по голосу оснований не имеется.

Сведения о технических средствах, применяемых в ходе допроса, отражаются в случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 190 УПК РФ, то есть в том случае, если в ходе самого допроса проводилась аудиозапись. И не распространяется на прослушивание аудиозаписи в соответствии с ч. 3 ст. 190 УПК РФ.

При этом свидетели уверенно подтвердили принадлежность им и ФИО1 голосов, зафиксированных на аудиозаписях, прослушанных ими в ходе предварительного следствия.

Каких-либо данных о несоответствии изложенной в протоколах допроса информации содержанию переговоров, зафиксированному на соответствующих дисках, не представлено. Содержание протоколов допроса свидетелей позволяет установить, что данные показания относятся именно к тем аудиозаписям, которые были созданы в процессе осуществления оперативно-розыскных мероприятий, а затем получили закрепление в соответствии с уголовно-процессуальным законом в ходе предварительного расследования.

Оснований для признания недопустимыми доказательствами показаний потерпевших П.И.А., С.В.В., С по мотиву непризнания их потерпевшими у суда не имелось.

Вопреки доводам стороны защиты после изменения государственным обвинителем обвинения П.И.А., С.В.В. и С признавались потерпевшими, им разъяснялись процессуальные права и обязанности потерпевших (т. 12 л.д. 56-60), и создавались условия для реализации этих прав, в том числе, они повторно допрашивались в судебном заседании уже в качестве потерпевших.

Доводы стороны защиты о том, что часть документов, приведенных в приговоре в качестве доказательств, получена в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий «наведение справок» (электронные копии железнодорожных транспортных накладных, выписки из архива по вагонам, акт общей формы) не свидетельствуют о том, что они не являются доказательствами.

Данные документы осмотрены в ходе предварительного следствия и приобщены в качестве вещественных доказательств к материалам дела, о чем указано в приговоре (ссылки на протоколы осмотра документов и признание их вещественными доказательствами (т. 4 л.д. 187-188, 189-190).

Содержание осмотренных в ходе данного следственного действия документов со ссылками на листы дела приведено судом отдельно.

Стороной защиты заявлялись ходатайства о назначении судебной компьютерной экспертизы, на разрешение которой поставить вопрос: на компакт-дисках имеются оригиналы или копии аудиофайлов, каковы время и даты создания и изменения аудиофайлов; о назначении комплексной компьютерно-технической экспертизы и экспертизы звукозаписей, на разрешение которой поставить вопросы о наличии или отсутствии монтажа аудиофайлов, являются ли данные аудиофайлы копиями, каков способ их получения, дата и время создания.

В обоих случаях целью производства компьютерной и компьютерно-технической экспертизы являлась проверка атрибутов аудиофайлов (времени, даты их создания, изменения), но не самого содержимого телефонных переговоров.

Что касается содержания телефонных переговоров, оно было установлено судом на основании показаний свидетелей, уверенно узнавших свой голос, голос ФИО1 и подтвердивших, что такой разговор состоялся между ними, в связи с чем оснований для назначения судебной лингвистической экспертизы не имелось.

Поскольку представленные стороной обвинения заключения экспертов содержат ответы на вопросы, имеющие отношение к предмету доказывания по уголовному делу, оснований для назначения экспертиз, о производстве которых ходатайствовала сторона защиты, у суда не имелось.

Представленное стороной защиты заключение специалиста АНО «Мордовский региональный экспертно-правовой центр «Фемида» Ш.С.А. от 30 мая 2019 года (т. 8 л.д. 110-116) не может являться доказательством, опровергающим выводы экспертов Л.Н.В. и Б., приведенные выше, поскольку фактически указанное заключение содержит собственные суждения специалиста о необходимости производства комплексной судебной экспертизы – компьютерно-технической экспертизы и экспертизы звукозаписей для установления наличия или отсутствия монтажа аудиофайла, содержащегося на электронном носителе, а также сводится к несогласию с выводами и методикой проведения судебных экспертиз, положенных в основу приговора.

Между тем, относительно предложенной стороной защиты методики эксперт Л.Н.В. пояснила, что публикации Г. в журнале «Судебная экспертная деятельность» не являются методическими рекомендациями, не прошли одобрения на научно-методическом совете и не используются в экспертной деятельности.

Судом в соответствии со ст. 15 УПК РФ создавались необходимые условия для исполнения сторонами их обязанностей и осуществления их прав. Право стороны защиты на представление доказательств, заявление ходатайств, высказывание своего мнения по всем рассматриваемым в суде вопросам судом не ограничивалось, и было реализовано в полном объеме.

Все заявленные сторонами ходатайства были разрешены председательствующим после выяснения мнений участников судебного разбирательства и исследования фактических обстоятельств дела, касающихся этих вопросов.

Оснований для признания необоснованными отказов в удовлетворении вышеуказанных ходатайств судебная коллегия не усматривает.

При этом какой-либо заинтересованности суда в разрешении ходатайств сторон судебной коллегией не выявлено. Из протокола судебного заседания усматривается, что судом удовлетворялись как ходатайства стороны обвинения, так и ходатайства защиты. Так, судом удовлетворялись ходатайство стороны защиты о вызове в судебное заседание экспертов Л.Н.В. и Б., об исследовании письменных материалов дела, об истребовании документов, в удовлетворении которых сторона обвинения просила отказать, о допросе всех свидетелей защиты, об отложении судебного заседания (т. 13 л.д. 142, т. 14 л.д. 245, т. 14 л.д. 294 и т.д.).

Подсудимый и его защитник активно участвовали в судебном следствии, дополнений к судебному следствию не имели, для подготовки к участию в прениях и к выступлению с последним словом им предоставлялось необходимое время.

Таким образом, оснований для вывода о необъективности суда и нарушении права подсудимого на защиту не имеется.

С учетом изложенного оснований не соглашаться с выводами суда о виновности ФИО1 в совершении инкриминируемых деяний и данной судом первой инстанции правовой оценкой его действий по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 159 УК РФ судебная коллегия не усматривает. Мотивы квалификации в приговоре приведены, и судебная коллегия с ними соглашается.

Квалифицирующий признак «с использованием служебного положения» нашел свое подтверждение в судебном заседании, несмотря на то, что ФИО1 отрицал, что устранение превышения грузоподъемности транзитных вагонов, то есть вагонов, следовавших транзитом через станцию Рузаевка, не входило в его должностные обязанности.

При этом квалификация действий ФИО1 по данному квалифицирующему признаку обусловлена не устранением перегруза, что действительно не входило в служебные обязанности ФИО1, а его полномочиями по контролю за состоянием обеспечения безопасности движения поездов и сохранностью перевозимых грузов на ПКО.

Наказание назначено ФИО1 в полном соответствии с требованиями ст. ст. 6, 60 УК РФ, с учетом обстоятельств, которые могли повлиять на определение его вида и размера, в том числе с учетом смягчающих обстоятельств.

Каких-либо иных обстоятельств, прямо предусмотренных законом в качестве смягчающих, сведения о которых имеются в материалах дела, но не учтенных судом, судебной коллегией не установлено.

В приговоре в полном соответствии с требованиями п. 4 ст. 307 УПК РФ приведены мотивы решения всех вопросов, относящихся к назначению ФИО1 наказания, в том числе отсутствие оснований для применения к нему положений ст. ст. 64, 73 УК РФ и ч. 6 ст. 15 УК РФ, которые судебная коллегия признает убедительными.

Наказание, назначенное ФИО1, судебная коллегия признает справедливым и соразмерным содеянному.

Вид исправительного учреждения верно назначен ФИО1 в соответствии с п. «б» ч. 1 ст. 58 УК РФ в исправительной колонии общего режима.

Вместе с тем, приговор подлежит изменению по следующим основаниям.

Квалифицируя действия ФИО1 по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ (эпизод в отношении потерпевшего П.И.А.), ч. 3 ст. 159 УК (эпизод в отношении потерпевшего С), ч. 3 ст. 159 УК РФ (эпизод в отношении потерпевшего С.В.В.) в редакции Федерального закона от 07 ноября 2011 года №420-ФЗ, суд указал несуществующую редакцию уголовного закона.

Данная ошибка является технической, носит очевидный характер и подлежит устранению судом апелляционной инстанции. Действия ФИО1 подлежат квалификации по уголовному закону в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года №420-ФЗ.

Кроме того, в соответствии с п. "в" ч. 1 ст. 78 УК РФ лицо освобождается от уголовной ответственности по истечении десяти лет со дня совершения тяжкого преступления.

Согласно ч. 8 ст. 302 УПК РФ при установлении факта истечения срока давности в ходе судебного разбирательства суд постановляет по делу обвинительный приговор с освобождением осужденного от назначенного ему наказания. По смыслу закона такое же решение принимается и в том случае, если срок давности истекает после постановления приговора, но до его вступления в законную силу.

Как установлено судом, покушение на хищение денежных средств П.И.А. путем обмана совершено ФИО1 в феврале 2012 года, таким образом, срок давности уголовного преследования ФИО1 за данное преступление, являющееся тяжким, составляет 10 лет и истек после провозглашения приговора, но до рассмотрения уголовного дела в апелляционной инстанции, то есть до вступления приговора в законную силу.

В связи с этим ФИО1 подлежит освобождению от наказания, назначенного по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ, на основании ст. 78 УК РФ, п. 3 ч. 1 ст. 24, ч. 8 ст. 302 УПК РФ.

С учетом вносимых изменений наказание, назначенное ФИО1 по совокупности преступлений на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ и ч. 5 ст. 69 УК РФ, подлежит смягчению.

Также судебная коллегия соглашается с доводами стороны защиты о нарушении требований ст. 72 УК РФ при решении вопроса о зачете в срок лишения свободы ФИО1 времени содержания под стражей по приговорам от 26 мая 2016 года и 26 декабря 2019 года.

Вступившим в законную силу приговором Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 26 мая 2016 года ФИО1 осужден по ч. 3 ст. 159 УК РФ к наказанию в виде 1 года 6 месяцев лишения свободы в исправительной колонии общего режима, освобожден по отбытии 03 февраля 2017 года. Приговор вступил в законную силу 25 октября 2016 года.

Срок наказания по приговору от 26 мая 2016 года исчислен ФИО1 с 26 мая 2016 года. В этот день в отношении ФИО1 избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. В срок наказания зачтено время его задержания и содержания под домашним арестом до постановления приговора с 09 июня 2015 года по 31 марта 2016 года.

Учитывая, что Федеральный закон от 03 июля 2018 года №186-ФЗ, которым внесены изменения в ст. 72 УК РФ в части исчисления срока наказания со дня вступления его в законную силу и в части льготных правил зачета времени содержания под стражей, улучшает положение осужденного и влияет на срок наказания, подлежащий отбытию по настоящему приговору, судебная коллегия считает необходимым с учетом положений ст. 10 УК РФ изменить приговор в указанной части.

Зачесть срок содержания ФИО1 под стражей по приговору от 26 мая 2016 года со дня провозглашения приговора, то есть с 26 мая 2016 года, до вступления приговора в законную силу, то есть до 25 октября 2016 года, в срок отбытия наказания по настоящему приговору из расчета один день содержания под стражей за полтора дня отбывания наказания в исправительной колонии общего режима.

Период отбывания наказания с 25 октября 2016 года по 03 февраля 2017 года, как и период содержания ФИО1 под домашним арестом с 09 июня 2015 года по 31 марта 2016 года по приговору от 26 мая 2016 года зачтен ФИО1 в соответствии с требованиями ст. 72 УК РФ и положениями ст. 10 УК РФ.

Мера пресечения в виде заключения под стражу по настоящему уголовному делу избрана в отношении ФИО1 приговором от 26 декабря 2019 года, который отменен апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Мордовия от 08 июня 2020 года.

С учетом изложенного в срок лишения свободы по настоящему приговору подлежит зачету время содержания ФИО1 под стражей с 26 декабря 2019 года, а не 29 декабря 2019 года, как ошибочно указано в обжалуемом приговоре, до вступления приговора в законную силу, то есть по 08 июня 2020 года, из расчета один день содержания под стражей за полтора дня отбывания наказания в исправительной колонии общего режима.

Кроме того, срок содержания ФИО1 под стражей по настоящему приговору с 08 ноября 2021 года до дня вступления приговора в законную силу, то есть до 11 мая 2022 года, зачтен в срок лишения свободы из расчета один день содержания под стражей за полтора дня отбывания наказания в исправительной колонии общего режима.

Принимая во внимание, что с учетом вносимых изменений назначенное ФИО1 наказание им к настоящему времени отбыто, он подлежит освобождению из-под стражи.

На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 389.15, 389.19, 389.20, 389.26, 389.28 УПК РФ

определила:

приговор Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 08 ноября 2021 года в отношении ФИО1 изменить, частично удовлетворив апелляционную жалобу осужденного ФИО1 и адвоката Суховой О.А.

Считать ФИО1 осужденным по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего П.И.А.), ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего С), ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего С.В.В.).

Освободить ФИО1 от назначенного наказания по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего П.И.А.) на основании ст. 78 УК РФ, п. 3 ч. 1 ст. 24 и ч. 8 ст. 302 УПК РФ.

Наказание, назначенное ФИО1 на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ, по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего С), ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года №420-ФЗ) (эпизод в отношении потерпевшего С.В.В.), путем частичного сложения наказаний, смягчить до 2 лет 9 месяцев лишения свободы.

Наказание, назначенное ФИО1 в соответствии с ч. 5 ст. 69 УК РФ, смягчить до 3 лет лишения свободы.

В срок наказания ФИО1 зачесть наказание, отбытое им по приговору Рузаевского районного суда Республики Мордовия от 26 мая 2016 года, в виде срока содержания под стражей со дня провозглашения приговора до вступления его в законную силу, то есть с 26 мая 2016 года до 25 октября 2016 года, из расчета один день содержания под стражей за полтора дня отбывания наказания в исправительной колонии общего режима, в виде лишения свободы с 25 октября 2016 года по 03 февраля 2017 года включительно, а также время его содержания под домашним арестом с 09 июня 2015 года по 31 марта 2016 года из расчета один день нахождения под домашним арестом за один день лишения свободы.

В срок наказания ФИО1 зачесть время содержания под стражей по настоящему уголовному делу с 26 декабря 2019 года по 08 июня 2020 года включительно и с 08 ноября 2021 года до дня вступления приговора в законную силу, то есть 11 мая 2022 года, из расчета один день содержания под стражей за полтора дня отбывания наказания в исправительной колонии общего режима.

Из-под стражи ФИО1 освободить.

В остальной части этот же приговор оставить без изменения, апелляционную жалобу осужденного ФИО1 и защитника адвоката Суховой О.А. – без удовлетворения.

Апелляционное определение может быть обжаловано в Судебную коллегию по уголовным делам Первого кассационного суда общей юрисдикции через суд первой инстанции в течение шести месяцев со дня вынесения апелляционного определения, а осужденным, содержащимся под стражей, - в тот же срок со дня вручения его копии, в порядке, установленном гл. 47.1 УПК РФ.

В случае пропуска указанного срока кассационная жалоба может быть подана непосредственно в суд кассационной инстанции.

Лицо, содержащееся под стражей, или осужденный, отбывающий наказание в виде лишения свободы, вправе ходатайствовать о своем участии в судебном заседании суда кассационной инстанции, указав об этом в кассационной жалобе либо в течение 3 суток со дня получения извещения о дате, времени и месте заседания суда кассационной инстанции, если уголовное дело было передано в суд кассационной инстанции по кассационному представлению прокурора или кассационной жалобе другого лица.

Председательствующий О.В. Мелешкина

Судьи Ю.В. Кичаев, Д.Н. Матяев